Антон Горский - Русь: от славянского расселения до Московского царства

• Название: Русь: от славянского расселения до Московского царства
• Автор: Антон Горский
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 5–94457–191–8

В книге в хронологической последовательности рассматривается ряд ключевых, спорных или малоисследованных вопросов истории средневековой Руси: о политической структуре славянского общества в догосударственный период, о роли варягов в формировании Руси, о политическом и социально-экономическом строе Древнерусского государства, о времени и предпосылках перемещения центра русской государственности с Юга на Северо-Восток, о подлинности "Слова о полку Игореве", о роли Орды в русской истории, о причинах "возвышения" Москвы, о становлении идеи "царства".

Для историков и всех интересующихся историей средневековой Руси.

---

Таким образом, отождествление руси с варягами — конструкция одного из составителей ПВЛ, отталкивающаяся от неверно понятого текста главного источника этого летописного памятника — Начального свода. К отождествлению руси и варягов данного автора могли подвигнуть также и еще два источника ПВЛ — составленный в Италии в середине Х в. еврейский хронограф «Иосиппон», где русь упоминается рядом с саксами и англами,[108] и русский перевод продолжения Хроники Георгия Амартола, где определение руси, напавшей на Константинополь в 941 г., - «отрода франков» (έχ γένους τών Φράγγον)[109] — было переведено как «от рода варяжьска».[110]

Сказанное позволяет допустить, что отождествление руси с варягами являлось чисто книжной конструкцией. Но нельзя исключить, что на автора отождествления мог влиять и еще один фактор — какие-то сохранившиеся в устной передаче представления об определенной связи этнонима русь с варягами.[111]

Продолжающиеся в течение уже двух с половиной столетий споры о происхождении термина русь сводятся по сути к вопросу — являются ли сведения «Повести временных лет» о привнесении этого названия в Восточную Европу скандинавами достоверными. Если отбросить малоубедительные и прямо фантастические гипотезы, то останутся две версии, подкрепленные более или менее вероятными лингвистическими соображениями. Согласно одной (условно говоря, «северной»), термин русь восходит к скандинавскому глаголу, означающему «грести»: предполагается, что словом, образованным от него, именовали себя дружины викингов, приходившие в Восточную Европу на гребных судах; через посредство финской формы ruotsi термин трансформировался на восточнославянской почве в русь.[112] По другой («южной») версии, термин русь происходит от иранского корня со значением «светлый», «белый» (восходящего к дославянской — сарматской эпохи — лексике Северного Причерноморья).[113] Главным доводом в пользу северной гипотезы остается рассказ «Повести временных лет», в пользу южной — существование традиции, согласно которой Русью, помимо всех земель, населенных восточными славянами и находящихся под властью киевских князей, именовалась также территория в Среднем Поднепровье (т. н. «Русская земля в узком смысле»).[114]

Точка зрения о скандинавском происхождении названия Русь, господствовавшая в зарубежной историографии, в последнее время получила преобладание и в отечественной, но связано это больше с протестом против однобокого «антинорманизма» 40-х-70-х гг. XX в., чем с убедительностью аргументации. Так, в Среднем Поднепровье по археологическим данным присутствие норманнов ощутимо лишь с конца IX в., ранее скандинавские материалы фиксируются только на севере восточнославянской территории — в Ладоге (с середины VIII в.) и в Приильменье (с середины IX в.).[115] Между тем термин русь встречается в немецких (восточно-франкских) источниках второй половины IX в. (Баварском географе, грамоте короля Людовика Немецкого) и относится в них явно к югу, а не северу Восточной Европы.[116]

При принятии как «северной», так и «южной» версий происхождения названия «Русь» возникает также проблема, до сих пор остававшаяся в тени. В договоре Олега с Византией 911 г. все население, подвластное русскому князю, независимо от этнического и социального происхождения, именуется русью; нет ни намека на отличия, скажем, руси от словен или варягов; оба последних термина не упоминаются, во всех статьях речь идет только о «руси» (ед. ч. «русин»). Аналогичная картина в договоре Игоря 944 г..[117] Если предположить, что название русь было обозначением норманнских дружинников, то придется признать, что спустя считанные десятилетия после их прихода в Среднее Поднепровье оно уже воспринималось как этноним, который стал своим для местного славянского населения. Если же предположить, что русью именовались территория и население в Среднем Поднепровье до появления варягов, то придется признать, что спустя считанные десятилетия после своего прихода в этот регион дружинники скандинавского происхождения уже рассматривали это наименование как свое. И тот, и другой варианты были бы уникальны; обычно группы разного этнического происхождения, соединяясь в одном государстве, длительное время хранили свои самоназвания.[118] Поэтому кажется наиболее вероятным предложенное в начале ХХ в. (В. А. Бримом[119]) допущение контаминации двух сходных названий — скандинавского, служившего одним из обозначений варяжских дружин, и южного, которое служило одним из названий территории или/и населения Среднего Поднепровья. Сходство терминов привело к их актуализации и слиянию, способствуя восприятию северными пришельцами земли на юге Восточной Европы как своей, а местным населением — дружинников норманнского происхождения как отчасти «своих».

