Э. Бушан - Вторая жена

• Название: Вторая жена
• Автор: Э. Бушан
• Жанр: Современные любовные романы

Минти украла Натана, мужа своей лучшей подруги Роуз и вышла за него замуж. Но, получив все, чего она желала — мужа, детей, большой дом — она столкнулась с неожиданными сторонами своего брака: неприязнь со стороны старших детей Натана, растущее отчуждение мужа… и необходимость признать, что первая жена не исчезла из его жизни

---

Гизелла была в одной из своих ослепительно белых блузок с рукавом три четверти, слегка натягивавшеся на груди. Это был изысканный французский вырез. Нить крупного жемчуга обвивала его шею. Соответствующие серьги поблескивали в ушах. Она сидела, наклонившись вперед на стуле, воплощенное сочувствие и жалость.

— Я понимаю, что ты сейчас об этом не думаешь, — она вытащила из сумки записную книжку, что-то написала и вырвала листок. — Я мало что могу сделать для тебя, Минти, за исключением помощи в мелочах. Вот имя хорошего флориста. Просто скажи им, что ты хочешь для Натана, и они поймут.

Флорист?

— Спасибо, — мои губы дрожали. — Рассказал ли Роджер, каким Натан был вчера? — Гизелла убрала записную книжку в сумку. — Я хотела бы знать, что он говорил и как выглядел.

— Понимаю. — Она, казалось, ожидала этого вопроса. — Роджер боялся этой встречи. Натан был ему другом, только не так, как ты думаешь, Минти. Ты не хуже меня знаешь его. Роджер сказал ему прямо. Сначала Натан почти ничего не говорил. — Гизелла остановилась и вздохнула. — Роджер сказал, что он подошел к окну и повернулся к нему спиной. Он сказал, что ему надо подумать одну или две минуты. Потом он пошел в атаку. Он сказал Роджеру, что это не правильное решение. Кроме того, «Вистемакс» не нужны дестабилизирующие факторы в данный момент.

Натан защищался. Те, кто его хорошо знал, легко читали признаки его состояния. Когда он сжимал губы, это было плохим признаком для оппонента. Если он засовывал руки глубоко в карманы брюк, значит, он разрабатывал стратегию.

— Я никогда не видела Роджера таким грустным и напуганным. В будуще… с ним может случиться тоже самое, — продолжала Гизелла. — Увольнение Натана тяжело ему далось.

— Гизелла, Натан потерял все.

— Не все. У нее была ты с мальчиками. Роджер считал, что он мог некоторое время побыть дома, чтобы посвятить больше времени детям.

Я смотрела на нее, пораженная:

— Роджер уволил Натана, потому что из Натана может получиться хорошая нянька?

Губы Гизеллы не дрогнули.

— Натан получил хорошее выходное пособие.

— Будем надеяться, что Роджер сохранит свое философское настроение, когда я выгоню его с похорон Натана.

С оттенком легкой паники Гизелла прошептала:

— Зачем? Не нужно этого делать, Минти.

— Роджер действительно считал, что Питер Шейкер будет лучше Натана?

Гизелла поправила манжету белоснежной рубашки.

— Стоит ли сейчас обсуждать это? Постарайся быть практичной.

— О, практичность… — сказала я. — Ее явно переоценивают.

Я встала и прошла к полукруглому столу. Я взяла часы и переставила их на каминную полку, как этого хотелось Натану.

Гизелла взяла сумку.

— Мне пора идти. Но помни, Роджер сделает все, что сможет. Я тоже сделаю все, что в моих силах. Если ты это примешь.

Я услышала крик:

— Почему Роджер это сделал?

Гизелла опустила сумку и посмотрела мне в глаза:

— Это было необходимо. Натан так же поступал с другими, вспомни об этом.

— Но это его убило.

— Нет, не это. Натан любил виски, он напряженно работал. Он был… очень занят жизнью семьи. Большой семьи. Все это вместе внесло свой вклад. Это сделало не увольнение. Натана убило его больное сердце.

В дверь продолжали звонить, но я отправила Еву встречать посетителей. Каждый раз она что-то приносила. Бутылка вина, с надписью «Соболезнуем» на этикетке. Брошюра «Последняя воля и завещание». Следы кофе на мягкой обложке, загнутые уголки страниц. В разделе 14.4.3 «Справедливый раздел между сторонами» кто-то яростно нацарапал на полях: «Это мне должно было так повезти».

— Кто ее принес, — спросила я у Евы, но она сказала, что не знает эту женщину.

«Последняя воля и завещание» лежали на кухонном столе передо мной. Я, как предполагал весь остальной мир, оплакивала Натана. Крис Шарп, вероятно, наслаждался хорошим днем… Вряд ли Питер Шейкер испытывал муки совести. Я почувствовала жалость к Кэролайн, которой придется делать выбор между лояльностью к мужу и ее собственными строгими понятиями о нравственности. Питер, вытолкнувших из кресла Натана, явно не вписывался в строгие рамки ее принципов.

Кто-то вошел в кухню.

— Мартин, — сказала я.

Он поставил закрытое фольгой блюдо на стол и наклонился, чтобы поцеловать меня в щеку.

— Я приехал, как только смог. И привез макароны с сыром.

