Пол Андерсон - Королева викингов

• Название: Королева викингов
• Автор: Пол Андерсон
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-02473-5

Гуннхильд, королева Норвегии и Англии в десятом веке, сыграла столь значительную роль, что не только прочно вошла в историю, но и стала героиней легенд и мифов. Вокруг нее — колдуньи, провидицы, возлюбленной одного из самых свирепых и властолюбивых вождей викингов, матери восьми королей, — словно вокруг оси гигантского колеса вращались судьбы людей, народов и стран, подгоняемые ее усилиями, интригами и тайным влиянием. Повесть о ней — вовсе не запыленный свиток, а живое динамичное повествование, в нем бьется пульс правды и чувствуется аромат времени.

Впервые на русском языке!

---

Первый драккар приблизился к причалу, весла единым движением вспенили воду, и корабль замер. С борта и с берега выкрикнули приветствия. Обитатели Ульвгарда опустили копья. Моряки повесили свои щиты на фальшборт — еще один знак добрых намерений.

Гуннхильд должна быть в длинном доме! Она выскочила на дорожку и помчалась вниз со всем проворством ребенка, прожившего на свете целых десять зим.

Корабль подтянули к причалу и пришвартовали — он занял почти всю длину пристани. Остальные суда ткнулись носами в берег. С первого спрыгнул наземь человек, пожал руку отцу. Гуннхильд аж задохнулась. Она никогда еще не видела такого мужчины.

Он был молодым, высоким, широкоплечим, гибким, с почти бесцветными бледно-голубыми глазами. Волосы и коротко подстриженная борода воина сверкали золотом, а бледной коже морское солнце придало бронзовый оттенок. Вероятно, он переоделся еще на борту, поскольку был облачен в богато вышитую тунику, отделанную куницей, зеленые шерстяные штаны и башмаки из мягкой белой кожи. Меч висел у него на левом плече. Он сегодня ему не потребуется, подумала Гуннхильд, но оружие всегда должно быть под рукой.

— Приветствую тебя, Эзур Торстейнсон, — прозвенел его голос. — Я много слышал о тебе, и наконец мне посчастливилось познакомиться с тобой воочию.

— И я слышал о тебе, Эйрик Харальдсон, — ответил отец. — Добро пожаловать. Я давно надеялся, что ты навестишь нас. — Он повернулся к своим людям, толпившимся вокруг: — К нам прибыл сына конунга Харальда Прекрасноволосого.

Те разинули было рты, но тут же принялись о чем-то оживленно переговариваться друг с другом. Гуннхильд спросила себя, что из сказанного отцом было правдой, а что нет. Он торговал вдали от дома, должно быть, слышал много всякой всячины и умел правильно сложить вместе полученные сведения.

Внешность отца не позволяла заподозрить в нем коварства. Он был крупным грузным человеком с начавшим уже выпирать животом. Грубое, налитое кровью лицо окаймляла густая черная борода, цвет которой плохо сочетался с румянцем. Из-под поспешно надетой кольчуги с подкольчужником виднелась нечистая рабочая одежда.

Но он хорошо вел свои дела. Продавал кожи, клыки моржа и бивни нарвала, канаты из моржовых шкур; каждый раз он возвращался с южных рынков с туго набитым кошелем. Хотя дома он и зимой и летом больше всего любил заниматься ловлей китов или охотой на зверя в холмах, он при необходимости командовал дружиной и вершил правосудие над своими людьми — его решения считали мудрыми — и иногда творил заклинания.

— Трудно было ожидать увидеть здесь, на Крайнем Севере, кого-то другого из правителей, — продолжал он, — но теперь, когда твой отец вверил тебе Хологаланн, тебе, конечно, захочется познакомиться с этими местами получше. Если бы ты известил меня заранее, то тебя ждал бы пир.

Эйрик усмехнулся:

— А вышло так, что ты изготовился отбивать нападение?

— Ну, никогда не знаешь точно, кто к тебе пожаловал, пока не увидишь лица гостя.

— Тебе не следовало бояться. Уже много лет назад мой отец покарал последних из тех норвежцев, которые вместе с обитателями Западных островов совершали набеги на Норвегию.

Эзур чуть заметно ощетинился.

— Я не испугался.

— Нет, нет, — поспешно поправился Эйрик, — я вовсе не то имел в виду. Все хорошо знают, что ты смелый человек.

— Может быть, тебе доводилось слышать, что я много раз ходил в викинг,[2] когда был молодым. — Эзур говорил медленно, но каждое слово падало веско, словно молоток, одним ударом вгоняющий гвоздь по шляпку. — А последние годы я главным образом хожу торговать в Траандло, но время от времени заплываю и подальше.

Эйрик кивнул:

— Да, я ведь уже сказал, что много слышал о тебе — прославленном мореплавателе, землевладельце и хёвдинге. — Этими словами он хотел дать понять, что воспринимает Эзура как прирожденного вождя.

— Тогда ты понимаешь, что власть твоего отца над этими землями пока еще не слишком крепка. В моих словах нет неуважения, а лишь искренность. Мы должны заботиться сами о себе. Именно поэтому мы были готовы к обороне, пока не уверились окончательно, что к нам прибыли именно вы.

