Павел Лукницкий - Ленинград действует. Книга 3

• Название: Ленинград действует. Книга 3
• Автор: Павел Лукницкий
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: История
• Год: 1968

Подвиг, совершенный населением и защитниками Ленинграда в годы Великой Отечественной войны, не забудется ни современниками ее, ни грядущими поколениями. Все девятьсот дней блокады и обороны города-героя, а потом месяцы наступательных операций Павел Лукницкий неутомимо вел свой подробный дневник. Никакая обстановка не могла помешать автору делать свои ежедневные записи. В них — мысли, беседы, боевые дела фронтовиков и горожан множества специальностей. Дневник дает широкую картину того времени во всей ее, порой жестокой, суровой, но предельно чистой атмосфере несравненного мужества.

Способность автора записывать происходящее вкруг него в самый момент события помогла ему создать художественный документ большой впечатляющей силы. Эта книга охватывает период времени от прорыва до полного снятия блокады и, затем, до изгнания разгромленных вражеских войск с территории Ленинградской области. Дневник заканчивается описанием судебного процесса над гитлеровскими карателями — в Ленинграде, после войны. Этой книгой автор завершает свою большую трехтомную эпопею, первые две части которой, под тем же названием «Ленинград действует…», изданы «Советским писателем» в 1961 и в 1964 гг.

---

В чем суть успеха при штурме Выборга? Только быстрота! Брали буквально с ходу. Быстрота действий пехоты совместно с минометным огнем. Без минометного огня враг не ушел бы! Он был измотан, организовать оборону не мог, а резервов у него не было. Батальон перешел болото по горло в воде. А потом много частей — другого корпуса — пошло по Выборгскому шоссе. Батальоны вошли в город, в восемнадцать часов двадцатого и к исходу дня, к двадцати четырем часам, Выборг они уже прошли. В двадцать четыре часа я со своим полком был уже на южной окраине…

В городе 1078-й полк Яненко взял более сорока пленных, двух человек извлек из подвалов. Мы нашли одну женщину, сидящую в кресле, убитую, и больше ни одного человека: всех эвакуировали в Хельсинки. В результате насильственного угона населения в любой квартире все перевернуто, перепотрошено. Если б мы зашли часа через четыре, можно было бы подумать, что это наши безобразничали, но я убедился сам: все это сделали финны, и больше всего — оставленные в городе команды «факельщиков», которые даже при нас подожгли часть домов… Наш полк имеет сейчас задачу, пройдя через Выборг, действовать с правой стороны залива Суоменведенпохья. Задача стрелкового полка Яненко — закрепиться за каналом. Мы сейчас выходим тоже в этот район, и так, по «Приморью», пойдем до Хельсинки.

Имеем отзывы Семьдесят второй стрелковой дивизии (о действиях на реке Сестре), — лучше не напишешь! И от полка Семенова: восемьдесят километров прошли за два дня. Благодарности от командира Серок шестой стрелковой дивизии и от командира Сто восьмого стрелкового корпуса генерал-лейтенанта Тихонова.

Мы обгоняли противотанковую артиллерию своими минометами, чего не положено. Это я брал на свой риск. А танков… мы только один брошенный финский танк встретили — в Кайслахти. Это был Т-26 — со свастикой, бывший наш. Он был в болоте, его вытащили наши танкисты и повели в бой, так со свастикой он и пошел!

Наш начальник разведки дивизиона лейтенант Носов вообще «имеет традицию» водить пехоту в атаку (так было под Псковом, он пять раз ранен там). Сюда, в город, с первой же ротой в цепях шел. Его я обязал быть глазами нашими и корректировать. Это он блестяще исполнил!

В общем, такая война мне нравится: подвижная и хорошая!..

От реки Сестры и до Выборга я сам шел пешком, в боевых порядках пехоты.

Двигались хорошо. Я доволен пехотой, но финны не боятся пехоты… От Роккалан-йоки до самого Выборга — характерно: финны минируют вразброску, а не по уставному положению. Песком, кстати говоря, легко маскировать!..

…Познакомившись тут же с начальником разведки первого дивизиона, лейтенантом Александром Васильевичем Носовым, я поговорил с ним, прочитал отзыв о нем командира батальона капитана Грязнова: «Корректировал огонь дивизиона, обеспечил беспрерывное продвижение пехоты, уничтожил прямой наводкой десять станковых пулеметов, подавил четыре минометные батареи и два орудия, чем обеспечил овладение вторым батальоном южной части Выборга.

Находился в стрелковой роте. Его батареей подавлено пять станковых пулеметов, две минометные батареи — одна прямой наводкой…»

…Расставшись с Федором Шаблием и его минометчиками, возвращаюсь в комендатуру города.

Сегодня наше наступление продолжается — уже за Выборгом.

Не спит Настенька…

21 июня. Утро. Северней Выборга

У коменданта города я условился с Баранниковым и Ратнером, что мы соберемся там же, к часу дня, и вместе поедем в Ленинград, — наши задачи выполнены. Но мне хотелось еще найти ушедший вперед 1078-й стрелковый полк Яненко и узнать обстановку северней Выборга. На попутной машине я выехал в продолжающие наступать части, километров за десять. Полк Яненко найти мне не удалось, а обстановку узнал и сразу же возвращаюсь.

В подхватившей меня случайной «эмке» нас пятеро: майор Михаил Степанович (фамилии его я не спросил), две розовощекие, веселые девушки — старший сержант Вера и сержант, которая с улыбкой назвала мне себя Настенькой. Да солдат-шофер, да я…

Внизу, под холмом, саперы восстанавливали мост, взорванный только что отступившим противником. В ожидании мы поставили нашу машину меж кустами сирени. Всем очень хотелось спать, и мы решили воспользоваться вынужденной задержкой. Девушки, подстелив под себя шинели, ложатся на сочную траву под отдельным кустом сирени; слева от меня, под другим, укладывается на плащ-палатку майор, а справа, под следующим кустом, — девушки-сержанты.

