Войцех Жукровский - Каменные скрижали

• Название: Каменные скрижали
• Автор: Войцех Жукровский
• Жанр: Современная проза
• Год: 1992

«Каменные скрижали» — это роман о судьбе молодого венгерского дипломата, который находится на дипломатической работе в Индии в период с декабря 1955 по январь 1957 год. Во время его пребывания в Дели, в Венгрии — где он оставил свою семью, — происходят памятные события октября 1956 года.

«Каменные скрижали» роман о великой любви, об Индии…

Плотские желания перемешиваются с глубокой привязанностью. Главные герои опутаны конфликтами с окружающими, замешанными на зависти, подозрительности и осуждении на фоне мировых исторических драм. В романе много индийской экзотики, страсти и ловушек, зависти, интриг и дипломатии, преступлений без явных наказаний. Мы видим жертв борьбы за собственность раджей на золото, которое дает власть над миром страстей. Судьба влюбленных принимает неожиданный оборот под влиянием событий венгерский истории в 1956 году.

«Каменные скрижали» представляет собой книгу, к которой стоит возвращаться, открывать новые нити и красоты этой эпической прозы.

Перевели с польского Е. Невякин; Ал. Ал. Щербаков. Опубликовано в журнале «НЕВА» 1992 г., №№ 2–5.

---

Полицейский регулировал движение, были видны его загорелые колени, короткие штаны и белые нитяные перчатки. В дальнем свете фар его глаза блеснули как у вола, властным движением руки он заставил Кришана погасить фары, и разрешил в потоке машин свернуть к подъезду.

Фронтон дворца был ярко освещен, множество разноцветных лампочек были нацеплены на кусты, висели на ветвях деревьев, образовывая цветные букеты, расцветающие в темноте, они создавали таинственное настроение, немного сказочное, а немного напоминающее декорации второразрядного театра.

Слуги в опереточных красных мундирах, обшитых богатыми золотыми позументами, бросились открывать двери машины.

Художник вышел из машины первым, смущенный, ибо над ним, как вожди, осматривающие поле будущей битвы, стояли два встречающих. Старик Виджайяведа, отец Грейс, и раджа Кхатерпалья в парадном красном доломане, подпоясанном белым шарфом. Казалось, глаза устроителей свадебного торжества и окружающих их слуг были устремлены на жалкую бумагу, которая во всем своем убожестве предстала в низком свете прожектора, скрытого в лакированных листьях падуба. Канвал быстро сорвал обертку и попытался бросить смятый лист на сиденье, но автомобиль уже отъехал. Сконфуженный, он поспешно сложил бумагу вчетверо, сунул ее в карман брюк, нагнулся к бечевке и начал ее поспешно разматывать, наполовину закрытый поднимающимся по ступенькам Иштваном, который бережно нес в руке сверток, обвязанный ленточкой, словно запеленатого ребенка.

— Приятно, что вы о нас помните, — встретил его старый фабрикант. Его белые, молодые зубы производили неприятное впечатление на смуглом одутловатом лице как слишком хорошие протезы.

— Поздравляю, — сказал вполголоса Иштван. — Я привез молодоженам подарок.

Но раджа тут, же его прервал;

— Дай его Грейс, девочка обрадуется, она сейчас занимается гостями. А мы поговорим, как только я закончу с этим…

Раджа со скукой в глазах протянул пухлую ладонь следующему гостю. Он принимал подарок и небрежно отдавал его стоящему сзади слуге, который с интересом разрывал оберточную бумагу под контролем других членов семьи.

— Мой друг, прекрасный художник Рам Канвал.

— Очень приятно, — Виджайяведа даже не соизволил повернуть голову.

Слуга вырвал у Рама картину, посмотрел, повернув ее боком, покачал головой от удивления и подал седому старику.

— Прекрасная вещь, — буркнул неуверенно старик и поставил картину на кресло, но все новые и новые подарки быстро вытеснили ее оттуда. Картина стояла у стены, сияя помидорным фоном, на котором отражались тени ног проходящих гостей.

— Похоже, мы ее не вовремя принесли, — вздохнул художник, запихивая свернутый шпагат в карман.

— Ничего еще не потеряно, — утешил его Тереи. Неожиданно попытка продать картину показалась ему безнадежной, а художник начал раздражать своими неловкими движениями. Одним своим видом он создавал атмосферу забот, бедности и печали. Кто собирает старые веревочки и поднимает пуговицы, — Иштван вдруг вспомнил народную пословицу, — никогда не будет богат, ибо не умеет терять. — Пойдем, поищем невесту. Хочу от этого избавиться, — Тереи поднял завернутый кувшин.

— Если вы хотите выпить, я подержу, — предложил свои услуги художник, следя глазами за подносом, двигающимся над головами гостей. Бутылка виски цвета старого золота, серебряная корзинка с кусочками льда, сифон и бокалы тихонько позванивали, как приглушенная музыка, но слуга уже скрылся в толпе.

Они вышли в парк.

