Орсон Кард - Ксеноцид

• Название: Ксеноцид
• Автор: Орсон Кард
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2000
• ISBN: 5-17-001747-2

Орсон Скотт Кард — одно из самых ярких имен в современной научной фантастике. Произведения этого писателя удостоены высочайших премий — «Хьюго», «Небьюла», «Локус», однако главное не это. Мерой таланта Орсона Скотта Карда, резко выделяющего его творения даже среди лучших «военно-космических» романов, выступает неподдельная оригинальность его сюжетов и откровенная, мощная эмоциональность.

Этот автор не оставит равнодушным ни одного читателя. Прочитайте — и проверьте сами!!!

Он — Эндрю Уиггин. Величайший из полководцев космической эры. Он — человек, уничтоживший целую цивилизацию. Человек, которого с тех пор прозвали Ксеноцидом…

Прошли годы — и теперь Звездный Конгресс готовится стереть с лица Вселенной планету Лузитания со всеми ее обитателями.

Еще чуть-чуть — и в одно мгновение оборвутся миллионы жизней.

И только один человек способен предотвратить второй ксеноцид — Эндрю Уиггин. Человек, совершивший ксеноцид первый…

---

— Наступила поздняя осень, — прошептала она. — Скоро придет зима.

— Стало быть, опять пришло время боронить, — отозвался Джакт. — Или, может быть, развести костер и попытаться согреть старую хижину перед наступлением холодов?

Он поцеловал ее, словно в первый раз.

— Если бы ты сегодня еще раз предложил мне выйти за тебя замуж, я бы сказала «да», — зажмурилась Валентина.

Они повторяли друг другу одни и те же слова много-много раз. И все-таки улыбались при этом, потому что каждый раз говорили правду.

* * *

Оба судна почти завершили свой танец в пространстве, описывая огромные петли, слегка поворачиваясь на месте, — наконец они встретились и соприкоснулись. Миро Рибейра наблюдал за происходящим с мостика космического корабля, плечи его ссутулились, голова откинулась на спинку кресла. Всем остальным эта поза показалась бы неестественной. На Лузитании мать, увидев его сидящим так, обязательно бы подошла и начала суетиться, настаивать, чтобы он позволил ей подложить подушку: ведь ему будет удобнее. Она, казалось, так и не поняла, что только в этой на вид неловкой позе, сгорбившись, он без каких-либо усилий может держать голову прямо.

Он бы терпеливо снес ее хлопоты, потому что спорить с ней — попусту тратить силы. Мать постоянно находилась в движении и думала настолько быстро, что никогда не могла задержаться хотя бы на минутку и выслушать его. С тех пор как он, перелезая через силовой барьер, отделяющий человеческую колонию от леса свинксов, повредил себе мозг, его речь стала невыносимо медленной, ему трудно было говорить, а остальным — понимать его. Брат Миро, Квим, увлекшийся религией, сказал ему как-то, что он должен благодарить Бога за то, что вообще может хоть что-то сказать, — первые несколько дней Миро не мог произнести ни слова и общался посредством алфавита, указывая то на одну букву, то на другую. Может, так было даже лучше. Во всяком случае, Миро тогда молчал; ему не приходилось слышать свой собственный голос. Глухой, неуклюжий звук, мучительная медлительность. У кого в семье хватало терпения выслушивать его? Даже в тех, кто выслушивал, а это были Эла, его младшая сестра, его друг и отчим Эндрю Виггин, Голос Тех, Кого Нет, и, естественно, Квим, — даже в них, Миро чувствовал, постепенно накапливалось нетерпение. Они старались закончить за него предложение. Они все время пытались поторопить ход событий. Поэтому, пусть даже они утверждали, что хотят говорить с ним, пусть сидели рядом и слушали его, все же он не мог свободно общаться. Он не мог складно выражать свои мысли; ему были недоступны длинные, сложноподчиненные предложения, потому что, когда он добирался до конца, слушатели уже успевали забыть, что же было в начале.

Человеческий мозг, заключил Миро, как и компьютер, может воспринимать информацию только при определенной скорости ее поступления. Чуть промедлишь — и внимание слушателя уже ушло, информация потеряна.

И не только для слушателя. Миро хотел быть честен с собой — он был так же нетерпелив, как и они. Когда он думал о том громадном усилии, которое требовалось от него, чтобы объяснить какую-нибудь сложную мысль, когда он предчувствовал, как будет пытаться создавать слова непослушными губами, языком и челюстями, когда он вспоминал, сколько времени теперь это отнимает, у него мигом пропадало желание что-либо говорить. Его ум устремлялся вперед и вперед, он был стремителен, как прежде, он обрабатывал такое количество информации, что временами Миро мечтал о том, как бы отключить мозг совсем, чтобы он чуточку помолчал, дал ему отдохнуть. Но все его мысли оставались при нем, ему не с кем было поделиться ими.

За исключением Джейн. Он мог говорить с Джейн. Впервые она появилась на терминале у него дома, ее лицо обрело очертания на экране компьютера. «Я друг Голоса Тех, Кого Нет, — сказала она ему. — Сейчас посмотрим… Думаю, мы сумеем сделать так, чтобы этот компьютер побыстрее откликался на команды». Тогда-то Миро и обнаружил, что только с Джейн он может нормально общаться. Во-первых, она обладала безграничным терпением. Она никогда не заканчивала за него предложений. Она могла подождать, пока он сам договорит до конца, поэтому он никогда не чувствовал, будто его подгоняют, будто он надоедает ей.

