Леонид Милов - История России с древнейших времен до конца XVII века

• Название: История России с древнейших времен до конца XVII века
• Автор: Леонид Милов
• Жанр: История

"История России с древнейших времен до конца XVII века" - уникальное учебное пособие, созданное коллективом авторов под редакцией Л.В.Милова - известного историка, академика РАН, лауреата Государственной премии РФ. В издании предпринята попытка проследить воздействие природно-климатического и географического факторов на протяжении столетий не только на социально-экономическую жизнь страны, но и их влияние на государственно-политический строй, внутреннюю и внешнюю политику, культуру.

Авторы этой книги - ведущие преподаватели Исторического факультета МГУ им. М.В.Ломоносова: член-корреспондент РАН Б.Н.Флоря, профессор Н.В.Козлова, доцент Л.Н.Вдовина - опираясь на анализ источников и новейшие исследования, по-новому раскрыли главные черты исторического развития народов, живущих на территории России, и, прежде всего, - русского народа. В издании показаны не только общие тенденции, но и существенные особенности исторического пути Руси с древнейших времен до начала петровских реформ.

---

О достаточно глубоком проникновении христианских верований в среду городского населения говорят известия о появлении в Новгороде и во Пскове во второй половине XIV в. ереси стригольников. В 1375 г. основатель ереси дьякон Карп был казнен с двумя товарищами по приговору новгородского веча. Известия о сторонниках этой ереси встречаются в источниках вплоть до конца 20-х гг. XV в. Еретики не признавали власти над собой «всего чина священнического», поставленного «по мзде», т. е. вносившего плату при поставлении и взимавшего плату за совершение обрядов. Они отказывались подчиняться таким священнослужителям и принимать от них причастие. Ими были написаны и некие «писания на помощь ереси своей», они настаивали на том, что апостол Павел «и простому человеку повелел учити». Нет возможности установить, каковы были конкретные причины, которые привели стригольников к выступлению против всего формирующегося духовного сословия, однако очевидно, что само появление ереси говорит о существовании среди русских горожан из центров Северо-Запада людей, погруженных в религиозные искания, самостоятельно рассуждающих об истинах христианского учения. Сам характер ереси говорит о достаточно широком круге чтения еретиков, в который входили не только тексты Писания, но и постановления церковных соборов, осуждавших «симонию».

Образ жизни и взгляды элиты. Как и ранее, в нашем распоряжении нет достаточных данных, характеризующих образ жизни и взгляды верхов светского общества, даже великого князя московского и его окружения. Разумеется, образ жизни великого князя как воина и правителя заметно отличался от образа жизни большинства его подданных, но в его «частной» жизни обнаруживается много общего с их жизнью. Подробные описания чина великокняжеской, затем царской свадьбы показывают, что во многом она не отличалась от того, что происходило на обычной крестьянской свадьбе. И там и тут жениха и невесту осыпали хмелем, их постель стелили в холодном сеннике на тридевяти ржаных снопах, в головах у постели ставили свечи в кадь с пшеницей. Все это — языческие обычаи, связь которых с языческим мировоззрением уже забылась. Вместе с тем христианскую образованность Ивана Калиты и его потомков не следует преувеличивать. Даже в специальной похвале Дмитрию Донскому упоминается, что этот правитель «книгам не учен сы добре».

Важные сведения о взглядах и стремлениях этого круга лиц содержатся в памятниках летописания XIV–XV вв. Хотя летописные тексты писались, как правило, духовными лицами, но часто они работали по заказу светской власти, и поэтому закономерно искать в летописных текстах мысли и представления их заказчиков. В XIV в. вместе с общим оживлением жизни русского общества наступило и общее оживление летописной работы — свои центры возникают в XIV в. в Твери, Москве, Нижнем Новгороде, Ростове, Пскове. Книжники, работавшие по заказу правителей, переносили на страницы своих текстов их притязания и приемы агитации. Московские книжники подчеркивали блага длительного мира, который принесла Русской земле политика Ивана Калиты, а тверские говорили о мученичестве, гибели за веру тверских князей — Михаила Ярославича и его сына Александра, убитых татарами, и обвиняли «Ивана московского» в сотрудничестве с ними. Но для изучения взглядов светских верхов древнерусского общества важно, за что книжники хвалили главных героев повествования — правителей, в чем видели их достоинство, так как в этих оценках отразилось общее представление верхов светского общества о том, каков должен быть идеальный носитель верховной власти. В облике правителя на страницах летописей доминируют традиционные черты воина — предводителя дружины, который одерживает победы, приносит мир стране и щедро награждает воинов. В уста умирающего Дмитрия Донского автор похвалы вкладывает такие слова, обращенные к боярам: «…мужествовах с вами на многы страны и противным страшен бысть в бранех». В похвале его сопернику Михаилу Александровичу Тверскому также читаем: «…муж борець бе и не страшив ко брани». В тех же текстах подчеркивается близость между князем и боярами, тесное переплетение их интересов. В старых, традиционных формах автор похвалы Михаилу Тверскому говорит, что он «сладок беаше дружине своей… вся, елико имеаше… подав дружине своей». Автор похвалы Дмитрию Донскому вкладывает в уста князя слова, обращенные к боярам: «…всех любих и в чести держах и веселихся с вами и с вами скорбех; вы же не нарекостасе у меня бояре, но князи земли моей».

