Джованни Казанова - История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 7

• Название: История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 7
• Автор: Джованни Казанова
• Жанр: Биографии и Мемуары

«— Вчера, — сказала мне она, — вы оставили у меня в руках два портрета моей сестры М. М., венецианки. Я прошу вас оставить их мне в подарок.

— Они ваши.

— Я благодарна вам за это. Это первая просьба. Второе, что я у вас прошу, это принять мой портрет, который я передам вам завтра.

— Это будет, мой дорогой друг, самое ценимое из всех моих сокровищ; но я удивлен, что вы просите об этом как о милости, в то время как это вы делаете мне этим нечто, что я никогда не осмеливался бы вас просить. Как я мог бы заслужить, чтобы вы захотели иметь мой портрет?..»

---

— Почему сумасшедшая?

— Фи! Можно ли подбирать так подол?

— Дорогая, ты сделаешь так же. Когда находишься в доброй компании, пребываешь как бы в Золотом Веке.

— Я удивлен, — сказал я Астроди, — что ты всем раскрываешь тот образ действий, который ты применяешь с аудитором.

— Это не я раскрываю всем, а все мне про это говорят и делают мне комплименты, потому что никто не любит девушек. Мне было бы странным отрицать очевидное. Я удивляюсь моей сестре, но в этом мире ничему нельзя удивляться. Эй, значит ли это, что ты сам не любишь этого?

— Нет, я больше люблю это .

Говоря «я больше люблю это», я протягиваю руку к Лепи, которая стоит передо мной, в то место ее одежды, которое должно соответствовать ее «этому», и моя рука не находит там ничего, а Астроди разражается громким смехом. Она встает, берет мою руку и тянет ее, чтобы поместить туда, где находится «это» ее товарки, она кладет ее не далее чем на шесть дюймов ниже ее горба. Именно там, к моему великому изумлению, мои пальцы ощущают верхушку опоры. Лепи, которой хватает стыда состроить из себя недотрогу, отодвинувшись, начинает смеяться, но я чувствую себя немного озадаченным, так как, вместо того, чтобы иметь это место в центре своей персоны, она имеет его в верхней четверти, остальные три четверти приходятся на ляжки и ноги. Я развеселился, представляя себе удовольствие, которое доставит мне это зрелище, для меня совершенно в новинку, после ужина.

— Может ли быть, дорогая Лепи, что у вас не было любовника?

— Нет, — говорит Астроди, — она девственница.

— Это неправда, — возражает та, — потому что у меня есть любовник в Бордо и другой — в Монпелье.

— Несмотря на это, — парирует Астроди, — ты могла бы говорить, что ты девственница, потому что ты никогда не была иной, чем теперь.

— Это правда.

— Как, — говорю я ей, — вы никогда не были девственны? Расскажите же мне, потому что это уникальный случай.

— Никогда, потому что это факт, что когда мой первый любовник меня трахнул, я была такая же, как и после того, как он меня поимел. Мне было двенадцать лет.

— Что он сказал, когда нашел вас не девственной?

— Когда я поклялась ему, что я такова, он поверил и отнес этот случай на счет радикулита.

— Он причинил вам боль?

— Нет, потому что я просила его действовать осторожно.

— Надо, чтобы ты попробовал, — говорит мне Астроди, — мы проделаем это после ужина.

— Ах! Это — нет, — отвечает Лепи, — потому что месье такой большой.

— Что за беда! Ты боишься, что он войдет туда весь целиком? Полно, я сейчас покажу тебе его.

— Ладно! — говорит Лепи, — я представляю себе его. Никогда он не влезет.

— И правда, — говорит Астроди, — что это немного нечестно; ты поторгуешься, и месье согласится, что ты туда примешь лишь половину.

— Речь не идет о длине, дорогая. Эта дверь слишком тесная.

— В таком случае, ты счастливая. Ты сможешь продавать свою невинность после того, как имела двух любовников. Это, однако, не новинка.

Диалог этих двух девиц меня насмешил, и наивное рассуждение горбуньи, которое имело всю видимость правды, натолкнуло меня на решение попробовать после ужина с нее.

Мне доставило удовольствие наблюдать за столом, как эти девицы набросились на еду как оголодавшие и пили немилосердно. Вино оказало свой эффект, и Астроди первая предложила нам перейти в состояние натуры, и я согласился, улегшись первым и повернувшись к ним спиной. Я повернулся к ним, лишь когда Астроди меня позвала, и Лепи привлекла все мое внимание. Она была стеснительна, но, насколько я мог судить, чувствовала себя передо мной свободно, и я убедил ее пойти лечь около меня, но без Астроди она ни за что бы не смогла лечь на спину, потому что у нее ее не было; был только горб. Но Астроди положила вторую подушку и приладила ее настолько хорошо, что смогла уложить все ее члены параллельно, и дело пошло, в конце концов, наилучшим на свете образом. Она взялась произвести ввод, который прошел настолько хорошо, что Лепи, ободряя меня, сказала, что теперь я могу ничего не опасаться. Таким образом, мы с большим удовольствием окончили первый акт.

