Николай Семченко - Что движет солнце и светила

• Название: Что движет солнце и светила
• Автор: Николай Семченко
• Жанр: Любовные романы

---

Я не понимал, зачем она рассказывает про какого-то Диму. Все эти "голубые" извращенцы и их проблемы меня как-то мало интересовали. Да и ей ли, Божьему одуванчику, смаковать подобные истории?

- А вы слушайте, не перебивайте, - цыкнула бабуля. - Значит, однажды наш Дима съехал, а в его квартире поселилась новая жиличка. Вроде бы какая-то его родственница. Миленькая такая, нежненькая, точно ангелочек: глазоньки так скромненько опустит, тихонечко шепнёт "здравствуйте" и мышкой за свою дверку юркнет. Придёшь соли попросить или, бывало, газ нечем разжечь - за спичками постучишься, а она не открывает. И ведь знаю, что дома сидит, я в глазок-то наблюдала: вошла, замок защёлкнула и никуда не выходила.

- Ну и что? Каждый человек хочет иногда в одиночестве побыть...

- А то, что подозрительно всё это: был Дима - куда делся? И эта фря переселялась не как положено - никто вещей не таскал, мебель не носили, новоселья не устраивали. Всё как-то чудно: явилась, открыла дверь своим ключиком и стала, как ни в чём не бывало, жить-поживать...

- А вам-то что за дело?

- А то, что это была Лиза, - отрезала Божий одуванчик. - Вам интересно знать, кем она была на самом деле?

- Английской шпионкой, что ли? Новой Мата Хари? Резидентом Массада?

- Не острите, молодой человек. Лизой был Дима...

Лизой был Дима? Я сразу и не понял, что к чему. Медленно, очень медленно доходил до меня смысл сказанного Божьим одуванчиком. Господи, она, наверное, сумасшедшая. Зачем я вообще с ней разговариваю? Она повёрнутая, крыша набекрень, точно!

- Ну-ну, - хитро сощурилась Божий одуванчик. - Думаете, я душевнобольная? Ох, миленький, у меня и у самой ум на раскоряку: как это так - был парень, стал девкой? А потом из девки - снова парень, как это так? И Бога не боятся!

- Что за чушь ты несёшь, старая перечница?

Старушка, не ожидавшая грубости, вздрогнула и, поджав губы, торопливо кинулась к своей двери. Но захлопнуть её не успела - помешала моя нога.

- Кричать буду, - прошептала Божий одуванчик, и глаза её округлились. Как вы смеете разговаривать так с пожилой дамой? И ведь невежа какой! Вы что, об этих... как их?... транссексуалах ничего не читали?

От неожиданности я убрал ногу, дверь тут же захлопнулась, щёлкнул замок. Оказавшись в безопасности, Божий одуванчик противно хихикнула, совсем как старуха Шапокляк из "мультика", но всё же не отказала себе в удовольствии добавить хорошую жменю соли на мои, так сказать, кровоточащие раны души.

Оказывается, её дочь работает паспортисткой в ЖЭУ. И вот когда Дима уехал куда-то без выписки, а Лиза явилась с паспортом, в котором уже стоял штамп о прописке, эта блюстительница правопорядка заподозрила неладное. Ну, ясно, сообщила начальству, рапорту дали ход. И вдруг поступает приказ: "Отставить!" Не иначе, как в деле замешано высокое начальство, а то и мафия. Потом Лиза исчезла, явился прежний Дима, ну не совсем прежний - чуть старше, похудевший, и вообще какой-то не такой. И паспорт у него новенький, не тот, который паспортистка волей-неволей запомнила: капнула, стерва, тушью при заполнении прописки лет семь назад, был ей за это нагоняй от начальства, как такое забыть? Снова заподозрила неладное, и то ли времена теперь другие якобы свобода: делай что хочешь, то ли в милиции перестали хранить секреты, но её одёрнули как-то незлобливо, с весёлой улыбочкой: "Успокойся, бдишь где не надо! Документы в полном порядке. Была женщина - теперь мужчина. Право имеет!"

Божий одуванчик затаилась за своей дверью, ожидая моей реакции. Я слышал, как она осторожно сдвинула металлическую задвижку с глазка. И тут я сделал то, чего и сам от себя не ожидал: нашарил в кармане ключи и, выбрав длинный и тонкий, с размаху воткнул его в сверкающую линзу - стекло хрупнуло и брызнуло на пол звенящими осколками. Они противно захрустели под моими туфлями, а Божий одуванчик пронзительно, с подвыванием заголосила:

- Ой-ей-ёй! Хулиган!

Но я даже не обернулся. Ступени лестницы казались шаткими, потолок грозил обрушиться, перила выскальзывали из-под руки и почему-то не хватало воздуха. Наверное, я напоминал гуляку, возвращающегося с крутой вечеринки.

Кто-то поднимался навстречу. Кто - не понял: сиренево-красное пятно, размытая маска серого лица, мыльный запах лаванды - такой приторный и невыносимо густой, что меня чуть не вывернуло наизнанку. И только на улице, глотнув пыльного, но свежего воздуха, я пришёл в себя.

