Сандра Браун - Падение Адама

• Название: Падение Адама
• Автор: Сандра Браун
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-7027-0245-Х

Книги Сандры Браун — самой популярной романистки последнего десятилетия — дарят читателям незабываемые встречи с ее обаятельными героинями и неистовыми героями. Увлекательный сюжет, мощный накал страстей и счастливая развязка — это САНДРА БРАУН.

---

Он снова обернулся к Лайле.

— Лукреция сочувствует моему нынешнему состоянию. Что бы ни случилось, она согласна жить со мной.

— Что ты подразумеваешь под словами «что бы ни случилось»?

— Мою сексуальную несостоятельность.

— Так ли уж необходимо обсуждать подобные интимные подробности с платной помощницей? — раздраженно спросила Лукреция.

И снова Адам взглядом заставил ее замолчать.

— Я поступаю так, как считаю нужным, Лукреция. А если тебя это сильно задевает, оставь нас.

Та не сдвинулась с места, но ее алые губки надулись, на лице застыла недовольная гримаса.

— Лукреция хочет выйти за меня замуж, несмотря на то что у меня, возможно, не будет детей, — спокойно продолжал Адам. — Она добрая. Несомненно красивая. Образованная, близка мне по духу. Да любой мужчина, особенно в моем положении, плакал бы от восторга, что она согласилась осчастливить его браком.

Лайла вздернула подбородок, резко тряхнув головой.

— Если тебе так не терпится совершить величайшую ошибку в своей жизни, то это не мое дело.

Лукреция вновь попыталась возразить, но Адам бросил на нее такой грозный взгляд, что ей пришлось закрыть рот и крепко стиснуть свои прекрасные белые зубы.

— Почему ты решила, что женитьба на Лукреции будет большой ошибкой?

— Имей в виду, ты сам спросил об этом, — предупредила Лайла.

— Хорошо.

— Ладно, — с глубоким вздохом произнесла Лайла. — Она совершенно не думает о тебе, о твоем здоровье. Она нянчит тебя, нежит, холит, балует.

— Что же в этом плохого?

— Да все.

— Считаешь, что мужей нельзя баловать?

— Мужей можно, но не в твоем положении и, конечно, не в той стадии лечения. Когда ты выздоровеешь, вновь будешь крепко стоять на своих ногах, тогда тебя можно будет баловать и тогда я дала бы зеленую улицу любой женщине, достаточно тупой, чтобы так обращаться с мужчиной. Но в данный момент тебя необходимо и заставлять, и ругать, и подгонять…

— Иными словами, шпынять меня, как ты.

— Именно так! То, что она делает, прекрасно в том случае, если ты собираешься валяться в постели, потягивая в нужный момент поднесенный ею мартини, и есть с ее рук. Если тебя устраивает такая жизнь, то я вовсе не собираюсь оспаривать твое решение. Если тебе нравится, как твой широкий и плоский живот зарастает жиром, ноги все больше высыхают, а руки становятся дряблыми от бездействия, не говоря уж о подбородке и грудной клетке, тогда пожалуйста. Иди с ней под венец и говори: «Согласен».

Но если ты хочешь быть Адамом Кэйвано, ходить, двигаться, кататься на лыжах, взбираться на горы, — сам же говорил мне, что речь идет именно об этом, — ты должен либо немедленно изменить ее, либо прямо сейчас расстаться с ней навсегда.

— Адам!

Лайла, не обращая внимания на яростный выкрик Лукреции, продолжала:

— Поэтому тебе надо все хорошенько обдумать, прежде чем принять решение. А в лыжный сезон, когда все ее любовники укатят в Сент-Мэрис, что, как ты думаешь, ожидает тебя? Ну? Могу открыть тебе тайну — одиночество. Затворничество. Потому что она тоже отправится в Сент-Мэрис. Ты сам будешь настаивать на поездке, чувствуя себя бесконечно виноватым из-за того, что она и так многим жертвует ради тебя. Ты останешься взаперти в душной спальне с непомерно чванливой прислугой, которая будет презирать и смеяться над тобой за твою слабость и наслаждаться, не отвечая на звук маленького колокольчика на твоем ночном столике.

В то время как твоя великолепная жена будет покорять склоны — и как знать, скольких лыжных тренеров, потому что к тому времени ее благородный поступок утратит свою новизну и она все более будет склоняться к мысли, что совершила негодную сделку, — ты будешь лежать беспомощный и бесполезный. Ты будешь изводить себя, гадая, с кем она и чем занимается. Ты с горечью будешь вспоминать те дни, когда ты сам водил к себе домой хорошеньких лыжниц. И будешь сокрушаться о тех днях, когда ты руководил огромной корпорацией, охватившей чуть ли не весь земной шар, и когда при виде тебя, твоей кипучей энергии у многих захватывало дух.

Она, несомненно, будет оставлять тебя все чаще и чаще, чтобы походить под парусом, пострелять куропаток, встретиться с любовником, а потом в один прекрасный день выяснится, что это вовсе не оригинально — быть замужем за каким-то полупаралитиком, и она разведется с тобой, прихватив напоследок пару-тройку твоих миллионов, которые она, по ее убеждению, заработала, посвящая тебе все свое время и силы.

