Наталья Никольская - Последняя жертва

• Название: Последняя жертва
• Автор: Наталья Никольская
• Издательство: ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Уютный детектив, cozy
• Год: 1999
• ISBN: 5-04-003645-0

Одна предприимчивая девица выкрала у криминального авторитета Троши негативы и фотографии, компрометирующие очень влиятельного чиновника, и предложила тому купить у нее негативы. Не подумала девица, что откусила кусок больше, чем могла проглотить. И была убита. Злополучная пленка исчезла... Чиновник обращается в фирму «Кайзер» с просьбой найти негативы и передать ему. Начальник службы безопасности Вершинина начинает расследование и вскоре выясняет, что за пленкой идет настоящая охота...

---

— И накладные расходы, — напомнила Вершинина.

— Само собой, — снова проявил сговорчивость Трауберг.

— Хорошо, тогда приступим.

Покончив с внутренней борьбой, Трауберг как-то просветлел и преобразился. Он даже повеселел. Его лицо, которое минуту назад сводило точно судорогой, разгладилось и порозовело.

— Ваша дочь жила с вами?

Трауберг опять закашлялся.

— Нет, у нее была своя квартира, в ней-то как раз… — он замолчал и опять принялся за прочистку горла.

— Понятно, — протянула нахмурившемуся Траубергу руку помощи Валандра. — Вы часто виделись с Маргаритой?

— Я живу с другой семьей уже двадцать лет. С матерью Маргариты я разошелся, когда ей было четырнадцать лет.

— Значит, ей было тридцать четыре?

— Да, седьмого апреля исполнилось. — Трауберг опять погрустнел. — Она умерла…

— Я знаю, — не поняла Валандра, кого Лев Земович имеет в виду.

— Я говорю о Кларе, матери Маргариты. — пояснил он. — Я, конечно, помогал им, но с Маргаритой мы виделись не часто… — Трауберг опять захрипел и потянулся за стаканом с водой.

— Может, кофе?

— Спасибо, не откажусь, — гость осушил стакан.

Вершинина подняла трубку с рычага одного из трех стоящих перед ней телефонных аппаратов и набрала трехзначный номер.

— Валера, — сказала она в трубку, — зайди, пожалуйста, на минутку.

Валандра нажала на рычаг и, продолжая прерванный разговор, обратилась к посетителю:

— Лев Земович, вы сказали, что давно живете с другой семьей. Кроме Маргариты дети у вас еще есть?

— Сын, Марк. Он учится в университете, мечтает уехать в Америку. — Трауберг невесело усмехнулся.

— А вы что же, против? — полюбопытствовала Вершинина.

— Конечно! Если ты еврей и у тебя есть возможность вернуться на историческую родину, то негоже предпочитать ей страну ушлых и малокультурных янки. Или оставайся на земле, которая тебя взрастила, или — возвращайся на родину! — торжественно произнес Трауберг. Его глаза горели одновременно праведным негодованием и гордостью за свой маленький, но избранный народ.

«Кредо так кредо!» — иронично заметила про себя Валандра.

На пороге кабинета возник Толкушкин.

— Валентина Андреевна… — раскрыл он было рот.

— Валера, организуй-ка нам со Львом Земовичем кофе.

— В один миг! — бодро отозвался Валера и, включив электрочайник, отправился мыть чашки.

— А где работала Маргарита?

— Преподавала историю в лицее, знаете, тот, новый, на Мальцева.

— Да, да, шикарное здание. А она поддерживала отношения с братом?

— Виделись они не часто, да я, откровенно говоря, не поощрял даже их эпизодических встреч. Сами понимаете, — Трауберг натолкнулся на полный недоумения взор Валандры, — взаимные претензии, зависть, размолвки…

— Со стороны Маргариты, это понятно, но Марку-то что было завидовать, ведь вы жили с ним?

— Я помогал Маргарите, я имею в виду материально… Вы же знаете, как эгоистичны дети, привыкшие к привилегированному положению в семье. Я говорю о тех, у кого нет ни брата, ни сестры, — пояснил Трауберг.

— То есть вы хотите сказать, что Марк — именно такой ребенок? Но ведь он знал о существовании сестры.

— Тем более, — оживился Трауберг, видно, не желая упустить случая поговорить на жизненно важную для него тему. — Маргарита — моя первая дочь, и Марк, привыкший к повышенному вниманию, мне кажется, неуютно себя чувствовал, когда речь заходила о его сестре.

Вошел Толкушкин. Вода уже закипела. Он высыпал содержимое двух пакетиков «три в одном» в чашки и залил кипятком.

— Спасибо, Валера, — поблагодарила его Валандра, когда он поставил чашки на стол.

— Это все? — Толкушкин вопросительно посмотрел на свою начальницу.

— Да, можешь идти.

Толкушкин направился к двери.

— Вы хотите сказать, что Маргарита теоретически и практически была как бы лишена дочерних и сестринских прав, но в сознании брата пребывала как постоянный намек, упрек в свой собственный адрес и даже как скрытая угроза? Именно поэтому вы не поощряли их отношений? — снова обратилась Валандра ко Льву Земовичу.