Эйрик позволил себе несколько расслабиться. Ни одна из сторон не произнесла никаких слов, которые можно было бы расценивать как намеренную или нечаянную обиду. Однако он все равно продолжал говорить с величайшей осторожностью — так человек идет по тонкому льду.

— Мы идем за Норд-Кап, в Белое море. Там мы устроим набег на жителей Бьярмаланда, а может быть, и поторгуем с ними немного. Но я хотел перед походом встретиться с тобой, расспросить, как обстоят дела в этой земле, и, конечно, заверить тебя в дружбе конунга и моей.

Эзур рассмеялся.

— Вот и отлично! Но я никудышный хозяин — держу гостя на причале. — Он взял Эйрика под руку. — Сегодня мы сделаем для вас все, что в наших силах. Завтра на берегу будут готовы жилища для всей твоей дружины, и начнется пир, который продлится столько дней, сколько ты пожелаешь оставаться у нас.

Гуннхильд почти въяве слышала мысли своего отца. Его слуги к утру построят легкие сараи и постелют в них свежей чистой соломы — там смогут спать те, кому не хватит места в длинном доме. Он прикажет резать скотину, выложить на столы сушеную и соленую снедь, а также пошлет на близлежащие фермы, чтобы оттуда поскорее прислали еще свинины и говядины. Пива должно быть вдоволь. Урожаи были скудными — немного ячменя и овса; заготавливали главным образом сено для домашнего скота. Люди жили за счет того, что давали стада, леса и море. Однако бочки у Эзура всегда были полными.

Пока предводители беседовали, вновь прибывшие спустились на берег и смешались с обитателями Ульвгарда. Разговоры слились в единый гул, в котором, впрочем, можно было выделить голоса гостей — те произносили слова более мягко, на южный манер. Гуннхильд прислушивалась к ним, а ее сердце колотилось все чаще и чаще. Сколько же их было, этих пришельцев, лица которых мелькали среди знакомых с младенчества людей, словно вспышки солнечного света среди свинцово-пасмурных туч!

Отец об руку с Эйриком Харальдсоном направились к дому. Остальные, оживленно переговариваясь, потянулись следом. Гуннхильд помчалась стороной по камням и кочкам. Такой путь вполне годился для козы, но вряд ли подходил для девочки столь высокого рода. Отец, взглянув на нее, нахмурился было, а затем пожал плечами. Уголки его губ чуть заметно приподнялись. Он всегда гораздо строже обходился с сыновьями, которых родила ему жена, чем с нею. А мать учила Гуннхильд всему, что та должна или же не должна делать.

О своих побочных братьях и сестрах Гуннхильд знала очень мало, да они и не интересовали ее. Как правило, они умирали в младенчестве, как и большинство новорожденных. Выжившие обитали либо на фермах, либо в поселившемся неподалеку финском племени — там, куда выдавали замуж их матерей. Каждый из этих детей представлял собой дополнительную пару рабочих рук, если, конечно, доживал до взрослых лет.

Дорожка выводила во двор, занимавший специально выровненный участок. Он был почти весь покрыт вязкой истоптанной грязью, многочисленные лужи рябил легкий ветерок, но по дорожкам из каменных плит вполне можно было пройти, не запачкав ног. Около коровника нагревшаяся на солнце навозная куча испускала обильный пар — издали его можно было принять за дым от небольшого костра. Участок был обнесен плетнем, внутри которого размещались постройки — амбар, хлев, сараи, мастерская, баня. Строили их очень просто: каркас из нескольких бревен обкладывали дерном. Тут же стояли две тележки, одна для навоза, другая для всякого мусора. За зиму запасы дров и сена истощились. За хлевами находилась площадка, где скотина — коровы, овцы, свиньи и северные олени — выгуливалась, пока ее не выгоняли на пастбища. Утки, гуси и куры свободно бродили где придется.

Длинный дом размещался на южной стороне двора. Его стены из вертикально поставленных, плотно пригнанных одно к другому отесанных с трех сторон бревен, закругленной частью наружу, были выкрашены в черный цвет и расписаны красными рунами и изображениями чудовищ, которые должны были отгонять ночных духов. Через несколько окон, затянутых дочиста отмытыми бычьими пузырями, в дом проникало немного дневного света, если, конечно, приделанные изнутри ставни были раскрыты. Двускатную крышу покрывал лежавший на часто расположенных крепких балках дерн, весело зеленевший свежим мхом и только-только начавшей прорастать травой. Из щелей возле конька поднимались к небу струйки дыма.

Во дворе толпились женщины, дети, наемные работники и рабы, взбудораженные неожиданным появлением гостей. Яростно брехали собаки. Встревоженные вороны носились в воздухе, суматошно взмахивая крыльями и громко каркая, словно смеясь. За плетнем зеленела березовая роща, за ней уходили вверх склоны холмов, на которых среди облепленных лишайниками валунов тянулись к свету кусты и карликовые ивы, а позади виднелись горы. Легкие, как пух, ослепительно белые облака безмятежно проплывали по безграничной синеве неба. Внизу сверкал фьорд.