Иван Машуков - Трудный переход

• Название: Трудный переход
• Автор: Иван Машуков
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Роман
• Год: 1953

---

— Да, я считаю, что мы приняли неправильное решение насчёт сселения и его надо отменить, — бесповоротно сказал Трухин. — Я убеждён, что не переселением целых деревень в один гигант надо нам сейчас заниматься, а быстрее готовить колхозы к севу. Моё мнение, прошу точно записать его в протоколе. Добавлю, что выходы из колхозов в Кедровском кусте — прямой результат нашего неправильного решения.

Марченко молча оглядел всех собравшихся злыми глазами. Словно вызванный его взглядом, с места поднялся Стукалов.

— Теперь всё ясно, — сказал он, и торжествующая улыбка осветила его лицо. — Ясно, что Трухин с самого начала был против принятых в районе темпов коллективизации. Поэтому он так неактивно работал в Кедровском кусте. Ему не нравилось, как другие работали. "Администрирование"! "Зажим активности бедноты и середняков"!. Конечно, я понимаю Трухина. По-человечески понимаю. — В голосе Стукалова послышались нотки снисхождения. — Трухину обидно, что он на ответственном деле оказался не на высоте. Но что же поделаешь? — Стукалов развёл руками. — У каждого из нас есть свои недостатки. Всякий другой человек на месте Трухина извлёк бы из случившегося уроки и постарался исправиться на практике. С Трухиным этого не случилось. Он упорно стоял на своём. Это привело к тому, что у Трухина в настоящее время определилась явная линия на подрыв колхозного строительства. Такова логика ошибок. Начинают с малого, а кончают большим. Так и с Трухиным. В Кедровке и в соседних с нею деревнях у него есть друзья-приятели, которых он поддерживает, и они знают это. Так вот, чтобы подорвать гигант в самом зародыше, нанести вред колхозному строительству, Трухин использует свои партизанские связи. Вы посмотрите — кто подаёт заявления о выходе из колхоза в Кедровке? Друзья Трухина..

Стукалов зачитал несколько фамилий.

Трухин весь подобрался. Так вот какое обвинение против него выдвигается! Он — противник колхозного строительства! Чудовищное обвинение!.. Неужели никто не даст отпора этому демагогу?

Встал Марченко и сказал, что "персональным делом Трухина придётся заняться специально, а сейчас надо практически решать дело с гигантом".

Давал ли Марченко этой отсрочкой Трухину возможность для отступления? Для покаяния в ошибках и полного подчинения воле секретаря райкома? Или, пользуясь подавленностью его друзей, спешил провести решения о гиганте?

Последнее ему удалось. На этот раз даже Клюшникова и Кушнарёв голосовали за сселение.

В Кедровке Широков не заметил ликования крестьян по поводу сселения в гигант. Скорее было наоборот. Председатель Кедровского колхоза Денис Толстоногое двигался вяло, всё делал неохотно. Илья Деревцов на чём свет стоит ругал Стукалова. Широков узнал, что Стукалов арестовал Ивана Спиридоновича.

— За что? — спросил он.

Старик неправду не любит, а Стукалов хотел, чтобы Иван Спиридонович сказал, что будто бы Трухин велел ему говорить против колхозов.

Сергей содрогнулся, услышав это. Впервые в своей ещё очень молодой жизни он узнал о провокации. В ту же секунду Стукалов стал ему ненавистен. "Я увижу Трухина в Имане и скажу ему", — думал Сергей, совершенно не заботясь о последствиях, которые могли от этого быть. Но странно, думая о Стукалове как о самом низком и подлом человеке, он агитировал в Кедровке за стукаловскую идею колхоза-гиганта. Теперь уж он всё знал о гиганте. Центр его в Кедровке представлялся ему выбранным удачно. Вокруг — поля четырёх или даже пяти соседних деревень. А самые эти деревни стоят на расстоянии всего пяти — семи километров друг от друга и от Кедровки. Собственно, собранного им материала было уже достаточно, чтобы написать в газету обычную корреспонденцию, но Сергей решил побеседовать с крестьянами. Многие отвечали на его вопросы уклончиво, другие же говорили:

— Видно, начальству нужен этот гигант, а нам он ни к чему.

Один старик прямо сказал:

— Из-за этого гиганта может большая смута выйти.

"Что же мне делать? — думал Сергей. — Если я напишу правду, что говорят о гиганте крестьяне, тогда задания редакции я не выполню. Корреспонденцию мою не поместят". Подумав, Сергей решил писать о гиганте в перспективе близкого будущего. Это была спасительная мысль. Он тут же стал развивать её. Сначала он напишет о самой идее объединения, покажет, насколько она революционна. Затем расскажет читателю о деревнях Иманского района с их обычной земельной чересполосицей. А далее — апофеоз: крестьяне пяти деревень, русские, украинцы, корейцы, вышли на поля, межи уничтожены…

С этой мыслью он поехал по другим деревням, затем оказался на берегу Уссури, в пограничной деревне Смирновке, предназначенной к слиянию с Кедровкой.