И, что еще более важно, ему теперь не надо было произносить слова полностью, как он делал это раньше, когда разговаривал с людьми. Эндрю подарил ему личный терминал — компьютер-передатчик, заключенный в драгоценный камень и подобный тому, который Эндрю носил у себя в ухе. С этого наблюдательного пункта, при помощи встроенных в камень датчиков, Джейн могла считать каждый звук, который он производил, уловить каждое движение его головы. Ему не надо было завершать каждый звук, от него требовалось только начать, а она уж сама все поймет. Поэтому он мог лениться. Он научился говорить быстрее, и Джейн его понимала.

Кроме того, он мог говорить молча. Он двигал одними губами; необходимость в неловком, лающем, подвывающем голосе — на большее горло теперь просто не было способно — отпала. Поэтому, когда он общался с Джейн, он говорил быстро и временами даже забывал, что теперь он калека. С Джейн он вновь почувствовал себя самим собой.

В данный момент он находился на мостике грузового судна, которое всего пару месяцев назад доставило на Лузитанию Голос Тех, Кого Нет. Он страшился встречи с Валентиной. У него просто не было выхода, иначе он бы никогда не оказался здесь. Ему совсем не хотелось встречаться с сестрой Эндера Валентиной или с кем бы то ни было. Если б он только мог навсегда остаться на этом корабле и беседовать с одной лишь Джейн, он бы удовольствовался этим.

Нет. Теперь ему никогда не быть довольным собой.

По крайней мере эта Валентина и ее семейство — что-то новенькое. На Лузитании он знал всех, во всяком случае, всех, кого действительно ценил: все научное общество, людей образованных и понимающих. Он был настолько хорошо знаком с ними, что ничего не мог поделать с собой: он чувствовал жалость, скорбь, сожаление, когда люди разговаривали с ним. И когда они смотрели на него, все до одного видели разницу между тем, каким он был и каким стал. В их глазах читалось слово «потеря».

Теперь же существовала вероятность, что новые люди — Валентина и ее семья — увидят в нем другого человека.

Но вряд ли. Чужаки, посмотрев на него, увидят куда меньше, уж это точно, чем те, кто знавал его до случившегося. По крайней мере мать, Эндрю, Эла, Кванда, да и все остальные тоже, знали, что он обладает умом и способен понять выдвигаемые теории.

«А что подумают мои новые знакомые при виде меня? Они увидят тело, которое атрофировано, переломано, мои волочащиеся по полу ноги, увидят мои руки, неловко, по-звериному хватающие ложку, — точь-в-точь трехлетний младенец, услышат мою глухую, едва разборчивую речь; и они сразу сделают вывод, они поймут, что такой человек просто не способен понять даже мало-мальски сложный процесс.

Зачем я здесь?

Я не случайно оказался здесь. Я ушел. Я прилетел сюда не для того, чтобы встретиться с этими людьми. Я воспользовался предлогом, чтобы покинуть Лузитанию. Я бежал. Только я обманывался. Я думал о полете, длящемся тридцать лет, но ведь это для них он будет столько длиться. Я же — я улетел всего полторы недели назад. Не срок вообще. А время моего добровольного затворничества уже подходит к концу. Дни, которые я провел наедине с Джейн — она внимала мне так, словно я до сих пор человеческое создание, — эти дни закончились».

Почти. Он чуть не произнес вслух слова, из-за которых встреча могла бы вообще не состояться. Он мог бы украсть корабль Эндрю и отправиться в полет длиною в вечность — и больше не встретил бы ни единой живой души.

Но подобный поступок был не в его стиле — пока. Он еще не безнадежно впал в отчаяние. Он мог еще сделать что-то такое, что оправдало бы дальнейшее существование в этом теле. И, возможно, встреча с сестрой Эндрю положит начало новой жизни.

Суда сближались. Кабели-пуповины выныривали из их недр и слепо шарили в пространстве, нащупывая друг друга. Миро наблюдал за происходящим по экрану монитора, время от времени выслушивая отчеты компьютера об успешном завершении очередного этапа стыковки. Корабли всеми доступными способами соединялись в одно целое, так чтобы оставшуюся часть пути до Лузитании проделать вместе. Во время полета они будут подпитывать друг друга. Так как судно Миро предназначалось прежде всего для перевозки грузов, оно могло принять на борт лишь жалкую горстку людей, но зато позволяло разместить какую-то часть оборудования. Совместными усилиями компьютеры двух космических кораблей просчитывали идеальный вариант размещения пассажиров и груза.

Покончив с этим, они принялись за расчеты: какую скорость после стыковки должны развить суда, чтобы достичь субсветового предела. Связь между компьютерами должна быть идеальной, расчеты очень сложны и требуют высокой точности, машины должны знать досконально, что несут суда и на что они способны. Калькуляция была завершена еще прежде, чем закончилась установка переходной камеры, по которой можно было переходить из корабля в корабль.