Ирина Голуб - Книга о хорошей речи

• Название: Книга о хорошей речи
• Автор: Ирина Голуб
• Издательство: Культура и спорт, ЮНИТИ
• Жанр: Культурология
• Год: 1997
• ISBN: 5-85178-039-8.

Когда происходит ломка общественных структур, правосознания, культуры, интеллектуальной и духовной жизни общества, в эпицентре всех этих потрясений оказывается язык. И поэтому, возрождая духовность нашего общества, необходимо подумать о хорошей речи, сохранить богатство русского языка и научиться пользоваться им.

Книга рассказывает об особенностях правильной русской речи, помогает избежать распространенных речевых ошибок. На интересных примерах высокого художественного мастерства русских писателей, поэтов, публицистов показаны разнообразные стилистические приемы усиления выразительности, эмоциональности речи.

Книга адресована всем, кто стремится повысить культуру речи, овладеть искусством публичного выступления, развить чувство стиля.

---

В то же время интересно отметить, что писатель сознательно упростил синтаксис романа «Мать», предполагая, что его будут читать вслух в рабочих кружках, а для устного восприятия длинные предложения и многочленные сложные конструкции неудобны.

Мастером короткой фразы был Чехов, стиль которого отличает блистательная краткость. Давая указания и советы писателям-современникам, Чехов любил акцентировать внимание на одном из своих основополагающих принципов «Краткость — сестра таланта» и рекомендовал по возможности упрощать сложные синтаксические конструкции. Так, редактируя рассказ Короленко «Лес шумит», Чехов исключил при сокращении текста ряд придаточных[1]:

Усы у деда болтаются чуть не до пояса, глаза глядят тускло [точно дед все вспоминает что-то и не может припомнить]; Дед наклонил голову и с минуту сидел в молчании [потом, когда он посмотрел на меня, в его глазах сквозь застилавшую их тусклую оболочку блеснула как будто искорка проснувшейся памяти]. Вот придут скоро из лесу Максим и Захар, посмотри ты на них обоих: я ничего им не говорю, а только кто знал Романа и Опанаса, тому сразу видно, который на кого похож [хотя они уже тем людям не сыны, а внуки…]. Вот же какие дела.

В то же время нелепо было бы утверждать, что сам Чехов избегал сложных конструкций. В его рассказах можно почерпнуть немало примеров умелого их применения. Писатель проявлял большое мастерство, объединяя в одно сложное предложение несколько предикативных частей и не жертвуя при этом ни ясностью, ни легкостью стиля:

А на педагогических советах он просто угнетал нас своею осторожностью, мнительностью и своими чисто футлярными соображениями насчет того, что вот-де в мужской и женской гимназиях молодежь ведет себя дурно, очень шумит в классах, — ах, как бы не дошло до начальства, ах, как бы чего не вышло, — и что если б из второго класса исключить Петрова, а из четвертого — Егорова, то было бы очень хорошо.

Мастером стилистического использования больших сложных предложений был Л. Толстой. Простые и а особенности короткие предложения в его творчестве редкость. Сложносочиненные предложения встречаются у него обычно при изображении конкретных картин, например в описаниях природы:

Наутро поднявшееся яркое солнце быстро съело тонкий ледок, подернувший воды, и весь теплый воздух задрожал от наполнивших его испарений ожившей земли. Зазеленела старая и вылезающая иглами молодая трава, надулись почки калины, смородины и липкой спиртовой березы…

Рассуждения философского характера, как правило, требуют усложненного синтаксиса. Вспомним начало романа «Воскресение»:

Как ни старались люди, собравшись в одно небольшое место несколько сот тысяч, изуродовать ту землю, на которой они жались, как ни забивали камнями землю, чтобы ничего не росло на ней, как ни счищали всякую пробивающуюся травку, как ни дымили каменным углем и нефтью, как ни обрезывали деревья и ни выгоняли всех животных и птиц, — весна была весною даже и в городе. Солнце грело, трава, оживая, росла и зеленела везде, где только не соскребли ее, не только на газонах бульваров, но и между плитами камней, и березы, тополи, черемуха распускали свои клейкие и пахучие листья, липы надували лопавшиеся почки; галки, воробьи и голуби по-весеннему радостно готовили уже гнезда, и мухи жужжали у стен, пригретые солнцем. Веселы были и растения, и птицы, и насекомые, и дети. Но люди — большие, взрослые люди не переставали обманывать и мучить себя и друг друга. Люди считали, что священно и важно не это весеннее утро, не эта красота мира Божия, данная для блага всех существ, — красота, располагающая к миру, согласию и любви, а священно и важно то, что они сами выдумали, чтобы властвовать друг над другом.

