Аннетт Мотли - Ее крестовый поход

• Название: Ее крестовый поход
• Автор: Аннетт Мотли
• Издательство: Редакция газеты «Совершенно секретно» : Селена : Клышников, Комаров и Ко
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-88046-053-3

«Ее крестовый поход» английской писательницы Аннетт Мотли — это любовный исторический роман, действие которого разворачивается в средние века, во время второго крестового похода, и рассказывает о приключениях прекрасной леди Иден, отправившейся в далекое путешествие, чтобы спасти своего мужа, попавшего в плен к сарацинам.

---

Тут Джоанна издала свой горловой смешок:

— Великолепно, Ричард, просто великолепно. Но я думаю, ты должен кое-что узнать.

— Нет! — воскликнули в один голос Иден и Беренгария.

Ричард был явно сбит с толку.

— Джоанна… не стоит именно сейчас досаждать ему своим эгоизмом, — угрожающе сказала Беренгария.

Намек был вполне очевиден. Не время было говорить о причастности де Жарнака к этому столь необходимому чуду.

Король впервые улыбнулся по-настоящему и расцеловал свою сестру в обе щеки.

— Больше ни слова, Джоанна. Позволь мне сохранить иллюзию. Оставь на время насмешки. Прибереги их до тех пор, пока не окажешься в Иерусалиме. Там тебе понравится.

Джоанна вздохнула, но вернула ему поцелуй.

— Еще больше мне понравится во Франции, — сухо сказала она.

После того как Ричард ушел, она нетерпеливо повернулась к Беренгарии:

— Разве мой брат ребенок, чтобы так его обманывать?

Королева бросила на нее холодный взгляд.

— Разве обязательно быть ребенком, чтобы тебе позволили надеяться? — отпарировала она.

Ее достоинство на короткий момент смутило Джоанну, но затем, сузив глаза, та продолжила:

— Он дал слабую надежду мне… или Иден. И для блага самого де Жарнака он должен узнать правду. Он не может по-прежнему считать предателем человека, возвратившего Подлинный Крест.

— Джоанна, как ты можешь быть столь бестолковой, — бесцеремонно спросила Беренгария, — хотя сама принадлежишь к Плантагенетам? Разве не ясно, что сэр Тристан уязвил гордость Ричарда? Ведь всей душой он любил этого человека. И мог принять его отступничество, лишь ожесточившись сердцем. Так он и сделал, и так должно оставаться. Но, может быть, со временем мы попробуем как-то залечить эту рану… но не сейчас, Джоанна, не сейчас. Сначала должен быть Иерусалим.

Джоанна задумчиво нахмурилась.

— Де Жарнак возвратил Ричарду Крест, доставил его, как подарок. Разве этого недостаточно, чтобы вернуть былое расположение?

Беренгария покачала головой, слегка улыбнувшись подобной наивности:

— Он доставил Крест… но тайно. И он не предложил этот дар от себя как знак своей преданности. Он предоставил это рыцарям святого Иоанна.

— Это слишком деликатно для меня, Беренгария, но, быть может, ты и права. Однажды гордость Ричарда станет причиной его гибели. Но что до Иерусалима, — тут она внимательно посмотрела в лицо своей невестке, — веришь ли ты на самом деле, что мы захватим Священный Город?

— Я верю в то, что чувствует сам Ричард… что мы должны предпринять еще одну, последнюю попытку. Во имя Господа и во имя самих себя. Такой шаг сплотит нас, как ничто другое, ибо отвечает общим чаяниям. Пока же люди ежедневно дезертируют, и это началось после Акры.

— А начало положила Иден, — заметила Джоанна с мрачным юмором. — Вам надо было держаться подальше отсюда, дорогая. Ну а если нужда влекла вас в наше общество, следовало сначала перерезать горло Хьюго де Малфорсу в этих варварских горах, дабы обезопасить себя от непредсказуемых поступков Ричарда.

— Может статься, я еще поступлю так, — беспечно проговорила Иден.

Однако лицо королевы исказилось от огорчения.

— Я поговорю с Ричардом от твоего имени, когда мы останемся с глазу на глаз, — пообещала она. — Будь уверена, он не станет придерживаться подобного варварства. В конце концов, он должен знать, что иначе сильно разгневает свою мать, которую любит больше всех на свете.

Джоанна притворно вздохнула.

— Элеонора находится в Англии, — заметила она.

Почти неделю спустя ясным, пронзительно солнечным утром, немного смягчаемым дувшим с моря бризом, что развеивает песок из-под копыт скачущей лошади, прибыл посланец для Иден — юноша, одетый в черный плащ рыцарей-госпитальеров.

Он принес плохие известия. Стефан, который в первые несколько дней начал быстро поправляться, последнюю ночь провел в горячке и буйстве и теперь был настолько слаб, что вряд ли мог прожить больше одного дня.