В антракте она стала дарить мне поцелуи, которые не могла давать во время своего экстаза, потому что ее голова положительно была утоплена в ее груди.

— Теперь моя очередь, — заявила Астроди, — но поскольку я не имею желания делать рогоносцем моего аудитора, посети сначала мою страну. Я хочу этого, потому что потом ты будешь путешествовать с наибольшей смелостью. Подожди.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал с этой половинкой лимона?

— Запусти сок от него внутрь. Я хочу, чтобы ты был уверен, что ничем не рискуешь. Разве ты не знаешь, что если я больна, я не могу переносить чувство жжения?

— Ну вот, это сделано. Ты довольна?

— Да. Но ты не должен меня обманывать, потому что если я забеременею, моя репутация пропадет. А ты, Лепи, дай дилижанс нашему другу.

— Что это дилижанс?

Я вынужден был прервать дело, потому что умирал от смеха. Она изо всех сил старалась преподать подруге этот маневр, и я должен был с этим согласиться, если хотел, чтобы она сделала мне то же самое. При обязательстве не обманывать ее, дело затянулось, но это было как раз то, чего она хотела. Она поносила Лепи, которая, будучи приставленной к тому, чтобы делать мне «дилижанс» [10], торопила меня, и настолько хорошо показала, что может обойтись без нее, что мы кончили все вместе.

Отсмеявшись и отработав, полагая, что больше не могу, я сказал им, чтобы они уходили, но Астроди воспротивилась и попросила у меня пуншу. Я хотел его сделать, но, больше ее не желая, оделся.

Пунш, который я им сделал из шампанского, так их возбудил, что они заставили меня возбудиться вместе с ними по-новой. Астроди расположила ту, другую, так, что, не видя ни одного из ее горбов, я вообразил, что насилую великаншу, дочь Юпитера. Лепи мне поклялась, что она кончила, и я в этом не сомневался; однако Астроди, видя, что я мертв, не желала ничего слушать. Она хотела сотворить чудо, но я не захотел терпеть, чтобы она меня убила, с целью воскресить. Я обещал ей другой ужин в том же вкусе, с намерением нарушить свое слово. Когда в момент ухода они увидели десять луи, я думал, они меня сейчас сожрут. Они сели в мою коляску, которая ждала их у дверей, подарив мне тысячу благословений. После восьми часов сна я не счел себя в состоянии предпринять что-нибудь энергичное; я наскоро оделся, чтобы пойти погулять.

Но тут является ко мне Стюарт и говорит с самым удрученным видом, что если я не помогу ему уехать до того, как уеду сам, он бросится в Рону.

— Я могу, месье, потратить для вас двадцать пять луи, но лишь при условии, что я их отсчитаю непосредственно вашей даме тет-а-тет, и она будет кроткая, как овечка.

— Месье, это та сумма, которая нам нужна; дама у себя, идите с ней говорить. Я вернусь только в полдень.

Я кладу двадцать пять луи в красивый маленький кошелек и направляюсь к победе. Я вхожу в ее комнату с почтительным видом и вижу ее в постели. При моем приближении она садится на свой зад, не пытаясь поправить рубашку, которая оставляет открытой одну из ее грудей, и прежде, чем я открываю рот, вот какие слова вылетают из ее рта:

— Ну вот, месье, я собираюсь заплатить вам моей персоной за несчастные двадцать пять луи, которые нужны моему мужу. Делайте со мной, что хотите; вы не встретите никакого сопротивления; но помните, что пользуясь моей нуждой, чтобы удовлетворить ваше зверство, вы должны испытывать гораздо большее унижение, чем я, которая не продавалась бы за такую ничтожную цену, если бы не необходимость. Ваша низость более постыдна, чем моя. Идите. Обслуживайтесь.

При этих последних словах она сбрасывает вниз одеяло, предлагая мне красоты, которые я знал, и которых душа, столь жестокая, недостойна иметь. Я подбираю одеяло и набрасываю на нее в сильнейшем негодовании.

— Нет, мадам, — ответил я, — так не будет, чтобы я вышел из этой комнаты, пристыженный тем, что вы мне только что сказали; но это вас я обличаю, высказав истины, которые, будучи порядочной женщиной, вы не должны были бы игнорировать. Я не зверь, и чтобы убедить вас в этом, я ухожу, не воспользовавшись вашими прелестями, которыми пренебрегаю, и за которые не собираюсь платить, отдав вам несчастные двадцать пять луи. Вот они; но учтите, что даю их вам только из чувства жалости, которое, к сожалению, не в силах побороть. Учтите также, что как только вы отдаете себя мужчине за деньги, будь это за сто миллионов, вы — падшая женщина, если вы, по крайней мере, не сделаете вида, что вы его любите; потому что мужчина, не сумевший догадаться о вашем притворстве, будет считать вас порядочной. Прощайте.

После этого я вернулся в свою комнату, и когда ее муж пришел ко мне, чтобы благодарить, я попросил его больше не говорить со мной о его жене. На следующий день он уехал в Лион вместе с ней. В своем месте читатель узнает, как я нашел их обоих в Льеже.