Аше Гарридо - Видимо-невидимо

• Название: Видимо-невидимо
• Автор: Аше Гарридо
• Жанр: Фэнтези

Страну Семиозерье населяет множество персонажей, обладающих различными магическими знаниями и умениями, некоторые из которых они приобретают, пускаясь в нелёгкие странствия. Кто-то строит мосты, кто-то мастерит лестницы в небо и создаёт живых существ.

В книге несколько историй, которые переплетаются в единую сюжетную линию: герои встречаются и в роли мастеров, наделенных дарами, исполняют желания.

Роман в рассказах.

Полный текст, в предпоследней редакции. Издано в Livebook.

---

— Ну да, — согласилась Ганна. — Ну да.

Не было больше у нее гнева, и незачем было Видаля губить, и не стала бы она петь ему в гневе ни за что.

Предсказание

Суматоха — шумный город на берегу моря-океана, шумный и веселый, и на взгляд чужака-пришельца — беззаботный, как все южные приморские города.

На самом-то деле, наверное, всё здесь такое же, как и везде, только щедрее светит солнце, пьянее благоухают цветущие акации, ароматнее и легче прикосновения ветерка, — такой уж задумал Суматоху давно почивший мастер. Может, от этого и кажутся ярче улыбки на смуглых лицах, а слезы здесь не принято показывать чужим. Вот и представляется Суматоха вечным праздником каждому, кто ненадолго приезжает сюда повеселиться, отдохнуть от забот и трудов.

Но отцы города — люди не пришлые, они-то как никто знали, что Суматоха и на самом деле такая, какой представляется. Людей трезвых и здравомыслящих — как только такие уродились в здешнем раю? — их тревожил слишком ровный климат, слишком ласковое море, слишком беззаботный нрав жителей. Год за годом, поколение за поколением они ждали беды и готовились к ней. Специально для такого случая построенные склады ломились от зерна и муки, резервуары были полны свежей воды, и самое тревожное время наступало, когда приходила пора обновить запасы. Вот тут-то и должна нагрянуть беда, когда они совершенно беззащитны перед ней: где тонко, там и рвется, полагали отцы города, и каждый вносил свой вклад в изобретение новых, всё более совершенных и безопасных способов замены провианта с истекшим сроком хранения. Время от времени, а со временем всё чаще, жители Суматохи от души развлекались, наблюдая учения пожарной службы, отменно организованной и обеспеченной. Самые веселые записывались в бригады волонтеров и нарушали покой сограждан, отрабатывая срочную эвакуацию, карантин и оборону. В теплые ночи визг красавиц в дезабилье, кокетливо сопротивлявшихся спасателям, собирал на балконах не меньше зрителей и поклонников, чем рулады местной примадонны Матильды Сориа.

Но ни мор, ни глад, ни вторжение не нарушали сытого и веселого довольства, жизнь катилась своим чередом среди карнавалов и гуляний, под плеск искристого вина и вкрадчивое шипение пивной пены, выкрики уличных торговцев и песни подгулявших школяров.

Мэтр Экстазио, известный гипнотизер, провидец и хиромант, любил приезжать в Суматоху — отдохнуть и поправить здоровье, изрядно подпорченное общением с привередливыми клиентами. Люди хотят получать из будущего только добрые вести, но некие неуловимо малые остатки здравомыслия твердят им, что всё хорошее рано или поздно обернется бедой. Великое искусство — ободрить и обнадежить, но не пересластить при этом. Развернуть блестящие перспективы и лишь чуть-чуть навести тень, чтобы клиент поверил, заплатил и при малейшем беспокойстве снова обратился к предсказателю — вот именно к этому, знающему о будущем такие приятные и щекочущие самолюбие вещи.

Мэтр Экстазио был великим мастером своего дела, но и отдыхать ему приходилось часто и помногу, благо, он успел создать себе великолепную репутацию, и обращались к нему не какие-нибудь скучающие вдовы, матери девиц на выданье или авантюристы, а солидные люди, имеющие вес в обществе и веские аргументы в кошельке.

Для мэтра Экстазио очарование Суматохи имело еще один секрет, которым он не собирался делиться ни с кем. Он знал точно год, день и час, когда Суматоха исчезнет из мира. Еще он знал, что всё произойдет так, как оно должно произойти, он видел уже катастрофу — она в каком-то смысле произошла уже для него. И он приезжал в Суматоху насладиться ее обреченной красотой и весельем на краю бездны, как будто возвращался в прошлое. Люди, танцевавшие на улицах, были уже мертвы. Остроконечные крыши в пестрой черепице, балконы с кружевными решетками, увитые виноградом стены, душистые гроздья акаций, клумбы роз, сладкий воздух, тонкая пыль, мимолетные улыбки красавиц — всего этого не было уже. С небывалой остротой мэтр Экстазио ощущал здесь себя живым.

Всё уже произошло — и произойдет в свой час. Предупреждения бесполезны.