Смирновка стояла на самой "стрелке" — у впадения реки Имана в Уссури. Сергей уже однажды бывал в ней. Он смотрел на бревенчатые избы, разбросанные по голому берегу пограничной реки. Ветер с маньчжурской стороны метал дым из высоких труб на крышах. С крутого берега грязная, уже подтаивающая дорога вела на Уссури. Лёд покрылся жёлтыми и тёмными пятнами. Высокие остряки торосов, поднятые могучей силой реки во время осеннего ледостава, сейчас, перед близкой весной, словно ко дну ушли — осели, сделались ниже. На противоположном берегу маячила маньчжурская деревушка с полутора десятками глинобитных фанз.

В Смирновке Сергей услыхал те же разговоры, что и всюду: о гиганте как о бедствии. У крыльца сельсовета, куда он подъехал на подводе, стояли мужики.

— Неужели правда, братцы? — говорил низкорослый, широкоплечий крестьянин с рыжей бородой. У него была высокая шапка, и он её то и дело поправлял на голове. — Этак-то, старики сказывают, при Муравьёве-Амурском нашего брата населяли: приказано — и живи, где начальство велит! А не где душа хочет…

— Ты ска-ажешь, — протянул высокий мужик с умным лицом и строгими глазами. — То при Муравьёве…

— Да ведь, говорят, что в этот гигант будут всех силком загонять!

— Кто говорит?

— А поди узнай! — выдвинулся мужик в рысьей шапке. — Вон в Кедровке уже сселяют, а потом за нас возьмутся!

Увидев приезжих, на крыльцо вышел председатель сельсовета Дьячков. Он был в короткой дохе из козули, в охотничьих сапогах.

— Микита! — сказал один из мужиков. — Чего же это будет-то?

— Ничего не знаю, — нахмурившись, недовольно сказал Дьячков. — Что мне говорят из району, то я и делаю! Власть вся там!

Дьячков снова ушёл в сельсовет. За ним поднялся на крыльцо Сергей. Мужики столпились у забора.

— Целый день сегодня тут, — сказал Дьячков. — Говорят, в Кедровке избы ломают!

— Я только что из Кедровки, никто там ничего не ломает, — возразил Сергей, — Кедровка будет центром.

— Ну вот, а народ говорит в один общий дом всех…

— Народу надо объяснить всё правильно!

— Попробуй объясни. Тут хоть кому хошь голову заморочат.

Дьячков снова вышел на крыльцо и вернулся с мужиком в рысьей шапке.

— Возьми к себе человека на постой, — сказал он ему, указывая на Сергея.

По дороге мужик говорил Сергею:

— Беда! Чего и делать? У нас некоторые думают на ту сторону кочевать.

— Как на ту сторону? — изумился Сергей. — Куда?

— Да вон, — мужик махнул рукой за Уссури, — туда, к китайцам.

Сергей ужаснулся. "Как это так, — думал он, — жить в своей родной стране и вдруг в одно прекрасное время очень свободно переехать в другую, в чужую?!" Нет, это он для красного словца…

— Ты, парень, подумай, — объяснял ему мужик. — Колхозы — это правильно, мы понимаем. Господи! Да я сам! — мужик схватился за свою рысью шапку. — А гигант — что такое? Вон в Кедровке-то уж избы ломают.

"Да не ломают!" — хотел сказать мужику Сергей, как сказал он давеча Дьячкову, но не успел, потому что мужик с жаром продолжал, обращаясь к нему:

— Ты поясни — зачем гигант? Нет, ты скажи! К примеру, деревни. Стоят они и стоят. Зачем их зорить-то? Эх, парень! Разорить-то легко, а ты попробуй выстрой. Да не в том ещё суть. Всё равно уж зорить, когда время пришло, — мужик махнул рукой. — Польза-то будет ли, вот в чём штука! Вот которые люди и говорят: "Уедем на ту сторону, пускай тут как хотят…

— Кто же говорит?

— Э, парень, говорков всяких много, — уклонился от ответа мужик.

Они пришли в обычную избу уссурийских крестьян — бревенчатую, с широкими лавками вдоль стен, скобленным до желтизны полом. В избе было небогато, ко чисто, опрятно. Сергей размышлял о тем, что трудно ему будет писать корреспонденцию о колхозе-гиганте. Следовало хорошенько с утра обдумать то, что узнал за эти дни. Однако наступившая ночь переменила и эти его мысли.

ХL

В эту ночь на маньчжурском берегу стоял по-крестьянски одетый бородатый человек — в полушубке, шапке и в валенках. Полная и яркая с вечера луна садилась за горизонт. Становилось темно. Человек, повернувшись в сторону Смирновки, смотрел, как блестит лёд на Уссури, как всё неяснее, уходя в темноту, делается противоположный берег. Зло улыбаясь, словно оскаливаясь, он прислушивался к тому, что происходило на том берегу, возбуждаясь, словно волк от блеяния ягнят. А в русской деревне и в самом деле было неспокойно. Через реку отчётливо доносились возбуждённый шум и крики. Показалось даже, что женский плач послышался. Всюду там в избах стали зажигаться огни…