Инна Бачинская - Ошибка Бога Времени

• Название: Ошибка Бога Времени
• Автор: Инна Бачинская
• Жанр: Детектив
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-70700-3

Конверт был самый обычный, бледно-голубой. Ее имя выписано печатными буквами. Обратного адреса нет, отчего письмо кажется голым. Юлия повертела конверт в руках, надорвала, вытащила сложенный вчетверо листок, развернула. «За деньги, оставленные покойником, можно купить много полезных вещей, в том числе и молодого любовника». Черные печатные буквы, такие же, как и на конверте. Юлия опустилась в кресло прямо в прихожей, глубоко вздохнула, стремясь унять бешено колотящееся сердце. Она с трудом научилась жить без Женьки, а теперь кто-то обвиняет ее в убийстве мужа? Но у них с Алексом все по-другому… Почему же после их медового месяца в Мексике она чувствует себя так плохо? Всему виной укус экзотического жука или… кто-то хочет отправить ее вслед за первым мужем?

---

К ним пробирался сквозь толпу высокий парень. Глаза их встретились, и Юлия вспыхнула. Она подумала, уже в который раз, что он похож на… какого-то актера! Что-то связанное с драками и мордобоем. Как же его? Не вспомнить…

– Добрый вечер! – парень внимательно, без улыбки смотрел на Юлию.

– Я Ирина! – вылезла Ирка, протягивая ему руку. – Подруга Юлечки. А вы…? – в глазах ее прыгали черти.

– Юлии Павловны, – машинально поправила Юлия.

– Мы с тобой девушки молодые! – засмеялась Ирка. – Можно и по имени!

– Очень приятно, Ирина! Я – Алекс, – парень подержал Иркину ладонь в руке и добавил, обращаясь к Юлии: – Я хотел прийти, когда узнал про Евгения Антоновича, но как-то так получилось… не сумел. Я узнал не сразу, я уже не работал в «Торге»… Мне очень жаль, он был замечательным человеком…

– Спасибо, – выдавила из себя побледневшая Юлия.

– Я принесу вам что-нибудь? – полувопросительно сказал Алекс.

– Мне вина! – закричала Ирка.

– Спасибо, мне воды, – сказала Юлия.

– Шикарный мужик! – вздохнула Ирка. Они обе смотрели ему вслед.

– Откуда ты знаешь?

– Чувствую! Я, к сожалению, их чувствую, и никаких иллюзий. Всю их породу можно разделить на три типа. Или четыре. Марик – раз! – Ирка загнула мизинец. – Твой Женька – два. Всякая шушера – три.

– А кто же тогда… он? – проявила слабый интерес Юлия.

– Новое поколение, – ответила Ирка серьезно и загнула большой палец. – Они – другие. Четвертый тип!

– В чем другие?

– Индивидуалисты! В комсомоле не состояли. Не затраханы идеологией. Рассчитывают только на себя. Идут к цели напролом и уверены, что любые средства оправданны. Именно в этом они идеалисты. И сегодняшний семинар – фигня, так как мораль им не нужна. А главное их качество – молчание. Они идут к цели молча, как волки. Если бы ты знала, как мне нравятся молчаливые мужики! Марик с его вечным трепом у меня уже вот где! – Она провела ребром ладони по горлу. – Рот не закрывается, а как до дела – извините!

– Откуда ты все про них знаешь?

– Сочиняю, – засмеялась Ирка. – У меня всегда было богатое воображение. Вот я и воображаю. Кто он такой?

– Работал у мужа, – сказала Юлия и зачем-то добавила поспешно: – Я его почти не помню, так, видела всего раз или два…

Ирка взглянула внимательно, ухмыльнулась и спросила в лоб:

– Между вами что-то было? – Она была неплохим физиономистом…

– Ты с ума сошла! – воскликнула Юлия. – Что ты несешь? Я его совсем не знаю!

– Ладно, мать, не парься! Шутка. Куда тебе… А вот я бы его не пропустила. Может, сбежим? Он вроде один. Женат, не знаешь?

Юлия пожала плечами и отвернулась. Ирка была ей неприятна…

Вернулся Алекс. Протянул Юлии высокий стакан с соком, а Ирке – бокал с красным вином.

– Воды, к сожалению, не было.

– Спасибо, – сказала Юлия. – А вы ничего не пьете?

– Мне еще работать. Если я выпью, ночь пропала. Совсем не переношу алкоголя.

Он смотрел на Юлию без улыбки, внимательными темно-серыми глазами, и она подумала, что он жалеет ее. И еще – он все помнит, он ничего не забыл. Она отвела взгляд, ей было не по себе.

– По ночам нужно заниматься совсем другими делами, – хмыкнула Ирка, стрельнув глазами, отпила из своего бокала и облизала губы, как героиня порнофильма.

– Я, пожалуй, пойду, – сказала Юлия, чувствуя тоску и раздражение. Ей была отвратительна нетрезвая Ирка, откровенно заигрывающая с Алексом; его жалость была Юлии неприятна. Она вдруг вспомнила, что плохо одета – платье висит на ее исхудавшем теле, как на вешалке, и не накрашена, о том, что давно не рассматривала себя в зеркале… Почувствовала – еще минута, и она разрыдается. И мутный осадок вины, которая никуда не делась… и уже не денется.

– Ты чего? – воскликнула Ирка. – А прием? Оставайся! Марик отвезет. – С нее мгновенно слетел весь напускной кураж, в глазах появилась растерянность. – Юлечка, ты чего? Плохо себя чувствуешь?

– Нет, просто устала немного, не беспокойся. Отвыкла от толпы. Потом расскажешь, ладно?

– А может… Хочешь, я с тобой?

– Нет! Оставайся.

