Иван Машуков - Трудный переход

• Название: Трудный переход
• Автор: Иван Машуков
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Роман
• Год: 1953

---

— Вот выворачивать-то придётся, — гудел Тереха.

— Небось вывернут, — говорил Егор.

В бараке, где они жили, Епифан Дрёма часть помещения отделил перегородкой, за нею поселились Вера и Палага. Сюда стал приходить Демьян Лопатин. Забайкальца часто видели теперь с Палагой.

За кустами среди поваленных деревьев и пней поднимались уже четыре барака, в отдалении чернел сарай Авдея Пахомовича. Сибиряки жгли костёр; рыжее пламя никло в пряном, неподвижном воздухе. Во дворе у Епифана мычала корова, и ей вторило лесное эхо. Доносился бойкий говорок Оксаны. Плакал маленький. Потом всё утихомиривалось. Сгущались сумерки. Лес делался чёрным. Крупно и низко выступали звёзды. Наступала ночь…

За месяц сибиряки углубились в тайгу по просеке на добрых два километра. Навстречу им от Красного утёса шли другие рубщики. Как-то Егор приостановился.

— Послушай, — сказал он Терехе, — вроде бы где-то рубят.

— Рубят, — подтвердил и Тереха.

То глухо и далеко, то явственно и как будто совсем близко стучали топорами рубщики, среди которых был хорошо известный Терехе, а в особенности Егору Веретенникову, Генка Волков.

XVIII

Генку назначили старшим рабочим. На этом настояла Вера. В самом деле, надо же было кому-то отвечать за работу перед десятником. Вера научила Генку замерять "хлысты" — так зовут лесорубы поваленные деревья. Наука оказалась не такой уж сложной, Генка живо постиг её. Вера думала: "Как хорошо, что он такой понятливый!" Это ещё больше укрепило её в стремлении быть для него доброй наставницей.

А Генка всё принимал как должное.

Есть в тайге такое растение — омела, наделённое необычайной способностью гнездиться на деревьях и тянуть из них живые соки. Мясистая, с зелёными присосками, омела живёт за счёт приютившего её дерева. Такова природа этого растения. Бывают и люди такие. И Генка относился к их числу. Он, сам того не сознавая, встретил сначала в Лопатине, а затем и в Вере таких людей, живя с которыми рядом, мог эксплуатировать их доверчивость.

Старший рабочий должен трудиться наравне со всеми и лучше всех; Генка этого не признавал. И в этом тоже сказалась его природа. На просеке он занимался самым лёгким — собирал и жёг сучья. У него было много свободного времени, и потому, может быть, на просеке у Красного утёса лес рубился и остатки его убирались лучше и чище, чем у сибиряков. Перед Верой Генка старался показать себя. А она уже поговорила о нём с Соколовым. Викентий Алексеевич взял фамилию Волкова на заметку — как будущего кандидата на курсы десятников.

Едва поднявшись утром с узкого топчана в комнате за перегородкой на Штурмовом участке, Вера бежала на просеку. Генке она бывать здесь запретила: достаточно и того, что они видятся каждый день на работе. Парень покорно принял и это. В сущности сам-то он мог обойтись и без свиданий… А Вера умилялась: такое ограничение казалось ей верхом самопожертвования. За это она позволяла Генке лишний раз поцеловать себя.

Вера быстро шла по просеке. В синем комбинезоне, в ботинках — сухих, с лоснящимися носками, загорелая, ловкая, очень деловитая. У Красного утёса, захватывая обширные пространства сухой мари, рос тёмный хвойный лес — глухой, почти без подлеска, голоствольный, с мётлами редкой кроны на самых макушках. А ближе к Штурмовому участку было разнолесье. По нему и шла просека. Спускаясь к скалистому утёсу с красными каменными осыпями, просека словно упиралась в него. Горы в этом месте подступали совсем близко, вершины их уходили всё выше в голубое небо, горизонт был изломан. Линия горизонта то щетинилась острыми никами, то становилась более спокойной — там, где лесистые сопки были округлыми или выгибались горбом.

У Красного утёса стояли свежесрубленные бараки, их было видно с просеки. Здесь предполагался конечный пункт узкоколейки.

Вера огляделась. На просеке несколько рубщиков валили деревья. А один сидел чуть в стороне у кучи хвороста. Это мог быть только Генка. Вера пошла прямо к нему. Парень встретил её широкой улыбкой. Он только что приготовился поджечь лежавшие кучей обрубленные лохматые сучья. Он уже вытащил коробок со спичками, когда увидел Веру. Она остановилась у свежего пня, у которого поверху, меж годичных кругов, по срезу выступали янтарные слезинки смолы. С минуту они молчали, Вера смотрела влюблёнными глазами на Генку, на его распахнутую грудь, смуглое красивое лицо, кудлатую голову. А он жмурился от солнца и ухмылялся.