Не знаю, почему, но мне захотелось вернуться обратно и устроить Божьему одуванчику хорошую встряску. Ехидна, старая перечница! Ишь, как она смотрела на меня - с презреньем: не смог, дескать, отличить мужчину от женщины, да ещё и убивается! И эта мерзкая улыбочка - вроде жалостливая, но, с другой стороны, гадливая, будто вареный таракан в рот попал... У, и глаза змеиные, немигающие!

Но возвращаться я не стал. Божий одуванчик наверняка получила бы от этого удовольствие. Для таких старух чем скандальнее, тем лучше. Будет что нашептать подружкам на лавочке. Да и телефон у неё, скорее всего, под рукой - начни я в дверь ломиться, тут же милицию вызовет. Ну её к чертям собачьим!

***

Всё. Пора закругляться и прятать свои записи. Жена приехала. То и дело заходит на кухню, где я сижу. Рабочий кабинет у меня тут, ничего не поделаешь: в однокомнатной квартире трудно где-то уединиться, разве что в туалете.

Зине скучно одной сидеть перед телеящиком. Она то и дело заходит на кухню. То чаю себе нальёт, то бутерброд делает. У неё всегда появляется аппетит, когда смотрит свои сериалы. Страсть как любит наблюдать чьи-то страсти, страдания, встречи-расставания, любови - измены, вся испереживается - изволнуется, да ещё и мне кричит из комнаты, зовёт: " Ой, смотри, что злодей делает! Иди скорее сюда!"

Знаю я эти её уловки. Ей хочется, чтобы я сидел рядом, плечо к плечу, за талию бы приобнимал и всё такое прочее. Она почему-то вообще не выносит одиночества.

- Что это ты пишешь и пишешь?

- Да так, составляю отчёт. На работе времени не хватает...

- Можно подумать, тебе сверхурочные заплатят. Сказал бы в конторе, что будешь работать дома ...

- Неудобно!

- Опять я буду засыпать одна...

- Ничего, скоро приду. А пока не мешай, пожалуйста.

Ах, милая женушка, знала бы ты, что именно не даёт мне покоя! Понимаешь, я не могу забыть Лизу. Прикасаясь ко мне, она будто бы проникала вглубь меня, понимая сущность мужской натуры. Для неё было мало наслаждаться моим телом, потому что оно было ей необходимо ещё и для того, чтобы понять источник того благоговения и трепета, которое обычно охватывает людей в редкие минуты счастья.

И вот её нет. И не будет. Она пошла дальше. А я остался.

Божий одуванчик наговорила мне какую-то чушь. Я точно узнал: операцию по перемене пола делают в несколько приёмов. Причём, вернуться к себе первоначальному уже невозможно: навсегда становишься женщиной или мужчиной обратного хода нет.

А Дима, кто он? Кажется, и в самом деле её родной брат. Но это мне уже всё равно. Ничего выяснять больше не стану.

Иду, иду, дорогая! Подожди ещё минутку. А то я никогда не доведу эти записи до конца.

Когда меня познакомили с Зиной, я с облегчением узнал: она недавно развелась, её родители живут в этом городе уже тридцать два года, и старая её учительница при встрече на улице непременно что-нибудь ностальгически вспоминает. Свидетельство о рождении и другие документы я изучал с таким пристрастием, будто подозревал, что насквозь фальшивые. Но всё, слава Богу, оказалось в порядке. Кроме одного: Зинуля не сможет стать матерью. На её лечение мы уже потратили целое состояние, у кого она только не побывала экстрасенсы, профессора, бабки-травницы и даже нанайский шаман пока ничем не смогли помочь.

Вот она снова вернулась из очередного путешествия к какому-то знаменитому целителю. Вся будто светится изнутри.

- Уже первый час ночи, дорогой.

- Иду, иду!

***

Уже засыпая, на границе сна и яви, я почувствовал этот дивный, волнующий аромат. Господи, как же мог забыть, что наш кактус сегодня должен расцвести!

Зинуля, разбуженная моим восторженным воркованьем над прекрасным золотистым цветком, соскочила с постели, полезла на антресоли и достала "Конику":

- Сфотографируемся на память! Сначала ты с кактусом, потом я. Он так редко цветёт. Следующий раз будет нескоро. Внимание! Птичка вылетает...

Зина засмеялась. И я тоже засмеялся. И смеясь, вдруг подумал, что никогда не видел детских фотографий своей жены. Интересно, почему родители никогда её не фотографировали?

И я смеялся, смеялся, смеялся, просто захлёбывался смехом.

***

Завтра я, как обычно, проснусь от противного методичного попискиванья китайского будильника, и нехотя сброшу с себя одеяло из синтепона, и, воткнув ноги в шлёпанцы, с полузакрытыми глазами побреду в ванную из крошки, прессованной под мрамор, и после бритья-умыванья вставлю контактные линзы, чтобы тут же отчётливо увидеть в зеркале улыбку, заранее приготовленную на весь день. Она не должна сходить с лица, не смотря ни на что! Потом завтрак: ломоть хлеба из отрубей, намазанный обезжиренным маслом, американский кофе без кофеина, немного джема из непонятных фруктов с заменителем сахара, чуть-чуть соевого мяса с размороженным хрустящим картофелем. А что вы хотите? Эти эрзацы хоть как-то помогают держать вес в норме.