Лансель Серж - Ганнибал

• Название: Ганнибал
• Автор: Лансель Серж
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Научпоп
• Год: 2002
• ISBN: ISBN 5-235-02483-4

Книга Сержа Ланселя посвящена Ганнибалу (247–183 гг. до н. э.), величайшему полководцу и незаурядной личности. Автор считает своего героя «фигурой даже более значительной, чем Александр Македонский», человеком «всемирного масштаба». Книга содержит все возможные, добытые историками, археологами, литераторами, биографические факты. События ее разворачиваются в ойкумене всего цивилизованного мира третьего века до Рождества Христова. Судьба бросала Ганнибала от Северной Африки в Испанию, через Пиренеи в Галлию, через Альпы — в Италию, через Средиземноморье, по волнам и островам — в Финикию, Малую Азию, Армению и на берега Босфора. Во множестве реалий автором описан ход прославленных битв и течение редких моментов мирной жизни героя. Помимо Ганнибала, военачальника, флотоводца и градостроителя, на страницах книги сквозь гущу событий пробиваются такие герои античного мира, как Гамилькар, Гасдрубал, Сципион Африканский, Архимед, Антиох, Филипп Македонский и другие.

Научно-панорамный взгляд автора подкреплен достоверными сведениями, снимающими мифологически-фольклорный налет с образа Ганнибала, и тщательно подобранным иллюстративным материалом.

---

И вот после Канн Ганнибалу пришлось начинать все заново, причем принять тот способ войны, который навязали ему римляне. Перед ним была тяжелая изнурительная борьба. Он, по словам Ланселя, не решившись штурмовать Рим, чтобы не завязнуть, вынужден был осаждать мелкие латинские городки. Каждый задерживал его на месяцы. А если жители не могли обороняться, они уходили, оставив ему одни стены. Жить под пунийцами они не хотели. Римляне же из последних сил с упорством отчаяния снаряжали все новые легионы. И это было, несомненно, первой причиной поражения Ганнибала.

Между тем появилась и вторая причина. За время войны вырос и возмужал в Риме новый полководец Публий Корнелий Сципион. Это был гениальный стратег: его победы блеском замысла и великолепием исполнения не уступали Ганнибаловым. В то же время он всегда держал в уме и план войны в целом, то, на что Ганнибал, видимо, уже был не способен после Капуи. Он провел военную реформу — об этом Лансель не упоминает — и реконструировал некогда такой неуклюжий и неповоротливый легион, превратив его в быстрое, маневренное войско. Наконец, это был необыкновенный дипломат, без труда привлекавший к себе симпатии местного населения. Он задумал отнять у Карфагена его провинции, армию, боевой флот и превратить в обычный мирный торговый город. В 210 году до н. э. он высадился в Испании с небольшим войском и за четыре года покорил эту страну, которую Баркиды завоевывали 27 лет (237–209 годы до н. э.). Затем он высадился в самой Африке. Через год он уничтожил союзное Карфагену царство Сифакса, разбил пунийцев в генеральном сражении и захватил важнейшие города. А в следующем году он разбил самого Ганнибала в решительной битве. Это был конец войны. Видимо, Лансель одному Сципиону приписывает столь неожиданный конец Второй Пунической войны. Он говорит, что взятие Сципионом Нового Карфагена, столицы пунийской Испании, решило судьбу Ганнибала.

Страницы, посвященные Ганнибаловой войне, особенно до битвы при Каннах включительно, несомненно, принадлежат к самым ярким в книге. Несколько менее удачной следует признать главу «Изгнание». Дело в том, что тут речь идет в основном о римской внешней политике. Автор здесь не специалист, и это явно его не очень интересует. Поэтому его мнения страдают некоторой поверхностностью. Например, знаменитое Освобождение Эллады было, согласно Ланселю, демагогией, причем демагогией самой дешевой, где все шито белыми нитками. Но если это так, как можно объяснить тот безумный восторг, который охватил эллинов? Ведь Тита Фламинина даже обожествили! Более того. Полибий писал свою историю лет через тридцать, когда страсти поутихли и заблуждения прошлого стали яснее. Так вот, Полибий говорит: «Как ни чрезмерен кажется этот прилив благодарности, все-таки смело можно сказать, что он далеко не соответствовал громадности дела. Было нечто поразительное в том, что римляне… приняли решение вынести издержки и военные опасности ради освобождения эллинов» (XVIII, 46, 14). А как неоднократно повторяет сам Лансель, Полибий не такой автор, мнением которого можно пренебречь.

Трактовка автором роли Ганнибала во всех этих событиях сильно отличается от той, которую отводит ему античная традиция. Наши источники более всего поражаются железной воле этого человека и его поистине чудесной целеустремленности. Всю жизнь свою он посвятил борьбе с римлянами, которых клялся ненавидеть еще ребенком. И вот разбитый в италийской войне, он срочно начал готовиться к новой. Бежав к Антиоху, он уговаривал царя дать ему армию с тем, чтобы снова начать борьбу в Италии. Лансель же считает, что его герой скорее плыл по течению и был игрушкой в руках обстоятельств. Его хотели выдать римлянам. Ему ничего не оставалось, как бежать к Антиоху. Но Антиох сам готовился начать войну с римлянами. Изгнанному полководцу ничего не оставалось, как предложить царю свои услуги, но о новой войне в Италии он и не помышлял.

