Михаил Рогожин - Супермодель в лучах смерти

• Название: Супермодель в лучах смерти
• Автор: Михаил Рогожин
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Детектив
• Год: 1995
• ISBN: 5-85585-249-0

Захватывающий круиз по Средиземному морю с участием лучших супермоделей России внезапно оборачивается крупным скандалом, связанным с рядом загадочных убийств на борту теплохода. Оказалось, что красотки-манекенщицы и конкурс красоты являются ширмой для проведения крупной операции международным преступным синдикатом…

---

— Эй, ты не умер? — прозвучал за дверью звонкий голос Антигони.

Павел приводил себя в порядок. Долго чистил зубы, полоскал рот мятным бальзамом. И после этого почувствовал себя вполне сносно.

Корабль все еще болтало. Он кренился из стороны в сторону, но на Павла это уже не действовало. Он с наслаждением растянулся на постели и почувствовал на своем мокром лбу горячую ладошку Антигони. Губы сами вытянулись для поцелуя. Ладошка податливо съехала на нос и позволила себя поцеловать.

— Рассказывай, где Маркелов? — стараясь настроиться на серьезный тон, спросила гречанка.

— Его охраняет Егор…

Павел коротко рассказал о встрече с Татьяной.

— Эта женщина готова на все. Она тебя безумно ревнует ко мне. Теперь, когда ее любовник оказался преступником, она приложит все усилия, чтобы вернуть тебя.

В голосе Антигони прозвучали язвительные нотки. Она делала вид, что ей безразличны попытки Татьяны, но Павел чувствовал, что это не так.

Мы с ней расстались навсегда. Это была юношеская любовь. Но оказалось, той женщины, которой я восхищался на экране кинотеатра, в природе не существует. Есть другая, совершенно не имеющая ничего общего с образом, столько лет согревавшим душу. Актрисами можно восхищаться, увлекаться, преклоняться перед их красотой и талантом. Но нельзя любить. Упрекать их в изменчивости и равнодушии все равно, что обижаться на холод мраморных греческих скульптур.

— Ошибаешься. Мрамор великих скульптур всегда теплый, — перебила его Антигони. — Ты слишком увлёкся лекцией об артистках. Я всего лишь предупредила, чтобы ты не надеялся так легко от нее избавиться.

Павел посмотрел на гречанку. Она сидела, по-турецки скрестив ноги и независимо откинув голову. Глаза ее горели лукавым огнем. Полураскрытый рот ждал поцелуев.

— Я хочу тебя поцеловать, — нервно объявил он.

— С чего бы это? Действие морской болезни? — игриво удивилась Антигони.

— Нет. Совсем другое…

— О! — захлопала в ладоши гречанка. — У меня есть шанс стать твоей третьей круизной дамой!

Граф решил не отвечать на глупое предположение. Он приподнялся, схватил Антигони за шею и привлек к себе. Она не сопротивлялась, но и не ответила на поцелуй.

— Какое счастье, что ты меня слегка ревнуешь, это дает надежду на возникновение более сильных чувств.

Антигони вырвалась из его рук.

— Я ревную? Не забывай, мы с тобой объединились для предотвращения международного преступления! Подумай лучше о Любе, которая льет слезы в моей квартире, вспоминая о тебе.

Павел снова попробовал приласкать Антигони.

— С Любой у меня никаких отношений, кроме дружеских, не было. И теперь я понимаю почему.

Такой поворот разговора заинтриговал гречанку. Она легла рядом и почти в упор следила за глазами графа.

— Люба — девушка, замечательная своей непосредственностью. На этом ее достоинства и заканчиваются. Многие, возможно, готовы пользоваться этим качеством. Меня же оно смущало.

Как можно обижать несмышленую девчонку, откликающуюся на любое проявление ласки и заботы!

Судьба сама столкнула вас. Но в моем сознании, когда я думал о Любе, возникала ты. С таким же по-детски полураскрытым, наивным ртом, замечательно любопытным носом, зажигательным смехом. Но в твоих глазах я обнаружил целый мир переживаний. Ты — волевая и беззащитная, независимая и покорная. Ты…

— Хватит! — перебила его Антигони. — Ты мне тоже нравишься. Я не люблю русских. Вернее, советских. Мне в детстве пришлось много страдать в России. Но, граф, ты действительно из дамских романов или придумал себя сам?

— Я не граф, — вздохнул Павел.

— О…

— Да, представь себе, — вдруг посерьезнел Павел. — Я тоже, как и ты, сотрудник российских спецслужб. Графом меня когда-то сделали в КГБ. Сейчас с этим покончено. Но мой долг не просто отомстить Маркелову, а доказать криминальную сущность его деятельности. Ты — единственная, кому я признался в этом. Потому что влюблен, потому что, играя всю жизнь чужую роль, мечтаешь о человеке, для которого в твоей душе не будет ни загадок, ни тайн, ни лжи.

— Как здорово, что ты не граф! В твоих жилах течет нормальная кровь?

— Можешь проверить…

— И нет аристократических родственников с наследствами?

