Антон Горский - Русь: от славянского расселения до Московского царства

• Название: Русь: от славянского расселения до Московского царства
• Автор: Антон Горский
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 5–94457–191–8

В книге в хронологической последовательности рассматривается ряд ключевых, спорных или малоисследованных вопросов истории средневековой Руси: о политической структуре славянского общества в догосударственный период, о роли варягов в формировании Руси, о политическом и социально-экономическом строе Древнерусского государства, о времени и предпосылках перемещения центра русской государственности с Юга на Северо-Восток, о подлинности "Слова о полку Игореве", о роли Орды в русской истории, о причинах "возвышения" Москвы, о становлении идеи "царства".

Для историков и всех интересующихся историей средневековой Руси.

---

Рязанская земля. Впервые названа так в разных летописях при описании нашествия на нее Батыя («придоша иноплеменьници, глаголемии татарове, на землю Рязаньскую»;[517] «бысть первое приходъ ихъ на землю Рязаньскую»;[518] «и почаша воевати Рязаньскую землю»[519]); вторично — в летописании Северо-Восточной Руси как объект монгольской переписи 1257 г. («исщетоша всю землю Сужальскую и Резаньскую и Мюромьскую»).[520]

Пинская земля. Под 6756 г. в Галицко-Волынской летописи сказано, что литовский военачальник Скомонд «повоева землю Пиньскую».[521]

Муромская земля. Названа в летописании Северо-Восточной Руси в числе объектов монгольской переписи 1257 г..[522]

Приведенные сведения позволяют сделать ряд выводов. Во-первых, употребление термина «земля» по отношению к составным частям Руси прослеживается со 2-й четверти XII в. Это хорошо коррелирует с тем фактом, что в XI — начале XII в. на Руси «землей» считалось только одно отечественное политическое образование — «Русская земля», т. е. Древнерусское государство в целом. Появление нескольких «земель» хронологически совпадает, таким образом, с обретением отдельными русскими волостями фактической самостоятельности по отношению к Киеву.

Во-вторых, можно подвести черту в давнем споре, соответствовали или нет «земли» территориям догосударственных общностей — «Славиний», упоминаемых Баварским географом, Константином Багрянородным и ПВЛ.[523] В этой дискуссии можно было, казалось бы, поставить точку в 1951 г. после выхода в свет работы А. Н. Насонова.[524] Проведенное им тщательное историко-географическое изучение русских княжеств (земель — «полугосударств», по терминологии автора) сделало ясным, что их границы XII–XIII вв. не совпадали с пределами догосударственных образований.[525] При этом, помимо мелких расхождений, имеются факты очевидных несовпадений (отмечаемые в историографии еще с позапрошлого века): так, в Киевское княжество вошли бывшие территории двух т. н. «племен» — полян и древлян, а в Черниговскую землю — трех (северян, вятичей и радимичей); территория кривичей оказалась поделенной между Полоцкой и Смоленской землями. Тем не менее тезис о соответствии «земель» и «племенных» союзов не исчез из историографии.[526]

Новый шаг в изучении вопроса о «землях» был предпринят недавно В. В. Седовым, попытавшимся «наложить» земли XII в. на составленную им археологическую карту восточного славянства. При этом В. В Седов исходил из тезиса, что «земли» не тождественны княжествам: «…эти термины несут различную нагрузку и их нельзя не разграничивать. Земли — это историко-территориальные образования, в тесном смысле земли. подобными единицами Древней Руси были Новгородская, Ростово-Суздальская, Киевская, Черниговская, Полоцкая, Смоленская, Галичская и Муромо-Рязанская земли» (ниже автор пишет о Муромской и Рязанской землях как отдельных и добавляет к списку Псковскую землю). В. В. Седов пришел к выводу, что «земли» в основе соответствовали догосударственным этнографическим группам восточного славянства: Новгородская земля — территории словен, Псковская — псковских кривичей, Ростово-Суздальская — мери (автор считает, что этот финский этноним в IX–X вв. был перенесен на расселившуюся в Волго-Клязьминском междуречье славянскую группировку), Киевская (в широком смысле, с Волынью и Турово-Пинским княжеством) — дулебов (В. В. Седов полагает, что поляне, древляне, дреговичи и волыняне были потомками дулебов), Черниговская — руси (по мнению автора, так именовалась общность, из которой вышли северяне, вятичи и радимичи), Полоцкая и Смоленская — кривичей, Галицкая — хорватов, Муромская — муромы (как и в случае с мерей, этот этноним В. В. Седов считает перенесенным к последним векам 1-го тыс. н. э. на восточнославянскую группировку), Рязанская — особой группой славян, являвшихся потомками носителей боршевских древностей Верхнего Подонья.[527]

