Сергей Моисеев - Полк рабочей Москвы

• Название: Полк рабочей Москвы
• Автор: Сергей Моисеев
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1960

Сергей Измаилович Моисеев — старый большевик-подпольщик, с юных лет деятельно участвовал в революционной работе. Владимир Ильич Ленин в переписке с А. М. Горьким так отозвался о С. И. Моисееве: «Это партиец и большевик настоящий. С такими людьми и строим партию, но мало их стало чертовски». В дни Октябрьской революции С. И. Моисеев вместе с красногвардейцами Рогожского района Москвы штурмовал Кремль. Потом в составе Московского красногвардейского отряда устанавливал Советскую власть на Украине, был организатором и начальником политотдела 1-й Украинской революционной армии. Весной 1918 года, вернувшись в Москву, он принимает участие в формировании одного из первых рабочих полков Красной Армии — 38-го Рогожско-Симоновского советского полка и становится его комиссаром. Рогожско-Симоновский полк — детище московских рабочих. Он пользовался огромной любовью трудящихся столицы, о нем заботился В. И. Ленин. Бойцы и командиры этого полка с беззаветной храбростью сражались под Царицыном. Обо всем этом и рассказывается в воспоминаниях С. И. Моисеева.

Моисеев С.И. Полк рабочей Москвы [Рогожско-Симоновский полк]. — М.: Воениздат, 1960. — 107 с., 1 л. портр. — (Военные мемуары).

---

Дело оставалось за отправкой на фронт. Красноармейцы с нетерпением ожидали этого дня. И вот, чтобы ускорить его приближение, было принято решение пройти военным маршем по улицам Москвы, перед Народным Комиссариатом по военным делам и Московским окружным комиссариатом — показать, что полк достаточно дисциплинирован и обучен.

Погода в день марша выдалась прекрасная. Дойдя до Александровского сада, полк остановился, а я с помощником Логофета верхом поехал в Наркомвоен.

Оказалось, что Склянский уже ожидал нашего появления и сразу же отправился принимать парад. Красноармейцы подтянулись, выровняли шеренги, командиры заняли места, и полк двинулся. Впереди идут в пешем строю конные разведчики в бескозырках, с шашками и винтовками кавалерийского образца. Оркестр смолк, слышны только четкие и ритмичные шаги полка.

Рядом со мной — два седоусых военных, по всему видно, старые кадровые офицеры, перешедшие к нам на службу. Один говорит взволнованным шепотом:

— Смотрите, наша старая армия пробуждается!..

Но они ошиблись. Это была не старая армия. Впрочем, я прекрасно понял, что хотел выразить офицер, и меня глубоко тронуло их волнение.

Склянский принял парад, произнес короткую речь. Он сказал, что едет сейчас к Ленину, тяжело раненному несколько дней назад, и осведомился:

— Что передать от вашего имени Владимиру Ильичу?

В ответ по площади прокатился гул сотен голосов:

— На фронт! На фронт!..

От Наркомвоена мы прошли на Пречистинку — ныне улица Кропоткина — к Окружному комиссариату. Там снова проводился смотр полку.

Особенно отличились на параде своей лихостью конные пулеметчики. Они шли не вплотную за ротами и командами, а на некотором расстоянии, чтобы иметь возможность разогнать лошадей. Когда тачанки снялись с места, кони рысью ринулись вперед, а потом перешли на галоп, зрелище получилось сильное и произвело на всех большое впечатление.

Во время остановки полка напротив памятника Пушкину [55] я случайно услыхал курьезный разговор двух старушек:

— Вот смотри, — говорит одна, — как хорошо идут и ничего-то на всех солдатиках красного нет.

— Потому хорошо и ходят, что ничего красного нет.

На другой день после марша ко мне зашел незнакомый флотский офицер и сказал взволнованно:

— Вы комиссар 38-го полка? Я пришел пожать вашу руку. Я видел вчера ваш полк.

* * *

В истории нашего, полка было одно особенно памятное событие. Оно произошло вскоре после парада. К нам позвонила Надежда Константиновна и, к величайшей нашей радости, сообщила, что завтра Владимир Ильич хочет видеть у себя делегацию Рогожско-Симоновского полка.

Логофет, Лапидус и я стали немедленно решать: кого послать к Ленину? Решили — никого из нас троих в делегацию не включать, а направить к Ильичу лучших красноармейцев.

Выбор пал на троих бойцов: на старика Гавриила Михайлова, вступившего в полк вместе с обоими своими сыновьями, на рабочего добровольца Горохова и на молодого взводного командира 1-й роты Кузнецова, служившего до революции в гвардейской части.

Вечером мы объявили по ротам о предстоящем посещении товарища Ленина и назвали кандидатов в состав делегации.

Красноармейцы единодушно одобрили кандидатуры Михайлова, Горохова и Кузнецова и поручили им от всей души передать Владимиру Ильичу горячие приветы, сердечное пожелание скорей выздоравливать.

Особо наказали делегатам поведать Ильичу о желании всех бойцов быстрее отправиться на фронт.

На следующий день мы все с нетерпением ожидали возвращения наших делегатов. И вот около полудня они пришли ко мне в военный комиссариат.

Все трое выглядели нарядно и торжественно. Особенно мне запомнился старик Михайлов. Его выцветшая гимнастерка защитного цвета с короткими не по росту [56] рукавами была чисто выстирана и отглажена. Из-под форменного воротника выглядывала белая рубашка. Худое желтоватое лицо с выдающимися скулами и редкой бородой словно просветлело.