– Отвезти вас? – предложил Алекс, по-прежнему не сводя с нее внимательного взгляда.

– Нет, спасибо, – сухо поблагодарила Юлия. – Я на машине. Не беспокойтесь, – сказала она и, кивнув им, неторопливо пошла к выходу, стараясь держать спину прямо, зная, что они смотрят ей вслед. Ее пропускали, с любопытством здоровались, пытались заговорить, но она шла как автомат, молча, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать: «Оставьте меня в покое! Все!» Ей хотелось растолкать всех и броситься к выходу, в темную ночь, в пустую улицу. Ей было страшно. Яркий свет и мельтешение лиц пугали ее. Она отвыкла от толпы и такого света, ей казалось сейчас, что она раздета и они все рассматривают ее с жадным и недобрым любопытством. Это было не так, конечно, и она понимала это, но остановиться и заставить себя ответить не могла, испытывая даже не страх, а ужас…

Она добралась до машины, рухнула на сиденье и закрыла глаза. Приступ постепенно проходил. Дрожащей рукой она вставила ключ в замок зажигания. Мотор ожил…

Глава 3 Тени…

Прощальные стихи

На веере хотел я написать —

В руке сломался он.

Мацуо Басё (1644—1694)

– Я самая счастливая девочка на свете, потому что вы все у меня есть!

Юлия, улыбаясь, держала в вытянутой руке бокал с красным вином, искрящимся в свете ослепительной парадной люстры. Сверкал хрусталь праздничного стола, матово светилась скатерть, до звона накрахмаленная Лизой Игнатьевной, прохладно сияло столовое серебро.

– И у меня сегодня день рождения! Хотя, – продолжала она задумчиво, – я давно уже не девочка… – Уголки губ ее опустились, взгляд стал рассеянным. – Время бежит так быстро! – пожаловалась она. – Дни мелькают, просто безумие какое-то… не успеваешь… подумать… подумать… – Она вдруг рассмеялась: – Я, кажется, слегка… – Она сделала неопределенный жест рукой. – Слегка… самую малость… Я вся в тебя, мамочка, – ты, когда выпьешь, начинаешь хохотать, а папа непременно скажет: «Ну, начинается!»

О чем я? Ах, да, о времени! – она вдруг хлопнула ладонью по столу и сказала громко: – Эй, время, стой! Хоть на минуту! Хоть на секунду! Нет, на секунду мало, этого никто не заметит. Лучше на час. Или нет! Лучше вернись назад… Я подумала недавно, что вокруг нас становится все меньше и меньше тех, кто помнит нас маленькими… в распашонке, с первым зубом, в школьном платье, в белом фартучке…

Мамочка, помнишь, как горько я плакала, когда кошка Муся отняла у меня котлету? Я не помню ни Муси, ни котлеты, помню только, как ты рассказывала. А однажды я потеряла школьный портфель! И плакала от страха перед учительницей Людмилой Григорьевной, которую боялась, а вовсе не потому, что мне было жалко тетрадки и букварь.

«Тонкослезка!» – говорила соседка-портниха тетя Катя. У нее еще была такая странная фамилия… сейчас… сейчас… Вспомнила! Шарварок! Екатерина Даниловна Шарварок! А ее мужа звали Василий Иванович, был он военный доктор и носил длинные седые усы, как у Тараса Бульбы.

Я действительно часто плакала… по всякому поводу… и без повода. Кто-то сказал, одна французская писательница, страшно модная когда-то, что дети даже плачут радостно… разумеется, благополучные дети, а не голодные. Я была благополучной девочкой! Ты, мамочка, берегла меня от малейшего дуновения… жизни, не говоря уже о тебе, папуля. Юлечка, деточка, свет в окошке, красавица, умница, самая-самая… Лучшее – детям! Юлечка! И никак иначе!

Одна ты, бабушка, называла меня Юлькой. «Юлька, паршивая девчонка! – кричала ты. – Опять с мокрыми ногами! Опять с непокрытой головой ходишь! Опять урок музыки пропустила! Ох, возьмусь я за тебя, ты у меня дождешься!»

А я тебя, бабочка, нисколько не боялась… Мир вокруг меня был полон ласки, тепла, обожания. Я никого не боялась! Я была как тепличное растение под колпаком с особым микроклиматом. Бабушка, помнишь, ты говорила, что у всякого человека есть ангел-хранитель? У меня их было много. Вы все были моими ангелами-хранителями. А потом у меня появился еще один – я встретила Женьку, и вы передали меня новому ангелу… из-под одного колпака – под другой.

Жень, ты помнишь, как мы воровали малину в чьем-то саду? Ночью, в грозу? Ты снял рубашку, и тело твое, гладкое и сильное, как у дельфина, блестело от дождя в сполохах молний, а крупные ягоды малины казались черными! Мы рвали их и жадно запихивали в рот, давясь и умирая от хохота… под оглушительные раскаты грома прямо у нас над головами. Я видела красные царапины от малиновых колючих стеблей на твоих плечах… Ты был красив, как языческий бог… А потом мы вдруг перестали рвать малину…

Ты смотрел на меня, и даже в темноте я чувствовала твой взгляд, и сердце мое сжималось от сладкого ужаса. От предчувствия того, что должно было произойти… Твои губы были холодны от дождя и пахли малиной… Мы целовались поспешно, жадно, неумело – я, во всяком случае… Так же, как за минуту до этого глотали малину, прижимая ягоды к небу языком, расплющивая их там и давя, и вытирали с лица малиновый сок пополам с дождем… Целовались, как никогда потом… Помнишь, Женька, что было дальше? Помнишь? Ты прижал меня к себе, мокрому, скользкому, исцарапанному малиновыми стеблями, так сильно, что я задохнулась… и заплакала…