Дзахо Гатуев - Зелимхан

• Название: Зелимхан
• Автор: Дзахо Гатуев
• Жанр: Историческая проза

Документальная повесть «Зелимхан» была опубликована в 1930 г. Писатель кропотливо изучал сотни архивных документов в Ленинграде, Москве, Владикавказе, Грозном, ездил в горы Чечни и Ингушетии, подолгу беседовал с близкими Зелимхана на их родном языке (К. А. Гатуев владел многими языками народов Северного Кавказа), с людьми, знавшими друзей и врагов Зелимхана. Писатель создает мастерски сотканное художественно-историческое полотно, живописует самого знаменитого абрека, народного мстителя.

---

Дзахо Гатуев рассматривает абречество как протест индивидуума, выражающего настроение трудовых масс, — протест против нищеты, бесправия горцев и произвола царских властей. «…Война считалась продолжающейся. Неписанная история горцев разделила ее, как и войну настоящую, на эпохи, названные именами начальников областей. Смекаловщина, каханов-щина, толстовщина, колюбакинщина, михеевщина — яркие моменты этой истории. Смекалов бил розгами «изобличенных и неизобличенных преступников». Ка-ханов ссылал их на остров Чечень (в числе сосланных оказался и великий осетинский поэт Коста Хетагуров). Толстов отдал население произволу начальников округов. Колюбакин пулями усмирял горцев после 1905 года. Михеев установил систему прочных семейных ссылок и экзекуции в аулах. Все вместе они создали в области обстановку непрекращающихся насилий, породивших зелимхановщину.

Нужны были грандиозные сдвиги Октября, — заключает К- А. Гатуев, — чтобы эту обстановку уничтожить».

Писатель ставит на первый план социальные корни зелимхановщипы, а «дань всевышнему аллаху» трактует как завуалированный политический лозунг.

Зелимхан харачоевский — сложная натура. Его отвага, неуловимость, удаль, жестокость («стойкость в злости») создали ему ореол героя. Но он не только мстил. Скрываясь в горах, он должен был чем-то жить — питаться, одеваться, покупать патроны. Поэтому — грабил. Вину свою сознавал.

Он много писал, хотя не был грамотен по-русски; диктовал письма толмачам (переводчикам). Прежде чем дело довести до убийства, Зелимхан старался отыскать возможности предупредить зло, отвратить. Вот строки его письма полковнику Галаеву: «Я думаю, что из головы твоей утекло масло, раз ты думаешь, что царский закон может делать все, что угодно. Не стыдно тебе обвинять совершенно невинных? На каком основании наказываешь ты этих детей?

…Вы не можете подняться на крыльях, к небу и не можете также влезть в землю. Или же вы постоянно будете находиться в крепости, решая дела так неправильно?..

Куда вы денетесь? Вы никуда не денетесь, пока я жив.

…Эй, начальствующие! Я вас считаю очень низкими. Смотрите на меня: я нашел казаков и женщин, когда они ходили в горы, — и я их не тронул…» Далее Зелимхан называет имена своих сотоварищей, чтобы пристав не трогал невинных людей, и предупреждает: «Хотя вы теперь радуетесь, но после будете плакать несомненно».

Во втором письме Галаеву абрек Зелимхан дает последнее предупреждение: «Ты, кажется, знаешь, что я сделал с Добронольским, таким же полковником, как и ты… Я тебе говорю, чтобы ты освободил всех заключенных, о вине которых ты не слыхал и не видел ничего правдивого.

…Если же не послушаешь, то будь уверен, что жизнь твою покончу или увезу в живых казнить тебя. Зелимхан Гушмазукаев».

И он сдержал слово: летом 1908 года убил полковника Галаева, о чем доложил в своей «исповеди» Государственной думе.

— Я не родился абреком!.. — Эти слова Зелимхана звучат как грозное обличение царского самодержавия.

Дзахо Гатуев рассказывает о Зелимхане правдиво, объективно. Как художник незаурядного таланта, Дзахо порой освещает то или иное событие с неожиданной стороны, чтобы проще донести до читателя природу явлении и причины, породившие их. Идя па следам необычайных, удивительных поступков абрека, читатель видит отношение к ним автора. Героизм — подвиг — определяется не собственной отвагой, а тем, во имя какой цели совершен смелый поступок. Когда Зелимхан мстит царским властям за несправедливые репрессии и разбой в мирных аулах, — он народный герой. Когда он грабит банк в Кизляре, стреляет в охранников, чтобы захватить деньги, — он просто абрек, как и многие другие на больших дорогах.

Как уже было сказано, Зелимхан не был врагом русских; бедняков он не трогал и даже одаривал их деньгами. Часть своей добычи от удачных набегов раздавал сиротам, женам и детям сосланных в Сибирь невинных людей.