Да и зачем бы? Когда намереваешься провести ночь с продажной женщиной, разве хочешь, чтобы ее чело было омрачено тревогой, раздумьями о бренности и мимолетности жизни? Даже если знаешь, что завтра она будет сбита фиакром, или зарезана сутенером, или… А Суматоха и была продажной женщиной, юной, очаровательной, обреченной на раннюю смерть. И портить себе удовольствие Экстазио не собирался.

Мастер Видаль частенько оказывался в Суматохе, когда не был привязан к месту, — и вовсе не из-за здешнего пива. Пиво на Суматохе делать умеют, только лучше всего на Суматохе умеют делать деньги, из чего угодно, даже из пива и воды… Так что пивка попить Видаль отправлялся на Королевскую гору, а здесь удобнее всего было встретиться с друзьями — так уж удачно улеглась Суматоха на пересечении всех путей-дорог, не нашлось еще места, из которого нельзя было бы добраться на Суматоху. А уж отсюда Видаль легко мог открыть путь куда угодно, для всей компании.

И была еще причина. Странное беспокойство временами одолевало Хосе Видаля, тогда казалось ему, что он забыл что-то очень важное, сказанное только ему по секрету, или что была назначена встреча, а он не помнит дня и часа, и даже не помнит, с кем. Как будто часть его души спала и не участвовала в жизни, но, просыпаясь иногда, требовала своей доли и не находила ее ни в чём из того, чем жил Видаль. Не потому, что с ней отказывались делиться, а потому, что нужно ей было нечто другое, чего у Видаля не было. Тогда Видаль отправлялся в Суматоху и бродил по улицам, словно надеясь, что тот, кем назначена встреча, сам узнает его и окликнет. А может быть, он ждал, что увидит лицо, которое окажется знакомым той спящей половине души, и тогда он сам вспомнит забытое, самое главное в жизни. И он бродил, вглядываясь в лица, искал, сам не зная кого, и никогда не находил. Не те лица у жителей Суматохи, чтобы судьба могла выглянуть из их глаз, улыбнуться их слишком привычными к улыбкам губами.

В который раз потеряв надежду и не утолив тоски, он приходил на площадь перед ратушей, становился на самом краю над широкой лестницей, спускающейся к морю, и смотрел. Птица не любила этого, беспокойно клекотала и вскидывала остроконечные крылья, отливавшие зеленоватым металлом, но не покидала Видаля, оставалась на плече. Видаль стоял в своей любимой позе — голова чуть закинута, правая нога отставлена, руки — в карманах куртки. Он мог и час так простоять, не отрывая глаз от моря, а может быть — и океана, никто не знал. Он всегда думал об этом, стоя над лестницей на краю Ратушной площади. Пять поколений прожили здесь, так и не зная, что за волны омывают пристань, облизывают камень набережной. И строили корабли, и ставили стройные мачты, и поднимали паруса, и ростры — полногрудые девы с разметанными волосами — устремляли взгляд безумных глаз за горизонт, и собиралась толпа на пристани, рыдания и смех, песни и напутствия… Никто никогда не возвращался. Как-то Видаль спросил Мак-Грегора, может быть, стоит попробовать мостом достать до того берега. Хэмиш долго щурился, шевелил губами, подсчитывая, но только головой мотнул: ну его… может, и нет там никакого берега. Видаль принял его заявление всерьез: Мак-Грегор зря не скажет. С тех пор еще пристальнее всматривался в блистающую даль, допытывался у игривых волн: откуда вы? Какой ветер гонит вас, что несете с собой?

У пятого поколения отцов города нервы сдали окончательно. Когда самый здравомыслящий и трезвый среди них — бургомистр Грюн — затащил в ратушу заезжего провидца, никто даже не высказался в том смысле, что они тут серьезными делами занимаются, а не гадают на кофейной гуще.

— Позвольте вам представить, господа… гость нашего города, мэтр Экстазио, известный предсказатель.

Отцы города почтительно раскланивались с человеком, профессию которого никогда не именовали иначе как шарлатанством. Гостю было предложено скромное, но вполне респектабельное угощение и беседа велась в основном о погоде и видах на урожай и уловы. Поговорили также о предстоящих празднествах в честь начала зимы, которое на Суматохе иначе и не заметили бы, поговорили о падении нравов и о молодежи — на этом невинные темы иссякли, и повисло напряженное молчание.

Никто не решался задать провидцу вопрос, проявив перед коллегами предосудительные легкомыслие и суеверие.

Наконец бургомистр, как ему и положено, решился взять ответственность на себя.

— Многоуважаемый маэстро! — скрывая естественное смущение, обратился он к провидцу. — Не могли бы вы сообщить нам, каковы, так сказать, перспективы…

Провидец нахмурился.

— О, нет, нет! — всплеснул руками казначей. — Ни в коем случае не подумайте, что ваши труды останутся без достойного вознаграждения! Мы далеки от того, чтобы относиться к вашей деятельности как к не заслуживающей уважения… я бы сказал, самого глубокого уважения…