Юлиан Семенов - Горение (полностью)

• Название: Горение (полностью)
• Автор: Юлиан Семенов
• Жанр: История

---

Половский забросил худую, невероятно длинную ногу на острое колено, видно было, какое оно костлявое; откинулся на спинку кресла, сцепил длинные пальцы, опер подбородок на них, оглядел братьев, приглашая к тому, чтобы высказались.

- Витте жаль, до слез жаль, это умный и честный человек, но заем необходим, - убежденно сказал князь Проховщиков. - Иначе анархия станет неуправляемой. Необходимо накормить рабочий элемент и хоть как-то помочь мужику. Только это оторвет их от социалистов.

Веженский, как-то странно усмехнувшись, быстро глянул на Балашова.

- От социалистов оторвет другое, - сказал граф, подчинившись молчаливой просьбе преемника. - От них оторвет иная идея, которую нам следует выдвинуть. Дело зашло слишком далеко, брат. Куском хлеба, подачкой, говоря иначе, сейчас не отделаешься.

- Витте стоит за союз с Францией и Германией, который будет подтвержден их двумя миллиардами франков, - сказал Рослов. - Модель английского общества мне более симпатична. Немецкая модель таит в себе угрозу необузданного гегемонизма и спорадической агрессивности.

- Кто же сменит Витте? - спросил князь Прохорщиков. - Видимо, это должно озадачивать нас прежде всего?

- Нет, - ответил уверенно Веженский. - Не это. Любой человек, который сменит Витте, долго не продержится. Придет сильный. Думаю, нам стоит очень внимательно изучить Столыпина. Думаю, нам стоит его поддержать, - впрочем, анализ и еще раз анализ, он только в о с х о д и т, а всякое неожиданное восхождение в политике весьма рискованно и таит в себе угрозу тирании, которая в условиях России всегда неразумна, опирается на темноту и страшится культурного элемента. Однако ни переходный премьер - если мы поддержим заем через наших братьев в ложах Парижа и Лондона и, таким образом, свалим Витте, как ненужного мавра, - ни премьер будущий не есть главный вопрос. Мастер только что сказал: "Подачками не отделаемся". Это слова великого политика. Поэтому, братья, я зову вас - и это только на первый взгляд странно - к изучению разногласий между двумя революционными течениями. И среди кадетов и в партии октябристов наши позиции достаточно сильны, мы п р о р о с л и там, я же зову вас к изучению социал-революционной теории Чернова, к анализу Плеханова и Ленина, потому что эти деятели определяют движение не только рабочего и крестьянского элемента, но и значительной части интеллигенции. Социал-демократия, будучи доктриной европейской, есть единственная доктрина в нынешней России, которая базируется на фундаменте науки. Кадеты - симбиоз славянофильства и британского конституционного монархизма. Октябристы уповают на сильную личность, которая развяжет им руки в управлении промышленностью и будет надежно гарантировать ритмику работы заводов. Эти - с челюстями, но доктрины нет, образ политического будущего России для них в тумане. Социал-революционеры приняли из рук стариков знамя утопического народничества - они пока что не есть серьезная сила, хотя шумят довольно, и к ним мы еще не подошли - жаль. Но именно социал-демократы - с одним из их лидеров, Юзефом Доманским, я встречался в Варшаве год назад, это личность, братья, это серьезно, в высшей мере серьезно - должны стать объектом нашего пристального внимания. Поняв их, изучив сердцевину их расхождений и суть их связующего, мы обязаны озаботить себя созданием своей группы в Думе. Следует отрывать левый элемент от кадетов и октябристов так, чтобы не отдать их социал-демократам; следует - исповедуя наше преклонение перед Циркулем и мастерком - превратить понятие п р о с в е щ е н н о г о т р у д а в нашу доктрину, в то, что будет притягивать к себе русского человека, алчущего доброй работы. Мы, братья, должны проникать всюду и везде, мы должны уметь становиться тем и теми, за кем- - тенденция. Главное - понять тенденцию, братья, понять и выверить все вероятия. Время таково, что ошибка чревата гибелью империи.

Балашов скривил губы от боли.

Веженский положил руку на ледяные пальцы Балашова, - костяшки стали выпирать, сделались бугристыми, желтыми, - шепнул:

- Мы покурим в кабинете?

Балашов благодарственно прикрыл веки, тронул кнопочку звонка, вызвал брата милосердия: доктор Бадмаев прописал инъекции из тибетских трав, боль снимало часа на три, наступало блаженство, голова становилась светлой, появлялось ощущение звонкой силы в теле - встань и иди, но что-то такое, что жило в Балашове помимо него самого, не позволяло ему подняться.

В кабинет был подан кофе; сигары кубинские, короткие, очень горькие, но со сладким запахом.

