Карла Манглано - Тайный дневник Исабель

• Название: Тайный дневник Исабель
• Автор: Карла Манглано
• Издательство: Клуб Семейного Досуга
• Жанр: Любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9910-1470-0

Юная испанка Исабель приезжает погостить к своей австрийской родне. Оба кузена, светский лев Ларс и загадочный Карл, ищут ее благосклонности. Но в замке Брунштрих ее ждут не только любовные интриги… Девушка становится свидетельницей жестоких ритуалов тайной секты. И в тот самый миг, когда Исабель готова закричать от ужаса, выдав свое присутствие, Карл спасает ее. Или похищает? Слишком многие в романе оказываются не теми, за кого себя выдают… Финал абсолютно непредсказуем!

---

Я вдруг почувствовала себя изможденной. Мое тело онемело от холода и сырости. У меня ныли ладони и ступни от того, что я, чтобы иметь возможность смотреть через зарешеченное оконце, стояла на цыпочках и упиралась руками в холодную дверь. От охватившего меня нервного напряжения мне так сильно сдавило грудную клетку, что я уже почти не могла дышать… И тут таинственные люди в масках поднялись на ноги и стали, видимо, молиться. Их молитва была похожа на исполняемую надрывными голосами песню, от которой волосы становились дыбом. Все они сложили руки, прижав ладони друг к другу перед грудью — как в индийском приветствии, называемом «намасте».

— Ом… Ом… Ом Кали-Кама.

Мне явно не следовало здесь находиться. Я должна была немедленно отсюда уйти, пока кто-нибудь из этих пятерых меня не заметил.

«Ты должна бояться только живых».

Я побежала прочь. Побежала по подземному коридору, спасаясь сама не зная от чего.

Уже начинало светать, когда я, наконец-то вернувшись в свою комнату, улеглась на кровать и, укутавшись одеялами, закрыла глаза и попыталась уснуть. Однако у меня сильно болела голова — видимо, от продолжительного нервного напряжения и от выпитого шампанского, а потому заснуть я не смогла. Даже когда с наступлением утра в комнату проникли солнечные лучи, которые, казалось бы, должны были прогнать все мои страхи, придать мне храбрости и превратить прошедшую ночь в смутное воспоминание о каком-то дурном сне, на душе у меня отнюдь не стало легче.

«Прошлой ночью я видел, как вы выходили из своей комнаты», — сказал мне Ричард Виндфилд во время завтрака…

Как могло получиться так, что он узнал о моих похождениях? А может, он за мной следил? Это его дыхание я ощутила на своем затылке?.. Раздумывая о том, с чем мне довелось столкнуться прошедшей ночью и наступившим затем утром, я почувствовала, что мне становится очень-очень страшно…

* * *

Признаюсь тебе, брат, что, хотя я никогда не считал себя завистливым, ты часто пробуждал во мне мучительное чувство зависти. Не знаю, замечал ли ты это когда-нибудь, и не знаю, выдавал ли я когда-нибудь своим поведением то, что — с моей способностью скрывать свои чувства — я держал глубоко внутри себя, однако я точно знаю, брат, что я тебе завидовал. Я завидовал тебе той нездоровой завистью, которая подобна проказе, поражающей плоть. Я завидовал твоему умению привлекать к себе всеобщее внимание, твоему природному обаянию, твоей привлекательной внешности. Я завидовал тебе, потому что, когда мы находились рядом, ты затмевал меня, отчего я превращался в незаметную тень…

Хотя тот день начался для меня с радостных размышлений об успехах, которых я достиг прошедшей ночью в выполнении порученного мне задания, за завтраком в то утро — как и во многих других случаях — я снова начал тебе завидовать, и твое присутствие опять ущемляло мое самолюбие.

Когда я спустился к завтраку, за столом уже было полным-полно людей. Почти все они вели себя очень шумно — ведь уже начались празднества. Тем не менее мне казалось странным, что с самого раннего утра гул разговоров стал таким громким, что почти заглушал звон столовой посуды, бокалов, ложек и вилок, которыми бойко орудовали, утоляя голод, гости.

Наш отец когда-то говорил, что завтрак дает возможность насладиться спокойствием, охватывающим человека после чашечки хорошего кофе, почитать в тишине газеты и поразмышлять о наступающем дне. Было очевидно, что наш бедный папа никогда не был инициатором многолюдных празднований Рождества в замке Брунштрих и что эти празднования, конечно же, были порождением жизнерадостной и энергичной натуры нашей матушки.