Таким образом, спор оказывается фактически сведен к вопросу: совпадали или нет «земли» XII–XIII вв. с тем, что принято в науке именовать «княжествами», т. е. с политическими образованиями? Если на этот вопрос следует положительный ответ, то вопрос о возможном восхождении «земель» к этнополитической структуре славян догосударственной эпохи снимается, т. к. границы княжеств XII–XIII вв. догосударственному этнополитческому делению не соответствовали (к тому же и часто менялись в течение периода).

Приведенный выше материал источников говорит в пользу тождества «земель» и крупных самостоятельных княжеств. Во-первых, если бы земли были древними этногеографическими образованиями, они бы именовались так и в XI — начале XII в. Между тем, как сказано выше, для этого периода применение термина «земля» по отношению к отдельным частям государства Русь не прослеживается; более того, даже по отношению к термину «волость», которым в эту эпоху именовались составные части Руси, не употреблялись притяжательные прилагательные, образованные от названий их центров (см. Часть II, Очерк 1). Во-вторых, исключая упоминание «Перемышльской земли» 1226 г., термин «земля» в XII–XIII вв. применяется именно и только для фактически самостоятельных политических образований (в том числе того, которое лишь временно являлось таковым, — княжества Белзского и Червенского). В ряде случаев земли фигурируют как объекты княжений конкретных князей (Андрея Боголюбского, Мстислава и Ярополка Ростиславичей, галицких Ярослава Владимировича и Владимира Ярославича, Всеволода Большое Гнездо, Ярослава Ярославича). Изменение статуса столов внутри земли могло повлиять на ее именование («Ростовская земля» как объект княжения Ростиславичей в силу перехода к Ростову «старшинства»). Даже в случае, когда имелось древнее название территории, земля могла определяться (в местных источниках) по стольному городу (Владимирская земля, а не Волынская). В случае объединения двух земель под властью одной княжеской династии они начинали рассматриваться как одна земля (Галицко-Волынское княжество как Волынская земля). Очевидно, термин, обозначавший суверенные государства, был перенесен на русские княжества по мере того, как они начинали рассматриваться современниками в качестве фактически независимых.[528]

Соответственно, говорить о непосредственной территориальной преемственности земель XII–XIII вв. по отношению к догосударственным этнополитическим общностям нет оснований. Земли формировались на основе территорий волостей — составных частей единого Древнерусского государства конца Х — начала XII в. — по мере закрепления последних за той или иной ветвью княжеского рода Рюриковичей. Волости, в свою очередь, формировались в Х в. (в основном в конце столетия, при Владимире — см. Часть II, Очерк 1) на основе территорий бывших догосударственных общностей, по мере их перехода под власть Киева. Но в течение XI — начала XII в. состав и пределы волостей менялись в связи с деятельностью князей, усобицами, разделами и дележами территорий, которые осуществлялись без учета прежних, догосударственных этнополитических границ. Поэтому и земли — крупные самостоятельные княжества XII в. — уже мало походили в своей конфигурации на «Славинии» IX–X вв.

Посмотрим теперь, что происходило с понятием «волость» (заодно продолжим начатую в Части II проверку, насколько соответствует показаниям источников теория о волости как «городе-государстве» общинного типа).

Упоминания волостей в период со второй трети XII в. по первую треть XIII в. можно разделить на две большие группы. В первую входят те, где волость определяется по князю-владетелю. Таких упоминаний о волостях мною зафиксировано 138 — это 83,1 % от числа всех упоминаний термина. В 16 случаях под волостью имеется в виду все княжество, в других случаях называемое «землей».[529] В 38 случаях речь идет о конкретных подвластных тому или иному князю территориях внутри «земли»,[530] в 25 — о «неопределенной», конкретно не ограниченной части «земли» (в основном это упоминания о том, что такой-то князь «повоевал волость» такого-то князя).[531] 44 раза имеется в виду часть Киевского княжества[532] (как «земля» в источниках не обозначенного). Еще 4 раза речь идет о Переяславском княжестве[533] (которое также не именуется «землей»). Наконец, 11 упоминаний говорят об «уряжении» князьями волостей вообще, без территориальной конкретизации.[534] Из всех известий первой группы 50 прямо указывают на распределение волостей как на княжескую прерогативу.[535]

Вторая группа включает в себя упоминания «волостей» с «территориальным» определением, образованным от названия стольного города. Таких упоминаний всего 29. При этом лишь про 17 из них (10 % от всех упоминаний термина «волость») можно сказать, что указание на город предпочтено упоминанию князя-владетеля.[536] В остальных же 12 случаях определения по городу, а не по князю были вынужденными.