Я постаралась найти вежливый ответ. Любой ответ.

— Лукас любит макароны с сыром.

Он сел рядом со мной и взял обе моих руки в свои.

— Пейдж попросила Линду приготовить их. — Последовала пауза. — Это ужасно, Минти, но ты выдержишь. Я пришел сказать тебе это. Может казаться, что ты не сможешь, но ты выдержишь.

Его пожатие было прохладным и крепким, и я была благодарна ему за это.

— Поговори со мной, Мартин.

— Я для этого и пришел.

Макароны выглядели очень аппетитно с хрустящей корочкой сыра наверху.

— Я не знаю, что надо сделать в первую очередь.

Мартин отпустил мои руки и достал листок из нагрудного кармана.

— Я составил список, — сказал он. — Слепил его из того, что я помню, когда умерли мои родители. Всякие похоронные мероприятия.

— Список! — воскликнула я. — Ты писал список, когда у тебя самого столько дел?

— Но мы же друзья. — Мартин передал мне его. Это поможет тебе собраться с мыслями. Оттолкнуться от чего-то конкретного.

— Как Пейдж и малыш?

Он слегка нахмурился:

— Они в порядке. Только я не уверен, достаточно ли Пейдж отдыхает.

— По ночам тяжело?

— Я сейчас сплю в комнате для гостей.

Темнело, и надо было включить свет, но я не вставала. Мы с Мартином сидели на кухне, пока не сгустились сумерки, и я была благодарна, так благодарна ему за присутствие.

— Сегодня сказок не будет, — сказала я ребятам. — Я хочу поговорить с вами.

Они были свежемытые, блестящие и смотрели на меня с надеждой.

— Это о папе?

Две пары глаз доверчиво смотрели на меня. Я похлопала ладонью по кровати Феликса.

— Залезайте и садитесь рядом со мной.

Феликс устроился справа от меня, а Лукас слева. Я обняла их и погладила по спине. Феликс изогнулся, скользнул вниз и принес «Голодную гусеницу». Он протянул книжку мне обеими руками. Я покачала головой:

— Не сегодня, Феликс. Папа… — я запнулась и замолчала, искала опору. То, что я должна сказать своим детям. То, что поможет им справиться с будущим горем.

— Папа… — Лукас хихикнул, — наш папа?

— Да, твой папа.

Феликс взял Бланки[9] и снова прижался ко мне: теплый, удивительно тяжелый для своего роста.

— Папа очень вас любил, — сказала я и прижала их к себе покрепче, — и он всегда будет с вами. Но я боюсь, что с ним что-то случилось… — Я поперхнулась, но изо всех сил старалась не останавливаться. — Он очень сильно заболел, его сердце не могло биться, и он умер. Он ушел от нас и больше не вернется.

Лукас разрыдался:

— Он обещал прийти на футбол.

Я испытала невыносимое чувство тяжести и поражения.

— Лукас, папа не сможет прийти на футбол. — Я взяла его маленькую руку и погладила. — Он обязательно пришел бы, если бы мог.

— Куда он ушел? — Лукас уже захлебывался от рыданий.

— Он ушел на небо. Он, наверное, видит нас и думает о нас все время. Я буду заботиться о вас, и мы будем вместе. И мы будем думать о нем, правда, ребята?

Феликс вывернулся из моих объятий и подошел к окну.

— Непослушный папа, — сказал он сердито.

— Папа не шалил, — сказала я Феликсу. — Он ничего не мог поделать.

— Непослушный, озорной, — повторил Феликс. Потом он сказал, — смотри, там Тигр сидит на улице.

— Вернись, Феликс.

Но он покачал головой и продолжал упрямо стоять у окна. Лукас вздохнул и посмотрел на меня.

— Значит, нам нужен новый папа, чтобы водить машину?

Феликс забрался в мою постель и разбудил меня.

— Мамочка, где папа?

Было шесть часов и я только забылась тяжелым сном, но его вопрос мгновенно заставил меня проснуться. С трудом шевеля губами я пробормотала:

— Ты помнишь, Феликс, мы говорили об этом вчера? Папа ушел туда, где ему хорошо и спокойно.

Голос у моего уха был тревожен и настойчив:

— Ты тоже уйдешь?

Я взяла его на руки и мы сплелись в один узел под пуховым одеялом.

— Нет, я не уйду.

— Обещаешь? — Феликс закинул на меня ногу и прижался головой к моей груди.

Лежа в этих невинных грустных объятиях, я представляла реку ДНК, которая текла через меня в него. Он был Натаном, он был мной. Я никогда прежде не подыскивала слова так тщательно и заботливо:

— Я ни за что не уйду, Феликс. Я буду с вами обоими, чтобы заботиться о вас.

Руки Феликса ослабели:

— А непослушный папа ушел.

У Натана не было выбора. Он не хотел уходить. Любое из этих утверждений было верно. Тем не менее, даже ребенок мог понять, как безнадежно и неуверенно они звучали, и долгом матери было убедить своих детей, что они находятся в безопасности. Через некоторое время Феликс расслабился. Его тело отяжелело, а дыхание стало ровным. Я лежала, обхватив его руками и слушала умножающиеся звуки дня, понимая, что пора вставать и продолжать жить дальше.