С одной стороны, усложненные конструкции, с другой — простые, «прозрачные», подчеркивают контрастное сопоставление трагизма человеческих отношений и гармонии в природе.

Интересно вспомнить о стилистической оценке Чеховым синтаксиса Толстого. Чехов нашел эстетическое обоснование приверженности великого писателя к усложненному синтаксису.

И.С. Щукин вспоминал о замечании Чехова: «Вы обращали внимание на язык Толстого? Громадные периоды, предложения нагромождены одно на другое. Не думайте, что это случайно, что это недостаток. Это искусство, и оно дается после труда. Эти периоды производят впечатление силы». В неоконченном произведении Чехова «Письмо» высказывается такая же положительная оценка периодов Толстого: «… какой фонтан бьет из-под этих «которых», какая прячется под ним гибкая, стройная, глубокая мысль, какая кричащая правда!»

Художественная речь Толстого отражает сложный, глубинный анализ изображаемой жизни. Писатель стремится показать читателю не результат своих наблюдений (что легко было бы представить в виде простых, кратких предложений), а сам поиск истины.

Вот как описывается течение мыслей и смена чувств Пьера Безухова:

Хорошо бы было поехать к Курагину, — подумал он. Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина.

Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова — такие условные веши, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет, или случится с ним что-нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного… Он поехал к Курагину.

Анализируя этот отрывок, мы могли бы трансформировать его в одно короткое предложение: Несмотря на данное князю Андрею слово, Пьер поехал к Курагину. Но писателю важно показать путь героя к этому решению, борьбу в его душе, отсюда — предложения усложненного типа. Н.Г. Чернышевский подчеркнул это умение Толстого отразить «диалектику души» своих героев: в их духовном мире «одни чувства и мысли развиваются из других; ему интересно наблюдать, как чувство, непосредственно возникающее из данного положения или впечатления, подчиняясь влиянию воспоминаний и силе сочетаний, представляемых воображением, переходит в другие чувства, снова возвращается к прежней исходной точке и опять и опять странствует, изменяясь по всей цепи воспоминаний; как мысль, рожденная первым ощущением, ведет к другим мыслям, увлекается дальше и дальше…».

В то же время показательно, что в поздний период творчества Лев Толстой выдвигает требование краткости. Уже с 90-х годов он настойчиво советует внимательно изучать прозу А. С. Пушкина, особенно «Повести Белкина». «От сокращения изложение всегда выигрывает», — говорит он своему личному секретарю Н. Н. Гусеву. «Короткие мысли тем. хороши, что они заставляют думать. Мне этим некоторые мои длинные не нравятся, слишком в них все разжевано», — так записывает слова Толстого его секретарь.

Таким образом, в художественной речи стилистическое использование сложных синтаксических конструкций в значительной мере обусловлено особенностями индивидуальноавторской манеры письма, хотя «идеальный» стиль представляется немногословным, «легким» и не должен быть перегружен тяжеловесными сложными конструкциями.

ЛОГИЧНОСТЬ РЕЧИ

Речь должна отвечать законам логики.

Аристотель

Дважды два — стеариновая свеча.

И. С. Тургенев

Помните о законах логики

Важнейшее условие хорошей речи — логичность. Мы должны заботиться о том, чтобы наша речь не нарушала логических законов. Напомним основные из них.

1. Закон тождества. Предмет мысли в пределах одного рассуждения должен оставаться неизменным. Закон тождества требует, чтобы в процессе рассуждения одно знание о предмете не подменялось другим. Этот закон направлен против такого недостатка в речи, как неопределенность, неконкретность рассуждений. Нередко эти недочеты становятся причиной такой логической ошибки, как «подмена тезиса»: начав рассуждать об одном, говорящий в процессе рассуждения незаметно для себя начинает говорить уже о чем-то другом, о чем-то новом. Приведем пример подобной подмены предмета мысли:

В горах Памира продолжаются подземные толчки. Сегодня в 2 часа 25 минут по московскому времени жителей Горно-Бадахшанской автономной области разбудило новое землетрясение. Памир — горная страна в Средней Азии. Высшая точка Памира 7495 м (Из газет).