Иден немедленно приказала оседлать лошадь и отправилась вслед за вестником в госпиталь. Это было длинное, низкое, мрачноватое строение, некогда являвшееся христианским монастырем. Ни одно окно не выходило на улицу, отчего впечатление витавшей здесь безнадежности еще более усиливалось.

Они проехали через задние ворота, и когда Иден соскользнула с седла, к ней поспешно приблизилась еще одна одетая в черное фигура.

— Миледи, я рад видеть вас, хотя скорблю о причине, повлекшей эту встречу. Я брат Мартин.

Это был тот же рыцарь-врачеватель, с которым ей довелось повстречаться много месяцев назад, когда она искала Уолтера Лангфорда.

— Точно ли он не выживет? Вы вполне уверены?

Голос ее дрожал. Брат Мартин сокрушенно покачал головой.

— Сожалею, но должен подтвердить это. Сейчас он вряд ли осознает окружающее, хотя случаются периоды просветления… И все же, клянусь, еще вчера я считал, что смогу послать вам более радостные вести. Казалось, ему значительно лучше: он уже начал походить на того человека, которым был когда-то.

Иден закусила губу, видения Хоукхеста теснились в ее голове.

— И вы не можете назвать какой-либо причины столь резкого ухудшения? — спросила она, пока они быстро шли по длинным прохладным коридорам, минуя маленькие ароматные садики с лекарственными травами и комнаты, наполненные негромким, суровым гудением мужских голосов.

— Ни одной, которая казалась бы возможной, — сказал брат Мартин. — За одну ночь произошло чудовищное ухудшение, которое не поддается объяснению. Впечатление такое, словно он внезапно вернулся в состояние, когда наиболее зависел от наркотиков, хотя у нас он полностью отказался от них. Это превыше всякого понимания. Никто из нас не может объяснить…

Он замолчал, когда очутился у двери и отодвинул занавес, закрывавший доступ в маленькую комнату, смежную с большим залом.

— Он находится здесь, миледи. Мы сделали все, чтобы ему было удобно.

Истощенная фигура погруженного в сон Стефана лежала под шелковыми покрывалами, поверхность которых была недвижима, как если бы под ними находился мирно спящий ребенок. Свет из решетчатых окон падал на его изможденное лицо, обрамленное длинными темно-каштановыми волосами, что делало его похожим на портрет аскетичного святого с ореолом вокруг головы. Иден была так потрясена этим зрелищем, что не заметила у постели другой фигуры, пока второй человек не произнес ее имя.

— Иден. Миледи…

Иден переступила порог, ошеломленно переводя взгляд с одного на другого, сознавая в этот момент, что все трое, собравшиеся в маленьком преддверии ада, были вовлечены в некий великий и фатальный круговорот бытия.

— Тристан, — наконец выговорила она, — это вы послали за мной?

— Да. Как и обещал.

Теперь она заметила, что тело его напряжено от еле сдерживаемой ярости, а взгляд никогда еще не был таким мрачным. Он был в плаще и сапогах и походил на человека, который быстро преодолел долгий путь.

Хотя он обращался к ней, он точно так же мог бы разговаривать с братом Мартином или, скажем, со стеной.

— Я рад, что вы здесь. Сам я не могу долее оставаться здесь, миледи Иден. Существует дело, которым я должен заняться как можно скорее. Позже я вернусь к вам. Не сомневаюсь, что вы будете хорошо охранять его до моего возвращения.

Так отрывисты были его слова и так очевидно желание немедленно уйти, что Иден поняла, как безразличен для него ее визит. Причина его гнева, чем бы тот ни был вызван, всецело захватила его, и мысли Тристана были очень далеки от присутствующих.

Он взял лежащие на кровати латные перчатки, натянул их на руки, и она заметила, что его пальцы теперь украшал не только перстень с фамильным рубином Жарнаков, но и кольцо госпитальеров с белым крестом.

— Мне сказали, что он не поправится. Я очень сожалею, — едва взглянув на нее, произнес он и быстро прошел к двери.

Иден не обернулась на эхо быстрых шагов в вымощенном плитами коридоре и заняла место у кровати Стефана.

Теперь все обстояло так, словно он никогда не являлся частью ее жизни, ее крови, ее плоти… но одновременно существовало могучее сверхъестественное чувство, что все они втроем накрепко связаны судьбой, которую им не дано постичь, и остается лишь следовать предназначенным для них скорбным путем.

Чувствуя себя виноватой, она вернулась в своих помыслах к Стефану, такому маленькому и неподвижному на белой постели. И вновь ее поразил чахоточный румянец, так странно расцветший на его впалых щеках, и припухший ярко-красный рот, пугающе чувственный на почти лишенном жизни лице.

Пока она смотрела, безвольное тело внезапно дернулось, и глаза открылись — ярко-голубые и наполненные ужасом.

— Нет! Нет, вы не можете! Не трогайте его! Он должен быть спасен!