Поскольку ночь была весьма долгой и утомительной, я решил основательно попотчевать себя крепким кофе — чтобы отогнать сонливость, сосисками, яичницей-болтуньей, ветчиной, парочкой рогаликов и фруктами. Как ни странно, я, проспав всего лишь три часа, хотел есть. Я преднамеренно нашел себе местечко поближе к ней. Мне хотелось получше ее рассмотреть, потому что, хотя я был уверен, что ночь была долгой и утомительной и для нее, я хотел заметить детали, которые бы это подтвердили. Я увидел, что она сидит рядом с нашей матушкой, которая, похоже, прониклась к ней симпатией, хотя они общались мало. Как и следовало ожидать, ее второй фланг тщательно охранялся Ричардом. Для этого бедняги вечер стал весьма неприятным, ведь ты выбрал ее в качестве объекта своих ухаживаний. Я впустую потратил большую часть вечера на попытки его приободрить и пробудить в нем веру в собственные силы. Он знал, что ты — весьма серьезный противник. Если уж ты ею увлекся, противоборство обещало быть жестоким, потому что ты от своих прихотей отказываться не привык.

Я сел напротив них.

— Доброе утро, Исабель, Ричард… — надлежащим образом поприветствовал я их (с остальными присутствующими я уже поздоровался). — Вам хорошо спалось?

Ричард тоскливо посмотрел на меня.

— Не так чтоб очень… — откровенно признался он.

— Доброе утро, Карл. Спасибо, я прекрасно спала, — соврала она.

Ее лицо было бледным, а под глазами виднелись темные круги, которые она не смогла скрыть даже при помощи косметики. Она ничего не ела, а только лишь — медленными глотками — пила чай из ромашки. У нее был вид человека, поднявшегося утром с кровати с расстройством желудка. Я ей улыбнулся, а затем попытался спрятать за наколотую на вилку сосиску невольно появившуюся на моем лице — и не совсем уместную для данной ситуации — недоверчивую ухмылку. Я ведь был почти уверен, что она проспала те же самые три часа, что и я, потому что, если я не ошибался, эта барышня ночью тайком присутствовала на собрании, на которое ее никто не приглашал. Я попытался очень внимательно всмотреться в ее — все время полуприкрытые — глаза, невидящий взгляд которых был направлен в какую-то точку на чашке с ромашковым чаем. Я был готов поклясться, что это были именно те глаза, которые я видел прошлой ночью — они поблескивали из-за укрытия. Да, я видел ночью блеск этих — безусловно, больших и красивых — глаз в полумраке коридора, и я, несмотря на большое расстояние, не смог бы спутать их ни с какими другими глазами. Кроме того, незадолго до этого я видел, как она вышла из своей комнаты и с настороженным видом направилась куда-то по коридору. Несмотря на ее не совсем обычное поведение, я поначалу не придал этому большого значения: я подумал, что ей, возможно, что-то понадобилось или что она пошла на тайную встречу с одним из своих многочисленных поклонников… Поскольку я отнюдь не собирался быть хранителем ее невинности — к тому же у меня имелись более важные дела, и я не мог позволить себе пойти вслед за ней, чтобы выяснить, куда она идет, — я решил об этом случае забыть. Однако чуть позже я увидел, что она направилась по подземным коридорам замка туда, куда собирался пойти и я. Почему она забрела туда и тайно наблюдала за собранием, на что не имела никакого права? Этот вопрос не давал мне покоя. В любом случае, это можно было считать еще одним обстоятельством, которое добавлялось к многим другим обстоятельствам, накапливающимся в течение последних нескольких недель и способствующим росту во мне недоверия к этой девушке, которая казалась мне волком в овечьей шкуре.

Для меня становилось все более и более очевидным одно: уже нельзя было терять времени. Я должен был действовать без промедления. На кону стояло многое, и эта — неожиданно свалившаяся на мою голову — кузина отнюдь не была одним из тех козырей, которые я намеревался придержать про запас.

— Доброе утро всем! — раздался твой неподражаемый голос — ты, как обычно, появился с помпезностью.

— Доброе утро, — хором ответили — кто громче, кто тише — все мы, сидящие за столом, перестав попивать кофе.

Ты подошел решительным шагом к нашей матушке и крепко поцеловал ее в обе щеки.

— Доброе утро, дорогая мама. Ты, я вижу, такая же любезная и такая же красивая, как всегда.

— Льстец… — бросила матушка с показной холодностью. Затем она улыбнулась и вся засияла от гордости за саму себя и от переполнявших ее чувств к своему любимому сыну, который, войдя в столовую, первым делом почтил ее поцелуем — ее, а не кого-нибудь другого.

Ты привлек к себе всеобщее внимание этой сценой и сразу же стал главным героем и всего дальнейшего действа. Сев на незанятый стул рядом со мной, ты сказал:

— У вас у всех замечательно свежие лица, из чего я делаю вывод, что вы спали так же хорошо, как и я. Даже ты, брат, сейчас не такой бледный, как обычно.

Ты соизволил обратиться ко мне, слегка похлопав меня при этом по плечу. Я ненавидел это твое похлопывание, потому что вслед за ним ты обычно произносил какую-нибудь фразу, высмеивающую меня перед окружающими людьми.

Ты взял сахарницу и насыпал из нее немножечко сахара себе в чай. Все твои движения казались со стороны заранее продуманными и четкими. Наша матушка, прервавшая при твоем появлении свой разговор с близкой подругой, которая в это утро сидела за завтраком недалеко от нее, с беспокойством посмотрела на тебя.