— Гена, — сказала она. — Ты слышишь, топоры стучат? Это вам навстречу идут другие рубщики с той стороны леса. Вы должны где-то встретиться, тогда просека будет закончена. Наверно, красиво будет посмотреть на неё откуда-нибудь сверху, когда она протянется лентой от Штурмового участка до Красного утёса. Представляешь?

— Ага, — сказал Генка. — Наверно, красиво.

Он ещё не знал, почему она об этом заговорила. Но Вера делалась всё серьёзнее. Тонкие брови её стали строгими.

— Там работают мужики, крестьяне вербованные, — продолжала Вера, — из глухой деревни. Они не знают даже, как правильно дерево валить. Уж я им объясняла-объясняла… А здесь рубщики настоящие, кадровые. Вот я и придумала, чтобы наши рубщики с мужиками немного поработали, показали, как нужно всё делать. На словах они плохо понимают. Здесь шесть человек рабочих, трое вполне могут там быть. А потом, может быть, мужиков на эту просеку перевести. Пускай они посмотрят, как всё здесь чисто и хорошо…

Словом, в голове Веры возникла мысль о том, чтобы опытные поучили неопытных, передали им опыт. Против этого возразить было нечего.

— А что это за мужики? — спросил Генка.

— Пойдём завтра к ним, увидишь, — предложила Вера. — Там же и поговорим с ними.

— Ладно, — сказал парень.

Он поднёс зажжённую спичку к сложенной зелёной куче. Весело вспыхнул огонь.

Вера повернулась и пошла к сибирякам, сопровождаемая потянувшимся за ней тёплым дымком.

Она появилась перед ними внезапно: вышла из леса откуда-то из-за деревьев.

— Ты, девка, как дух святой, — сказал ей Тереха. — Пошто пугаешь?

После первого открытого недоброжелательства он стал относиться к ней даже благосклонно, но и теперь недоумевал: зачем понадобилось девушке становиться десятником?

— Наши-то девки тоже робят, — возражал Терехе Егор.

— Ну, наши-то… больше по домашности. Может, и эта замуж выйдет — остепенится… Слышь, — обращался Тереха к Вере, — жила бы ты в нашей деревне, я бы уж тебя высватал.

— Что вы, товарищ Парфёнов, — улыбалась Вера. — Не за себя ли?

— Зачем за себя? У меня сын есть. Мишка. Ничего парень. Здоровый. Весь в меня…

Тереха, конечно, шутил.

Но в этот день Вера не была расположена шутить.

— Что-то мало вы вчера прошли? — сказала она, поздоровавшись с сибиряками.

— Как же мало?. — начал Тереха.

— Мало, мало, — покачала головой Вера. Девичье лицо её стало серьёзным, высокий лоб прорезала морщинка.

Вера оглядывала порубку. Пни стояли высокие, из густой травы всюду виднелись толстые сучья, ветки, коряги.

Поваленные стволы кедров и лиственниц были плохо зачищены.

— Уберите сучья, — приказала Вера. — Почему пни большие оставляете?

Она снова показывала им, на какой высоте от земли надо делать срез ствола, требовала, чтобы сучья срубались чисто.

— Вечером я приду, сама проверю, — сказала Вера и, повернувшись, легко шагнула в кусты — исчезла в них мгновенно, словно растаяла.

Егор с лукавой миной взглянул на Тереху: "Вот тебе и невеста!" А тот заорал на Власа:

— Ворочается, как тюлень. Чёрт его знает! Сучья и то не может обрубить как следует!

Влас молчал, не пытаясь оправдываться…

Заглянув к сибирякам вечером, Вера нашла, что порубка стала чище, однако не удержалась, чтобы вновь не попенять на медленные темпы.

— Да что ты, девка, куда гонишь! — сердился Тереха.

— Давайте всё же побыстрее, — сказала она. — Вот посмотрите, как на той стороне рубщики работают. Просеку надо скорее заканчивать.

— А сколько её? Тайга-то не меряна.

— Вот мы и смеряем.

— Только это и знают: давай да давай, — ворчал Тереха, когда Егор с Верой скрылись в чаще, чтобы по старым затескам установить направление просеки дальше.

Мошкара тучей поднималась снизу, от травы, и клубящимися волнами била в лицо. Вера отмахивалась веткой. Лёгкая её фигурка мелькала среди высоких стволов. Егор делал топором на деревьях новые затёски. Наконец Вера остановилась, толкнула ногою коряжистый пень.

— Хватит вам на завтра, — сказала она и стороной стала пробираться на просеку. О том, что она завтра придёт сюда с Генкой, Вера ничего не сказала.

В бараке Егора ждало письмо от Аннушки.

Аннушка сообщала, что хлеб посеян там, где он ей наказывал. Она, конечно, ничего не писала о том, кто ей сеял, чтобы попусту не тревожить мужа. Зато много было написано о том, как открыли спрятанный Платоном Волковым в картофельной яме хлеб, об аресте Никулы Третьякова и Никодима Алексеева.