Шофер, положив руки и голову на баранку руля, спит в машине. Но мне спать не удается, и вот почему…

Вера лежит на траве спиною ко мне, лицом к подруге. Настенька на спине, ладони под затылок и отдохновенно, мечтательно, словно воркуя, что-то говорит и говорит подруге, должно быть не замечая, что та уже задремала…

Настенька говорит, говорит без умолку, так, как может говорить только девушка. Я прислушался и, выложив на полевую сумку листки бумаги, стал записывать… И вот что записано мной…

«…Ну вот… Они уже спят… Конечно… Когда мы последний раз спали?

Сегодня совсем не пришлось. Вчера?.. Михаил Степанович вчера очень смешно спал в машине. Голова от тряски кругом ходит, а ко мне на плечо все-таки голову не положил, стеснялся… А почему я не могу спать в машине? Никогда не засну. Михаил Степанович говорит: «Потому, что ты нервная». А какая я нервная? Вот уж действительно, пальцем в небо!.. Я даже не знаю, почему у меня нервы такие крепкие, уж кажется, чего ни навидалась!.. Я просто внимательная, предусмотрительная… Вот и сейчас он бы просто так на траву завалился, мужчинам ведь все равно. А я плащ-палатку ему подстелила, шинелью прикрыла его, хоть и лето, а сыро все-таки здесь. Вон какие следы пушки вдавили — если б сухо было, траву примяли б, а колеи не осталось бы…

Как все-таки странно устроено в мире! Подумать только, что тут, где мы спим сейчас, три часа назад вражеская пушка стояла, вон — ящики в кустах, не тронутые еще… Если внимательно поглядеть, все можно понять, — и как они бегали тут, и как сначала стреляли туда, за мост, а наши оттуда шли. Судя по этим стаканам, здесь были противотанковые. Конечно, неплохая позиция — на пригорочке, за деревьями, с того берега и не видно, попробуй-ка сунься к мосту! Вот оттуда — одна; здесь, где лежу я, — вторая; третья ниже стояла, за бруствером, — они, наверное, только вчера нарыли его, земля совсем свежая… Десять, двадцать, сколько тут гильз, ну, стаканов этих? Больше сотни, наверное. Упрямились. Защищались крепко. А все-таки наша взяла. И как быстро все это делается! Три часа назад тут бой шел, а сейчас — мир, тишина, и вот можно уже лежать на травке и мечтать о чем хочешь!.. А наши уже куда как далеко ушли — этот гул, должно быть, километров за десять, не ближе… А это самолеты летят — р-р… ррр-рр, будто собаки вдали рычат… Наши, наверное, летят. Все наши, наши теперь, круглые сутки небо ходуном ходит.

Чего ж не летать — и днем светло и ночи белые, еще удобнее — солнце глаза не слепит… Р-ррр, ррр… Сюда приближаются… А может быть, это немцы?

Все-таки и фашистские появляются! В первые дни нашего наступления здесь совсем не было их, а теперь Гитлер, видно, поднатужился, малость подкинул им… Сволочи, сегодня все-таки наш аэростат наблюдения сбили. Как он горел!

Небо такое голубое-голубое, солнечное, воздух такой чудесный… Хорошо, наверное, наблюдателю было покачиваться в гондоле… пока не налетели они…

И всего-то три «мессера». Как они прорвались, черт их знает!.. Первый раз, когда зенитки их отогнали, я подумала: ну обошлось, а они — второй заход и — такая белая полоска, как нитка, перед «мессером» вдруг протянулась. Эту очередь он, наверное, пустил зажигательными… И сразу вспыхнул аэростат.

Какое пламя красное было — огромное. И черный дым… У меня сердце сжалось, но смотрю: ниже пламени белая точка покачивается, — молодец наблюдатель, не растерялся, раскрыл парашют… И отлегло от сердца у меня сразу. И вдруг — радость, вижу: одного «мессера» сбили мы, потом другого… Третий, наверное, ушел, а может быть, дальше поймали его…

В самом деле, сюда летят… Раз, два… Три… Четыре, пять, шесть…

Бомбардировщики. Заход делают… Ну конечно, не наши — вон зенитки забили. И вон, и вон… Прямо как фейерверк, трассирующими… Эх, ты, черт, наверное, этих саперов у моста увидели, — вот работа саперная, всегда на самых опасных местах!.. Разбудить, что ли, моих? Ведь если в мост не попадут, сюда попасть могут, — сколько от меня до моста, метров двести не будет?.. А у них рассеивание с такой высоты на пятьсот может быть… Теперь уже поздно, да мои все равно и не перешли бы на другое место. Авось пронесет, пусть выспятся… Сволочи, кружат, кружат… Ага, испугались разрывов все-таки, стороной пошли!.. Ах, вот в чем дело: наши встречают их, раз, два, три, четыре эскадрильи, ну теперь будет охота!.. Р-рр, ррр…. Уходят, с воздушным боем… А саперы как работали, так и работают, даже головы никто не поднял, — измучились, наверное, бревна таскать, торопятся; а часа через два, пожалуй, мост готов будет, и даже с перильцами. И тогда — прощай тишина, шумно тут будет, все движенье по этой дороге пойдет, а сейчас, наверное, километров пять лишних обходом делают, и времени сколько лишнего, и бензина.