Когда в южнорусском летописании под 6643 г. говорится, что Всеволод Ольгович, его братья и сыновья Мстислава Владимировича Изяслав и Святополк «поидоша воююче села и городы Переяславьскои власти»,[537] территориальный эпитет вызван тем, что именно переяславское княжение было причиной конфликта названных князей с правившим в Киеве Ярополком Владимировичем: военные действия начались, когда киевский князь объявил о передаче Переяславля своему брату Юрию (Долгорукому).[538] В обращении Всеволода Ольговича к Вячеславу Владимировичу — «Сѣдѣши во Киевьскои волости, а мнѣ достоить, а ты поиди в Переяславль, откиноу свою» (6650 г.) — имеется в виду, что Вячеслав занимает Туров, стол в пределах Киевского княжества, владениями в котором распоряжается Всеволод (как киевский князь); в результате Туров был передан сыну Всеволода Святославу.[539] В приведенном под 6650 г. заявлении братьев Всеволода Ольговича — «мы просимъ у тебе Черниговьскои и Новгороцкои волости, а Киевьскоѣ не хочемъ»[540] — речь идет о трех видах владений Всеволода: тянущих к Чернигову, Новгороду-Северскому и Киеву. Помещенное под 6666 г. воспоминание о том, что отец жены Глеба Всеславича Ярополк Изяславич (ум. в 1086 г.) «вда всю жизнь свою Небльскую волость, и Дерѣвьскую, и Лучьскую, и около Киева».[541] Киево-Печерскому монастырю, также говорит о составных частях владений одного князя. Когда Святослав Ольгович говорит (под 6667 г.), что гневался на Изяслава Давыдовича за то, «оже ми еси Черниговьскои волости не исправилъ», но теперь, когда Изяславу грозит опасность, «Бог мя избави волости тоя»,[542] речь идет о передаче Святославу (княжившему в Чернигове) части владений Изяслава (ранее перешедшего на княжение в Киев) в пределах Черниговской земли: территориальный эпитет необходим, чтобы было ясно, какие владения Изяслава имеются в виду — киевские или черниговские. О черниговских владениях Изяслава речь идет и в приведенных под тем же годом словах Святослава: «всю волость Черниговьскую собою держить и съ своимъ сыновцемъ».[543] Когда под 6682 г. говорится, что Олег Святославич, князь новгород-северский, во время конфликта со Святославом Всеволодичем Черниговским «во-евашеть Святославлю волость Черниговьскую волость»,[544] второе определение является пояснением, какие владения Святослава были повоеваны — около Чернигова (Святославу ещё принадлежали территории на северо-востоке Черниговской земли — т. н. «Вятичи»). В указании под 6683 г., что князья-Ростиславичи «роздѣливше волость Ростовьскую»,[545] определение по князю не могло присутствовать, поскольку речь шла о занятии новыми князьями земли, оставшейся без князя (после гибели Андрея Боголюбского). В упоминании под 6683 г. о «туге во всем Посемьи и в Новѣгородѣ Сѣверьскомъ и по всеи волости Черниговьскои»[546] после поражения Игоря Святославича от половцев территориальное определение понадобилось, чтобы подчеркнуть, что печаль охватила не только владения Игоря и его ближайшей родни (Посемье и Новгород-Северский), но и всю Черниговскую землю (в данном случае термин «волость» выступает как синоним понятия «земля»). Аналогично следует понимать сообщение под 6695 г., что с того времени Кончак стал часто воевать «в Черниговьскои волости»[547] — во время набегов страдали владения разных князей, поэтому определение по князю было здесь неуместно. Наконец, упоминание «волости Смоленьскои» в Уставной грамоте Ростислава Мстиславича Смоленской епископии[548] вызвано законодательным характером документа — ведь действие установления предполагалось и при преемниках Ростислава.