— Ни одного. Даже родителей.

— Ты — простой мужик?

— Да. Парень из шахтерского городка Прокопьевска.

— Павел… я тебя люблю! — Антигони продолжала смотреть на него в упор. — Только оставайся навсегда графом. Не для окружающих, для меня.

Он вместо ответа поцеловал ее в губы. Антигони рассмеялась счастливым смехом, привстала. Павел, не желая ее отпускать, поднялся на колени. В этот момент корабль резко задрал нос, и граф кубарем полетел с кровати.

Антигони вцепилась в матрас и удержалась от падения. Павел сильно ударился головой. Но ничто не могло его усмирить. Он встал и бросился на постель. Антигони смеялась, гладила его по ушибленной голове, а он с восторгом целовал ее желанное тело, стремясь поскорее его обнажить.

Шторм обрушился на корабль с новым неистовством. Качка усилилась. Но Павел абсолютно не ощущал приступов морской болезни. Наоборот, он почувствовал, что слился со стихией. Мощные порывы ветра рождали в нем страстную, сметающую все на своем пути сексуальную силу, противостоять которой было бессмысленно.

Антигони, чувствуя это, поступила так же, как мудрый капитан Папас, — легла в затяжной дрейф. Позволила Павлу царить над ее телом, заботясь лишь о том, чтобы уже вдвоем не слететь с постели на пол.

Для Павла существовало всего две реальности — буря в душе и шторм за окном. Он чувствовал себя первобытном мужчиной, понятия не имеющим, что такое секс, интим, любовные игры. Любовь и желание слились в единую страсть, утолить которую можно было, только подчинив себе полностью тело и чувства лежащей рядом женщины.

В эти минуты Павел не думал ни о себе, ни об Антигони. Он, потеряв голову, доверился силе шторма. Эмоции настолько захлестывали все остальное, что сам процесс овладения ее телом не отпечатывался в мозгу. Это было то редко возникающее ощущение, когда физическая близость казалась не венцом наслаждения, а лишь моментом преодоления телесной оболочки, слиянием двух душ в один всепоглощающий чувственный экстаз, уносящий в высшие сферы, за грань человеческого бытия.

— Я люблю тебя, Павел, — раздавалось вместо стонов.

Он слышал это не ушами, а распластавшейся над Антигони душой. Ликовал и вновь погружался в беззвучную стихию сплетающихся чувств.

Антигони сначала лишь поддавалась его напору, а потом, забыв обо всем на свете, рванулась навстречу его желанию и чувству.

Их обоих сбросило с низкой постели. Но от этого объятия не ослабли. Возможно, он и она не заметили, что оказались на полу. Шторм навязывал им свой ритм, а Павел и Антигони, не сговариваясь, гасили его в своих телах, все сильнее прижимаясь друг к другу, чтобы ощутить каждую клеточку желанного тела.

Безумие секса, охватившее их, выражалось не в лихорадочных движениях и рискованных позах, а в тесном слиянии тел, которое не смел разъединить даже не унимающийся шторм.

Когда оба обессилели, то заметили, что каюту больше не качает. Стоны ветра прекратились. В закрытое окно барабанил дождь. Шторм, изрядно потрепав корабль, унесся к побережью, оставив после себя на полу каюты двух счастливых людей — Павла и Антигони.

— Кажется, был шторм? — шепотом спросила Антигони. — Или это мы его устроили?

— Его послал нам Господь, видя, что мы созданы быть вместе.

— О, Павел, как я боюсь ошибиться, — тихо и проникновенно произнесла Антигони. — Я, если разобраться, всю жизнь наказываю себя горькими разочарованиями. Еще в Америке мне приходилось заниматься торговцами наркотиков. В сущности, это были гнусные типы. Я никогда их не жалела. Потом вдруг возник один художник, и мне показалось, что стоит окружить его любовью, и он станет самим собой. Без наркотиков, без необходимости все время искать деньги. Но случилось иначе. Он просто засветил меня. Тогда впервые в меня стреляли и стреляла я.

Потом долго кляла себя за веру, за сочувствие, за собственную глупость. Сторонилась людей, ожесточилась, постоянно готовилась к отражению любых сексуальных поползновений со стороны моих клиентов. И вдруг на горизонте появился Апостолос…

Антигони дотянулась до валявшейся на полу пачке сигарет. Павел нашел зажигалку. Она закурила и посмотрела на него с благодарностью за то, что он ее не перебивает.

— Я с радостью взялась за это задание. Он оказался интересным человеком. Много в нем было ребяческого. Широта, размах и монументальность разительно отличали его от всех моих знакомых и приятелей. Мне он казался великаном среди пигмеев. По отношению ко мне он был бесконечно добр, но я не пользовалась этим. Конечно, я влюбилась. Даже когда начала понимать, что он часто и без стеснения преступает закон, убедила себя, что ему, в отличие от других, это позволено свыше. Мне предложили с ним расстаться, так как я перестала давать сведения. Я отказалась. На мне поставили крест…