— О ради Бога! Я не могу так стоять и…

— Ты вольна уйти в любой момент, Лукреция, — вежливо сказал Адам.

— Что? Не могу допустить даже мысли о том, чтобы оставить тебя наедине с этой негодяйкой. Она просто ненормальная.

— Вовсе нет, — тут же выпалила Лайла. — А что касается пребывания с Адамом вдвоем, то я здесь уже несколько недель.

Щеки Белоснежки вмиг порозовели.

— Что она имеет в виду, Адам?

— Попробуй представить себе, Лукреция, — ответил он.

— Ты что действительно занимался… занимался…

— Любовными делишками. Язык не поворачивается выговорить? — язвительно вставила Лайла. — Он целовал меня. И не один раз.

— Целовал, и с большим наслаждением, — тихо добавил Адам. — С превеликим.

Лукреция не могла вымолвить ни слова, пораженная силой этих еле слышно произнесенных слов.

Лайла тоже оцепенела, не в силах отвести взгляд от Адама, и ей потребовалось некоторое время, чтобы наконец прийти в себя и продолжить:

— Это и привело нас к мысли о сексе.

— Привело? — Он усмехнулся той чарующей, обворожительной усмешкой, которая придавала его лицу озорное пиратское выражение.

— Ведь именно это тебе нужно, не так ли? — Лайла спросила риторически, так, словно они находились в комнате одни. — Ты боялся, что, коль скоро ты не схватишь первую попавшуюся, сочувствующую твоему положению, то и вовсе останешься без них. Адам, — серьезно сказала она. — Если бы я не сомневалась в ее искренности, я первая прилепила бы ей медаль за самоотверженность. Но на твоем месте, я бы вначале выяснила, почему она с такой легкостью смирилась с невозможностью иметь детей.

Оба оставили без внимания сдавленный вскрик Лукреции.

Лайла продолжала:

— А ты когда-нибудь задумывался, хочет ли она вообще рожать? Может быть, она даже рада иметь мужа, который не будет требовать от нее продолжения рода. Не думаю, что она способна пожертвовать своей фигурой или своим временем ради ребенка. Она наверняка просто не создана, чтобы кормить грудью или менять пеленки. И если для второго существует няня, то она никак не годится для первого.

— Кормление грудью не так уж и важно, — спокойно сказал он.

— Для меня было бы важно.

— В самом деле?

В душе ее что-то дрогнуло.

— Не в этом дело, не сбивай. — Она вновь заговорила: — Вряд ли у тебя будут какие-то проблемы в супружеской жизни как при развлечениях, так и при продолжении рода. Для истинно любящей это не имеет значения. Но не секрет, что для тебя это важно. Поэтому, если уж ты так сомневаешься в своей мужской состоятельности, попробуй со мной, прежде чем сделать заключение о собственном бессилии и жениться на этой Белоснежке.

Воцарилось гробовое молчание. Слова Лайлы произвели ошеломляющее впечатление. Похоже, она сама не ожидала такого эффекта. Она слышала себя словно со стороны. Какой-то внезапный безотчетный порыв. Хотя, поразмыслив на досуге, Лайла пришла к выводу, что слова эти верны и отражают ее самые глубинные переживания.

Ее нисколько не интересовало мнение Лукреции, ее волновала точка зрения Адама. Она боялась поднять на него глаза. Видно было, что все сказанное глубоко запало ему в душу, но своего отношения он не высказал.

Круто развернувшись, Лайла, шлепая босыми ногами, выскочила из комнаты.

Прошло несколько томительных мгновений, прежде чем Лукреция, деликатно кашлянув, заговорила:

— Допустимо ли, чтобы человек, которому оплачивают услуги, дошел до такого нахальства, чтобы столь откровенничать в вопросах, которые его совершенно не касаются? Каким же наказанием она для тебя была, милый! — Она с отвращением передернула плечами. — Удивляюсь, как ты столько терпел ее. Я прослежу, чтобы она собрала свои вещи и убралась отсюда немедленно.

Адам схватил ее за руку, когда она поравнялась с креслом. Лукреция вопросительно посмотрела на него, удивленная силой его хватки.

— Собирать свои вещи придется не Лайле, а тебе.

Щеки ее внезапно побелели.

— Ты шутишь, Адам? Нельзя же так бездумно верить этой ненормальной. Это невозможно, ты же умный человек.

— Очень умный. Именно поэтому четко определяю каждого: друг он мне или враг. — И помолчав, добавил: — Или любовница. — Отпустив ее руку, он откинулся на спинку кресла. — Лайла не сказала мне ничего нового. — Он задумчиво улыбнулся, как бы отвлекшись на минуту от разговора. — Во всяком случае, в отношении тебя. — Когда он вновь сосредоточился на Лукреции, лицо его посерьезнело. — Мне известно о кредиторах, толпящихся у тебя под дверью.