Воинские повести. Еще один вид источника, важный для освещения взглядов и вкусов верхов светского общества — это частично также дошедшие в составе летописных текстов воинские повести — рассказы о крупнейших битвах современной истории, прежде всего о битве на Куликовом поле. Одним из ранних произведений,'посвященных этому самому значительному событию русской истории XIV–XV вв., стала обширная повесть, помещавшаяся в составе летописных сводов первой половины XV в. Автор подчеркивает грандиозное значение происходивших событий: «от начала миру» не собиралось такого большого русского войска, и «от начала миру сеча не бывала такова», как Куликовская битва, завершившаяся победой русского войска. Автор повести воздает должное храбрости и мужеству вождя войска Дмитрия, который, несмотря на уговоры бояр, «бьяшеся с татары тогда, став напреди всех». Единству русских князей, соединившихся для борьбы со страшным врагом, автор противопоставляет вступившего в сговор с Мамаем рязанского князя Олега, «кровопивца крестьянского, нового Иуду предателя». Куликовская битва в этом сочинении — это не только победа русских людей над агрессором, но и победа «христиан» над «погаными», достигнутая благодаря вмешательству божественных сил: двое воевод видели ангелов, мечущих огненные стрелы на татар. В повествовании своеобразно сочетаются черты воинской повести о мужестве и подвигах русских воинов с повествованием о божественном заступничестве, с языком и фразеологией, характерными для «учительной» церковной литературы.

Ближе к традициям светской воинской поэзии стоит «Задонщина» — поэтическое повествование о событии, созданное вскоре после Куликовской битвы. Образцом для создании «Задонщины» послужило «Слово о полку Игореве». Обращение к этому памятнику позволило автору «Задонщины» увидеть происходящее в большой исторической перспективе. Не случайно автор призывает слушателя подняться «на горы киевския», вспоминает о Бояне, воспевавшем первых русских князей, говорит, что русские князья — его современники — потомки Владимира Киевского. Древние времена славы и величия отошли в прошлое, когда Батый разорил русские земли: «и оттоле Русская земля седить невесела… тугою и печалью покрышася». Мамай пытался пойти по стопам Батыя, но русские князья во главе с Дмитрием выступили против него, «помянувшее прадеда своего великого князя Владимира Киевского». Их победа привела к возрождению славы и величия Руси, к крушению власти Орды над русскими землями. Бегущие с поля битвы ордынцы восклицают: «Уже нам, брате, в земли своей не бывать, а в Русь ратью нам не хаживать, а выхода нам у русских людей не прашивать». Как и в «Слове о полку Игореве», в «Задонщине» широко используется образность, свойственная русской воинской поэзии с характерным для нее образом битвы-пира. К «Слову о полку Игореве» с его грустным лиризмом восходят те части «Задонщины», где автор оплакивает погибших, в этих плачах отчетливо слышны отголоски народных причитаний. Но в картине мира, характерной для этого памятника, при сравнении со «Словом» вырисовываются важные изменения — стихии природы, как и ранее, вторят действиям героев, но за ними уже не выступают образы языческих богов, а в ход событий вмешиваются христианские святые. В «Задонщине» отразились и новые реалии в жизни московской знати, только начинавшие складываться в эпоху Дмитрия Донского. Во время битвы великий князь, обращаясь к боярам, вспоминает «московскыя сластныа меды и великия места», которые они могут добыть себе своей храбростью на поле боя.

Летописи о перемене в общественном сознании. Наблюдения над летописными памятниками позволяют выявить и некоторые важные изменения в общественном сознании, которые можно считать характерными для значительной части общества, а не только для кругов духовенства. Первая половина XV в. в истории русского летописания стала временем создания сводов — сложных текстов, в которых были соединены в единое целое летописные записи, сделанные в разных политических центрах Руси. Так, в конце первого десятилетия XV в. при митрополичьей кафедре был создан свод, в котором соединились записи, созданные не только в разных центрах СевероВосточной Руси, но и в Новгороде. Позднее был создан один еще более обширный свод — общий источник Новгородской IV и Софийской I летописей, в котором, помимо материалов из местных центров, были использованы записи южнорусского домонгольского летописания. Это были общерусские своды, создание которых связано с Москвой и митрополичьей кафедрой. Новгородское летописание долгое время развивалось своим особым путем, редко заимствуя материал из исторической традиции Северо-Востока. В XV в. наступили значительные перемены. При создании одного из главных памятников новгородского летописания этого времени — Новгородской IV летописи материал северо-восточных летописей был уже широко использован. Составителям сводов не всегда удавалось примирить разные трактовки одних и тех же событий, которые они находили в своих источниках, да они и не всегда ставили перед собой такую цель. Но благодаря их усилиям создавалась память об общем прошлом русских земель, которая была продолжением исторической традиции о Древнерусском государстве. Появление в разных землях Древней Руси летописных сводов, основанных во многом на сходном материале, позволяет утверждать, что русские земли стали в определенной мере жить общей идейно-культурной жизнью еще до их объединения в едином государстве.