Однако я лично не могу согласиться с такой трактовкой. Дело в том, что не только все историки, но и все политики, современники Ганнибала, думали, что он хочет воевать в Италии. Как только Ганнибал сделался советчиком Антиоха, Сципиона Африканского немедленно выбрали консулом.

Конечно, для того, чтобы защищать Италию. И этот энергичнейший человек целый год провел в Риме в полном бездействии, несомненно, полагая, что долг велит ему охранять родину. Тогда же он укрепляет юг Италии поясом колоний, которые должны были стать оплотом против нового вторжения. Затем он лично, невзирая на опасность, едет к Антиоху. Естественно предположить, что именно его дипломатия сыграла роль в решении царя перенести войну в Грецию. Недаром Антиох высадился в Элладе в следующем же году после визита Сципиона. Далее. Автор рассказывает об этолянине Фоанте, который убеждал царя высадиться в Греции, уверяя его, что едва он появится в Греции, вся страна встанет под его знамена. «Надо было не знать греков, чтобы так утверждать», — пишет Лансель. В результате царь совершил страшную ошибку, высадившись с маленьким войском. Однако трудно предположить, чтобы Фоант, сам грек, не знал своих соотечественников. И ему самому было страшно невыгодно, что Антиох взял так мало воинов. Видимо, он всеми силами стремился отвлечь царя от Италии, для того лгал и представлял войну в Элладе легче, чем она была на деле. В дальнейшем Ганнибал ведет себя с царем как-то странно. Он издевается над ним, дерзит ему и как будто всячески подчеркивает, что отныне ему все равно — он умыл руки. Так мог поступить человек, которого не послушались и планы которого не приняли.

Последняя глава называется «Наследие. Легенда. Образ». Здесь исследуется два вопроса: во-первых, каким запечатлелся Ганнибал в памяти тех многочисленных народов, с которыми он сталкивался, во-вторых, какое влияние он оказал на историю человечества.

Начнем с первого. Это очень интересная тема. Каких только нет преданий об Александре, Двурогом Искандере Востока! Его заставляют беседовать с самыми удивительными мудрецами и волшебниками, встречаться с царицей амазонок и даже взлететь на небо на крылатых грифонах. Каково же предание о Ганнибале? Какие еще блистательные подвиги приписывает ему народная фантазия?

Однако здесь мы сталкиваемся с историями совсем другого рода. Ганнибал питался человеческим мясом. Ганнибал засмеялся от радости, увидав яму, наполненную человеческой кровью. Ганнибал приказал завалить рвы пленными. Ганнибал кинул их под ноги слонам. Ганнибал хитро спрятал накопленные сокровища… И все рассказы говорят об одном и том же — о его жестокости, коварстве и алчности. Автор возмущен этими преданиями. «Это карикатура!» — восклицает он. Он прав. Это действительно карикатура. Дело в том, что легенда обыкновенно утрирует образ человека, подчеркивая до предела все его характерные черты. Например, у Александра его ненасытное любопытство и жажду приключений. Можно попытаться опровергнуть отдельные эпизоды, но меня поражает одно обстоятельство. Почему в рассказах о Ганнибале нет ни одной живой человеческой черты? Почему ни разу мы не слышим, что он влюбился, заинтересовался каким-нибудь философом, восхитился зрелищем в театре? Сколько таких рассказов существует об Александре и Сципионе, которые предстают перед нами живыми, очень увлекающимися людьми! Наконец, почему ни разу мы не видим Ганнибала увлеченным прекрасным чувством сострадания, которое так часто овладевало его благородным врагом Сципионом Африканским? Сколько раз мы видим Сципиона охваченным жалостью! Он плачет вместе с испанскими заложницами над их обидами, он спасает попавшую к нему в плен иберийскую красавицу. А когда к нему приводят связанного Сифакса, Сифакса, который обманул его, обрушил на его голову тысячи неприятностей, едва не погубил, он ощущает одно — глубокую жалость к этому человеку, прежде такому счастливому и богатому, велит его развязать и обращается с ним как с гостем, а не как с пленником.

Почему же ни одного подобного рассказа нет о Ганнибале? Почему нам с редким постоянством твердят лишь о жестокости, алчности и вероломстве? Это потому, объясняет Лансель, что все личные и приятные черты пунийца описал Силен, спутник Ганнибала, а его записки погибли. Но нас никак не может удовлетворить подобное объяснение. Ведь и записки непосредственных участников похода Александра погибли, а сохранились же в памяти тысячи живых черточек македонского царя. Далее. И Полибий, и Ливий знакомы были с сочинениями Силена и пользовались ими. Да к тому же не один Силен был на свете. Ливий пользовался анналистами, а Фабий Пиктор и Цинций были современниками событий. Полибий же беседовал со множеством людей, помнящих Ганнибала — с карфагенянами, римлянами, италийцами, греками, африканцами. И все-таки у них мы не находим ничего. Не странно ли?

Второй вопрос — это влияние Ганнибала на человечество. Тут автор приходит к поистине парадоксальному выводу. «Ганнибал, — пишет он, — исторически даже более значительная фигура, чем Александр Македонский, поскольку именно ему удалось первому вырваться за рамки одного государства, одной национальной культуры. Больше, чем военные успехи… нас поражает небывалая многогранность его личности».