Старик все еще находился под неизгладимым впечатлением от встречи с Лениным, и голос выдавал его сильное волнение. Да и заговорил он совсем необычно, начав свой рассказ со слов, которые даже тогда в нашей среде не употреблялись, а сейчас могут показаться и вовсе странными. Но в тот момент они не удивляли меня, тем более что я слышал их из уст старого человека.

— Ну, товарищ комиссар, сподобились!.. — проникновенно произнес он. — Повидали нашего Ильича, потолковали.

Он поправляет пояс, шарит большими натруженными руками по груди, словно ищет чего-то, и снова повторяет:

— С самим Лениным!..

Голос у старика дрогнул, оборвался, он отвернулся к окну и вынул из кармана чистый платок.

Горохов старался казаться спокойным, но и его серые глаза начинают растерянно моргать, когда он видит, что Михайлов неловко, по-мужски вытирает повлажневшие веки.

— Приходим мы, значит, — пытается рассказать Горохов. — Приходим и говорим, что, дескать, делегация от полка Рогожско-Симоновского. Пропустили... На квартире нас Надежда Константиновна встретила. Провела к Владимиру Ильичу...

Тут Горохова тоже охватило такое волнение, что он замолк.

Связного доклада у взволнованных делегатов не получилось. Мы просто поговорили, сидя за столом. Несколько успокоившись, Михайлов рассказал, что уход за Лениным хороший; самочувствие улучшается. На мой вопрос, как реагировал Владимир Ильич на нашу резолюцию с требованием немедленно отправить нас на фронт, Михайлов ответил:

— Владимир Ильич прямо так и сказал: «Правильно, говорит, поступаете и дальше так же действуйте!».

— Владимир Ильич сказал нам, — подтвердил Горохов, — что рабочие войска дюже нужны...

Чтобы делегаты смогли лучше и подробнее рассказать [57] красноармейцам о посещении В. И. Ленина, было решено не ставить доклад делегации на общем собрании полка, как это предполагалось раньше, а провести беседы по ротам и командам.

Три дня Михайлов, Горохов и Кузнецов обходили подразделения.

Я присутствовал на беседе Михайлова в одной из рот. Красноармейцы сразу обступили делегата, как только он появился в помещении.

— Так вот, товарищи, — начал, не торопясь, Михайлов. — Повидали мы Владимира Ильича, поговорили с ним. Поправляется он, выздоравливает... Теперь хорошо, а то плохо было.

Михайлов обстоятельно рассказывает, о чем расспрашивал их Владимир Ильич и что они ему отвечали.

— Одобряет товарищ Ленин наш полк... И, кстати, очень он сурьезно о красноармейской дисциплине говорил и наш почетный караул в Прямиковском парке вспомнил.

Простыми и понятными словами передавал старый рабочий красноармейцам беседу с Ильичем.

— Вот товарищ Ленин сказал еще и такое. Много, говорит, тягости рабочие вынесут, трудно им неописуемо будет... И голода отведают, и крови своей много прольют, но против всего этого рабочий класс выстоит... Владимир Ильич так и сказал: рабочий класс — крепкий, он выдержит... Слышите, товарищи!

Михайлов задумался, вспоминая сказанное Владимиром Ильичем, и продолжал:

— Да, а еще вот, что товарищ Ленин сказал.. Не было, говорит, раньше рабочей власти, которая удержалась бы, но наш российский пролетариат имеет крепкую партию, он создаст свою Красную Армию и отстоит от врагов власть...

В рассказе Михайлова подчас трудно было понять, где он передает сказанное Владимиром Ильичем, а где переходит к собственным мыслям. Разговаривает он негромко, как будто боится спугнуть наступившую тишину.

Я всматриваюсь в лица красноармейцев, наблюдаю, какое впечатление производит на них рассказ Михайлова. Все слушают с глубоким вниманием, затаив дыхание, чтобы не пропустить ни одного слова рассказчика.

Заканчивая, Михайлов обвел всех присутствующих [58] значительным, почти строгим, взглядом и, подняв тяжелую руку, медленно произнес:

— Помните, товарищи, Владимир Ильич нам прямо так и сказал: правильно поступаете, и дальше так же действуйте! И мы ему тоже ответили, что будьте, мол, спокойны, Владимир Ильич, все как надо сделаем и свой пролетарский долг выполним.

И в каждой роте в заключение своей беседы глава нашей делегации к Ленину непременно произносил одну и ту же фразу: «Лежит Владимир Ильич во всем чистеньком, кроватка у него беленькая, и Надежда Константиновна около сидит».

Этими словами Михайлов как бы успокаивал слушателей и заверял их, что с Владимиром Ильичем все в порядке, уход за ним хороший.

Все эти дни жизнь в полку проходила как-то иначе, чем всегда. В казарменных помещениях было тихо, даже военные команды отдавались приглушенным голосом, но выполняли их более старательно. Исчезли резкие выражения в очередях за супом и кипятком при ротных кухнях. Днем в свободное время бойцы собирались группами и вполголоса толковали между собой о рассказах делегатов, побывавших у Ленина. А по вечерам уходили к семьям, к знакомым, к товарищам и там пересказывали все слышанное об Ильиче.