- Я беседовал с врачами, - негромко сказал Веженский, проверив, надежно ли прикрыты черные, мореного дуба, двери кабинета. - Чувствуется известный оптимизм - мастер так силен духом, что, возможно, он поднимется.

Половский покачал головой:

- Александр Федорович, зачем друг другу-то? Дни мастера сочтены.

- Мы же не монархия, - вздохнул Прохорщиков. - Наша линия постоянна. Я боюсь показаться жестоким, но ради пользы дела было бы разумным провести перевыборы мастера.

- Это жестоко, - сразу же откликнулся Веженский. - Он семнадцать лет был мастером, при нем наша ложа получила распространение в России, он провел нас сквозь грозные бури... Это жестоко, братья.

- А если кризисная ситуация? - кашлянув, поинтересовался Вакрамеев. - Если придется заседать не час и не два, а сутки? Если нужно принимать решение ночью, ехать к кому-то на рассвете - что тогда? Он ведь не выдержит, он не выходит из дому, тяготится болезнью, немощен, избегает встреч, не вносит предложений... А мы - по уставу ордена - не вправе принимать решений без утверждения мастера. Мне кажется, Александр Федорович, вы находитесь в плену неверно понимаемого чувства благодарности. Будет лучше, если мы сохраним в сердцах память по мастеру в его лучшие годы, когда он был на взлете. Горько, если мастер уйдет из нашей памяти больным, бессильным, неспособным к крутым в случае надобности - решениям.

- Это жестоко, - повторил Веженский, понимая, что ему, преемнику, только так и можно вести себя. Он не допускал мысли, что его проверяют, - это было чуждо духу братства.

"А почему? - спросил он себя. - Братству - да, чуждо, но мы рождены в России, нами правит двор, который живет именно такого рода проверками. Проверка может происходить помимо осознанного желания братьев".

- Я против каких-либо шагов, - заключил Веженский. - Если, впрочем, вам кажется, что я недостаточно твердо провожу нашу линию во время недуга мастера, можно предложить иную кандидатуру.

Половский, который все сразу понял - умен генерал, мысль ч у е т, даже коли не высказана, - пыхнул сигарой, задрал голову, словно зануздали:

- Дорогой мой, вы - истинный рыцарь. Речь идет не о каких-то крайних мерах. Просто, видимо, следует проинформировать наших братьев в главной ложе Парижа, что практическую работу в о в р е м я болезни мастера проводите вы, Александр Веженский. Надо поставить точки над "i". Если хотите, я подниму это перед мастером. Я найду форму, которая никак его не обидит. Больной и бессильный мастер - плохая реклама нашей идее, - увы, это жестокая правда, вечность возможна только после смерти.

В кабинет, осторожно постучав, вошел брат милосердия.

- Господа, - прошептал он, - его превосходительство уснул после укола. Изволите дождаться пробуждения?

- Сколько он будет спать? - спросил Рослов, и вопрос его сделал тишину ощутимой - так были резки его слова и столько было в них скрытого раздражения.

- Два часа, - ответил брат милосердия и вышел. 21

- Кто вас просил прийти к пани Микульской? - спросил Попов, предложив Яну Баху сесть. - Думаю, для вас будет лучше, если сразу откроете всю правду.

- Она сама вызвала, - ответил Бах. - Баретки хотела заказать.

- Ах, вот в чем дело... Когда вызвала?

- Вчера.

- Заказала?

- Да.

- Из какого материала? .

Бах не сразу понял вопрос, волновался.

- Я интересуюсь: из какого материала будете тачать баретки? - помог Попов.

- Белое шевро.

- Вы социалист?

- Я? Нет, что вы! Я ни к какой партии не принадлежу.

- Кожу трудно доставать?

- Что?

- Экий вы непонятливый! - улыбнулся Попов. - Я интересуюсь: трудно ли по нынешним временам получать хорошие кожи?

- Нет, меня времена не зацепили, у меня с кожевниками хорошие отношения, меня не обижают.

- Кто вас снабжает, какая мастерская? Бах вспомнил, что именно в мастерской Шабельского собирается по средам кружок, там он с Уншлихтом познакомился, там с Дзержинским схлестывался.

Попов поднажал, открыл в голосе угрозу:

- Что, запамятовали?

- Я ведь со многими мастерскими имею дело..,

- Имели, - поправил Попов. - Вы имели дело, сейчас вы со мною дело имеете. И до-олгошенько будете иметь, решись таить от меня название мастерской.

- Так я не таю... Кожевенное производство Шераньского, Готлиба и Городецкого...

- Ну вот видите, вспомнили... Расскажите-ка мне, пожалуйста, Бах, о вашем ремесле. С чего вы начинаете тачать сапоги?