На газоне гости стояли густой, вяло шевелящейся массой, фигуры женщин, и белые смокинги мужчин высвечивал из темноты гейзер изменчивых огней, пенистый фонтан, его струи были похожи на страусиные перья. Голубоватый, зеленый, фиолетовый и апельсиновый; иногда слуга, меняя стекла в прожекторе, мешкал, и в белом обнажающем свете сверкали цвета павлиньего пера сари, искрились браслеты, диадемы и ожерелья. Раскормленные тела тошнотворно пахли смесью духов и восточных пряностей. Сквозь гомон разговоров пробивалось гортанное пение солиста, которому аккомпанировало трио из флейты, трехструнной гитары и бубна; шум голосов певцу не мешал; сидя на корточках с руками, опущенными между колен, в белых с буфами брюках, он голосил с закрытыми глазами, а в перерывах мелодию подхватывало возбуждающее постукивание барабана.

Доктор Капур в белом тюрбане, ловко протискиваясь через толпу, обменивался поклонами, складывая ладони перед грудью в индийском приветствии. Он схватил Тереи за рукав.

— Вы ищете невесту? — спросил доктор доверительно. — Так вот она, перед вами!

Отгороженная красным канатом, Грейс ходила вокруг столов, на которых были разложены подарки; из открытых футляров поблескивали золотые цепи и дорогие броши, семейные драгоценности и дары раджи, тем более щедрые, что они оставались его собственностью. Стол охраняли, скрестив на груди руки, двое рослых, бородатых слуг.

Грейс плыла в белом кружевном платье, словно погруженная в пену; глубокое декольте почти открывало грудь, казалось, что бретельки сползут, и она окажется обнаженной до пояса, бесстыдная, вызывающе красивая. Когда Тереи подошел с извинениями за свой скромный подарок, она как раз показывала цепочку с медальоном, украшенным жемчугом, вызвав возгласы восхищения собравшихся вокруг нее подруг.

— Что тебе подарили? Посмотри прямо сейчас, — просили они птичьими голосами, напирая на красный канат ограждения.

Ему была приятна детская поспешность, с которой Грейс сдирала ленты и вынимала подбоченившегося усатого крестьянина. Тот с тупым самодовольством смотрел на разложенные драгоценности.

— Неужели ты помнил, что он мне понравился? Что это за божок? Какое счастье он мне принесет?

— Возница. Мне его дал друг, чтобы он меня целым и невредимым привез обратно домой и чтобы он напоминал мне о нашей степи.

— Ох, это хорошо, — обрадованная чем-то только для нее понятным, она поставила кувшин в центр стола — над драгоценностями и неожиданно оказалось, что эта желто-черная фигурка более важна, чем вся ювелирная выставка. — Иштван, — оправдывалась девушка, — мне еще какое-то время придется побыть в этом зоопарке, а мне так хочется что-нибудь выпить. Я послала Маргит за алкоголем, но она куда-то пропала. А слуги ходят где-то вокруг. Будь добр, принеси двойной виски.

Только тут он заметил, что вид у нее усталый, а под глазами темные круги от недосыпания.

— Нелегко мне, — шепнула она доверительно, положив ему руку на ладонь. Девушка говорила так, словно стайка подружек уже не имела значения, словно они остались одни, сойдя с лошадей на опустевшем пастбище. Тереи хотел ее утешить, сказать несколько добрых, простых слов, но чувствовал только горечь: я здесь чужой, уеду из этой страны, поэтому она так откровенна, со мной можно не считаться, наверняка она точно так, же жаловалась, бы, поглаживая голову лошади.

— Ну, наконец-то ты пришла, — крикнула радостно Грейс. Худенькая, рыжеволосая девушка в зеленоватом, простом, как туника, платье, сколотом на плече большой пряжкой с бирюзой, шла к ним, держа в руках высокие бокалы. Грейс, не колеблясь, забрала у нее оба и один вручила Иштвану.

Глядя на влажные, припухшие губы невесты, пьющей с жадностью, он осушил бокал. Щиплющее горло виски и пузырьки газа приятно освежали.

Иштван мысленно пожелал ей счастья, но не того, которое сегодня вечером начиналось свадебным обрядом. Каким-то образом в это счастье он включал и себя, столько же невинно, как кошки в поисках солнечных лучей любящие подремать летним днем на подоконнике. В нем была ленивая нежность и к ней, и к себе самому.

Шум разговоров действовал успокаивающе, толпа гостей неожиданно стала несущественным фоном желанной встречи.

— Грейс, — сказал он вполголоса, — думай иногда обо мне.

— Нет, — покачала головой девушка, — ни за что. Заметив, что Иштван рассердился, она погладила его руку.

— Неужели ты хочешь, чтобы я страдала? Этот брак как железные ворота, им стоит только захлопнуться… Грейс говорила торопливо, словно в чем-то себя убеждая.

Неожиданно она сжала кончики его пальцев, вонзила в них ногти.

— Но завтра ты здесь тоже будешь. И послезавтра… Ах, если бы я могла тебе приказать: или ты отсюда уезжай, или умри… Не могу. Мне очень нелегко сегодня, Иштван, хотя я всем улыбаюсь. С удовольствием напилась бы, но здесь не Лондон, неудобно.

Рыжеволосая девушка, которая стояла возле них, немного заслоняя Грейс и Иштвана от любопытных взглядов, повернула голову, понимая, что между этими людьми происходит что-то особенное; спокойным движением она забрала у них пустые бокалы, подчеркивая тем самым свою служебную роль.

Тереи почувствовал себя неловко.

— Простите, я машинально выпил виски, вы, вероятно, принесли его себе…