Зелимхан ждал революции, чтобы покончить с абречеством, сбросить с себя волчью шкуру. Он был мирным человеком, честно трудился, никого не трогал. Но несправедливость, коварство и тирания заставили его стрелять из засады или совершать ночные налеты на врагов. Этот шаг был криком отчаяния человека, несправедливо обреченного на каторгу, гибель в тюрьме или казнь.

Он ждал революцию, которая бы поняла и простила его (так думал Зелимхан). Не дождался — погиб. К сожалению, понятие о революции до Зелимхана донесли анархисты, снабдившие его бомбами и печатью, а не грозненские рабочие-коммунисты, которые помогли бы ему стать на правильный путь борьбы.

Такова документальная повесть «Зелимхан». Как известно, Дзахо экранизировал повесть, и киностудия «Восток-кино» выпустила художественный фильм под тем же названием. Кинофильм «Зелимхан» прогремел по всей нашей стране и демонстрировался во многих странах мира.

* * *

Ранние произведения Дзахо Гатуева, как и творчество большинства молодых талантливых писателей того времени, не прошли мимо внимания Алексея Максимовича Горького. Не раз Дзахо встречался с отцом советской литературы, пользовался его консультацией, добрыми советами.

Недавно ростовский литератор П. X. Максимов, работавший прежде вместе с К. А. Гатуевым в краевой газете и в РОСТА, издал книгу, в которой помещено письмо А. М. Горького. Алексей Максимович просит Павла Хрисанфовича Максимова прислать из Ростова несколько книг, в том числе — «Зелимхана».

По рассказам современников, Горький тепло отозвался о «Зелимхане» Гатуева, рекомендовал молодому писателю проявлять большую активность в создании новых книг о революционных преобразованиях в жизни горцев Кавказа и расширять тематику произведений.

Из Ростова Гатуев переехал в Москву, публиковал очерки в журнале «Наши достижения», выходившем под редакцией А. М. Горького. Очерки К- А. Гатуева «Кавцинк», «Гизельстрой», «Два перевала», а также его многочисленные записи и переводы осетинского фольклора в прозе и в стихах представляют большую ценность для читателей наших дней. Автор проделал значительную исследовательскую работу в области истории Северной и Южной Осетии, поднял ценнейшие документы, подобно тому, как в далекие времена описываемые им «оссы» впервые добыли в недрах гор несметные сокровища и подарили их потомкам, ставшим подлинными хозяевами своей земли.

Писатель-«рудокоп» Дзахо добыл в недрах истории своего народа предания, легенды-были, повествующие о борьбе трудовых людей за счастье. Он славит зарю счастливой жизни, осветившую родные горы Осетии после великого Октября, славит творческий труд своих современников.

Во всех очерках Дзахо Гатуева проявляется наиболее яркая особенность творчества писателя: он не замыкается в узких национальных рамках (так же, как и в повестях «Зелимхан», «Ингуши», «Гага-аул»), а выступает в роли друга и брата соседних народов, делит горечь их бед, радуется их радостям. Он — знаменосец дружбы.

В 1960 году Гослитиздат выпустил книгу избранных произведений Дзахо Гатуева «Гага-аул». В основу ее легла одноименная повесть. Впервые она вышла в свет в 1930 году. Это был ответ делом на пожелание Горького. Чувствуя ответственность перед ним, Дзахо несколько лет трудился над этим сравнительно небольшим произведением.

С первых же страниц повесть «Гага-аул» захватывает читателя, переносит в суровый и величественный мир Кавказа, раскрывает глубины народного быта горцев, родовые и классовые противоречия, рассказывает о том, как в неприступное ущелье врывается с севера свежий ветер новой, советской жизни.

Писатель отображает сложный процесс проникновения революционных, социалистических идей в глухой аул, затерянный среди ледников и скал. Это высокоталантливое, в своем роде неповторимое произведение почти не поддается цитированию — так органично, слитно в нем единое содержание. Язык красив и колоритен, повествование движется по каким-то неписанным законам самобытной поэтики горской речи, рубленые фразы кажутся кристаллами. Во всем повествовании чувствуется сдержанность, таящая в себе силу. Сдержанный юмор смягчает остроту мрачных явлений жизни в суровых горах, где в период «междувластия» остаются одни лишь законы адата и шариата. Писатель не прибегает к испытанным сатирическим средствам при изображении всесильных. Гамзат-муллы и Джабраил-кадия, но они сами по себе убоги и смешны, эти обветшалые правители аула. Джабраил-кадия коснулось жало старческого маразма. Он говорит мулле: «Шариат делается ничтожнее коровьего помета… Хороший плов на поминках был…»

Неуклюже и смешно выглядит кулак Кашкар, объявивший себя большевиком. Пользуясь темнотой сельчан, он обирает их через «копратив», душит «продразверсткой». Этот самодовольный «рывкома предсэдатэл» мечтает лишь о том, чтобы получить в городе от Советской власти френч и «галифекс».