— Да. Мне кажется, что у Марка всегда было какое-то чувство вины, от которого он хотел избавиться. — Трауберг беспокойно заморгал, — хотя, может, я преувеличиваю…

— Значит, вы говорите, что Марк практически не общался с Маргаритой?

— Можно сказать, что так. — Трауберг потупился. — Я считал, что так будет лучше для них обоих. Меньше раздражения, меньше обид…

— А с кем общалась Маргарита на работе? Может, вы знаете каких-нибудь ее подруг, друзей, знакомых? — Вершинина сделала осторожный глоток кофе.

— Точно я вам сказать не могу. Наверное, с учителями общалась, с коллегами… У меня ведь с дочерью не было особо теплых, доверительных отношений, хотя она была мне дорога. — Трауберг закашлялся.

— Может, она все-таки говорила вам о каких-то конкретных людях?

— Знаю, что она была дружна с преподавателем математики — Людмилой. Отчество ее мне не известно… Та при мне несколько раз звонила Маргарите домой…

— А еще? Дворовые друзья, подруги…

— Да нет. В детстве, может быть, такие и были. Вообще-то Марго была довольно скрытной, вечно, как ее мать мне говорила, копалась в себе. В подростковом возрасте, а наш развод с Кларой пришелся как раз на этот трудный и ответственный период. Маргарита не была неуемной и раздражительной, как другие дети. Она ни в чем нам не противоречила, да и к разводу отнеслась на удивление спокойно. Хотя мы с Кларой насчет этого не обольщались.

— То есть?

— Были почти уверены, что она переживает в душе, только вида не показывает.

— Этакая пай-девочка?

— Не то чтоб уж совсем мы не знали с ней хлопот, но по сравнению с другими детьми Марго была послушным ребенком. Правда, потом Клара начала мне жаловаться на нее. В двадцать один Марго влюбилась в какого-то разгильдяя, учившегося на инязе, стала нервной, нетерпимой, начала противоречить и даже из дома несколько раз уходила. Когда я пробовал вмешиваться, она меня не слушала, смотрела на меня как на пустое место… Хотя Марк в этом плане свою сестру переплюнул.

— Что, совсем не слушается?

— Вбил себе в голову эту Америку — никакого сладу с ним нет! Машину он все просил у меня… Так я ему не купил — вдруг продаст, да и рванет в свою Америку, никому ничего не сказав, кто его знает? — Трауберг хитро прищурился. — Я ведь ему ни в чем не отказываю. Когда сам за границей бываю, покупаю ему и одежду, и технику… Но денег в руки не даю. Вот он и бесится, все грозится уйти из дома. Я ему говорю: Марк, сейчас не времена хиппи, и в родне у нас привыкли к приличиям… Ох, не знаю, что с ним дальше делать буду. — Трауберг снова вынул платок и промокнул лоб.

— А что же стало с тем, как вы выразились, разгильдяем, в которого влюбилась Маргарита? — поинтересовалась Валандра.

— В Англию по окончании университета свалил. Английский-то он знал, видать, не плохо, если ему там стажировку предложили…

— А что же Маргарита?

— Да как-то поостыла она к нему, разочаровалась… Он ей здорово досаждал своими похождениями да пьянками. Потом он, правда, завязал, за ум взялся. Ой, да все равно ничего путного у них бы не вышло. У нас есть одно негласное правило: выходить замуж только за своего.

— И сколько длилось Маргаритино увлечение?

— Два года, хотя точно сказать не могу. Андрей ведь ей из Англии писал, приглашал, но Марго отказалась ехать к нему да и вообще вскоре перестала на его письма отвечать. А однажды, когда он позвонил (она сама мне об этом сказала в порыве откровения), повесила трубку в середине разговора.

— Она не жаловалась на свою работу?

— Да нет, даже наоборот — ей она очень нравилась! Она все методы какие-то новые внедряла, всерьез поговаривала о научной карьере. Она ведь после учебы на истфаке в аспирантуру поступила, но потом бросила. А недавно опять решила попробовать свои силы в науке. Вот только… — Трауберг закрыл лица руками.

— Успокойтесь, — сказала Вершинина, чувствуя себя полной дурой: о каком покое могла идти речь, когда твой ребенок погиб?…

— Извините, — Трауберг хлебнул полуостывший кофе и отрешенно уставился в окно — там, на синеве неба, курчавилась и росла густая облачная пена. — Сегодня дождь обещали, — тихо проговорил он, точно на эту мысль о дожде делал ставку как на лекарство от душевной муки.

«Его гнетет еще и то, что он не особенно много уделял внимания дочери», — проницательно подытожила Вершинина.

— Вы не знаете, в последнее время она с кем-нибудь встречалась? Я имею в виду отношения с противоположным полом.

— Не зн-а-ю, — протянул Трауберг, все еще находясь во власти своих невеселых дум. — В последнее время мы виделись с ней реже, чем когда-либо.