Вопрос о происхождении названия государства, хотя и представляет естественный интерес, носит все же частный характер. Куда важнее вопрос о соотношении в процессе государствообразования местных и пришлых элементов и традиций, в данном случае — о роли, которую сыграли в становлении Руси норманны.[120]

Не вызывает серьезных сомнений, что скандинавское происхождение имела древнерусская княжеская династия, т. н. «Рюриковичи» (хотя летописная конструкция о том, что преемник Олега на киевском столе Игорь был именно сыном Рюрика, маловероятна по хронологическим соображениям), что выходцы из Скандинавии и их потомки составляли значительную часть дружин русских князей IX–X вв. Сложнее вопрос о воздействии скандинавов на характер и темпы образования государства на Руси. Здесь до сих пор мало принимался во внимание «общеславянский фон» — не было попыток сопоставить особенности формирования Киевской Руси с тем, что происходило в других славянских странах, чтобы выявить степень норманнского влияния на специфику государствообразования. Что касается темпов этого процесса, то ранее Руси сложились государства в Моравии и Хорватии — у славян, которые тесно контактировали с более развитыми франкским и византийским обществами, а наиболее синхронно с Русью развивалось (в течение IX–X вв.) государствообразование в Чехии и Польше.[121] Для утверждения о каком-то заметном ускорении, которое придало норманнское влияние процессу формирования государственности в восточнославянском регионе, сравнение с другими славянскими странами, таким образом, не дает оснований. В сферах социальной и политической наблюдается значительное сходство со славянскими странами. Подчинение рядового населения власти князей и их дружин, данническая эксплуатация, относительно позднее развитие индивидуальной (вотчинной) крупной земельной собственности — все эти черты (см. о них подробно в Части II) свойственны не только Руси и Скандинавии, но и западнославянским государствам.[122] Что касается территориально-политической структуры Киевского государства, то путь ее формирования — через подчинение киевскими князьями в течение IX–X вв. восточнославянских догосударственных общностей (подробно см. об этом Очерк 4) — аналогичен пути складывания территорий не только и не столько скандинавских государств, сколько Великой Моравии и Польши (где в качестве ядра государственной территории выступали соответственно земли мораван и гнезненских полян).[123] Процесс смены старых (т. н. «племенных») центров новыми, созданными по инициативе центральной княжеской власти (см. об этом Часть II, Очерк 1), происходил в период государствообразования не только на Руси, но также в Чехии и Польше.[124] Практически у всех славянских народов решающую роль в эту эпоху играли дружины (см. об этом Часть II, Очерк 2), т. е. и здесь нет специфической русско-скандинавской параллели. Причина того, что в процессе государствообразования на Руси не выявляется черт, которые могут быть связаны именно с влиянием норманнов, разумеется, не в слабости их воздействия, а в том, что в Скандинавии и у славян процессы такого рода происходили принципиально сходно и относительно синхронно, в силу чего викинги без затруднений включались в них, а местное общество пришельцев не отторгало (в долгосрочном плане, разумеется — конкретные конфликты имели место): будучи на первых порах чужими этнически, в социально-политическом и культурном отношении они оказывались близки.

Но одна из черт сложившегося в Восточной Европе государства все же может быть связана в значительной мере с деятельностью норманнов. Это объединение всех восточных славян в одно государственное образование. Ни у южных, ни у западных славян подобного не произошло (хотя тенденции такого рода имели место в Великой Моравии конца IX в.). Если бы в конце IX столетия не произошло объединение земель по пути «из варяг в греки» (из Балтийского моря в Черное по рекам Восточной Европы) под единой властью (которое вряд ли было возможно без сильного варяжского дружинного контингента), вероятно, в восточнославянском регионе сложилась бы, по крайней мере поначалу, также полицентричная государственная система. При этом проникновение норманнов в Среднее Поднепровье, будучи, казалось бы, пиком успехов викингов в Восточной Европе, имело результатом введение их активности в жесткие рамки. Путь в Восточную Европу оказался под контролем киевских князей, и теперь движение сюда контингентов викингов стало регулироваться: они либо приходили на службу русским князьям, либо пропускались в походы на Восток, при этом часть приходящих викингов постепенно пополняла ряды элитного слоя Руси. Если бы варяжские князья не обосновались в Киеве и не соединили под своей властью Юг и Север Восточной Европы, в Х в., возможно, на Юге существовало бы одно или два славянских государственных образования, а на Севере — одно или несколько полиэтничных (славяне, скандинавы, финны, балты), с верхушкой из норманнов, которая, если бы и шла по пути славянизации, то не столь быстро, как это имело место в реальности. Утверждение же варяжских правителей в Киеве привело к формированию на Восточно-Европейской равнине в Х столетии одного государства, и государства славянского, в котором скандинавская по происхождению часть элитного слоя (в том числе и те ее группы, которые располагались на Севере) быстро была ассимилирована.[125]