разные - Журнал ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ. Сборник фантастики 2007

• Название: Журнал ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ. Сборник фантастики 2007
• Автор: разные
• Издательство: САМИЗДАТ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2012

Содержание:

№ 1

**Александр Ильванин. ИЗ ПУНКТА А В ПУНКТ В…

**Андрей Буторин. ЙАЛОКИН

№ 2

**Мария Парфёнова. К СЛОВУ О ЖУКАХ

№ 3

**Яна Дубинянская. СЛУЖБА СПАСЕНИЯ

**Карина Шаинян. СВОБОДУ ФАННИГЕМАМ!

**Ирина Маракуева. СОЗДАЙ ДРАКОНА, РОДИ ДРАКОНА

№ 4

**Руслан Суков. ВСЁ КАК БУДТО ВО СНЕ

**Сергей Абаимов. СУД ЧЕЛОВЕКА

**Андрей Кожухов. ПРОЕКТ «РОБОДОМ»

№ 5

**Татьяна Томах. НЕ ПОТЕРЯТЬ

**Альберт Морозов. КЛОУНЫ

№ 6

**Александр Просвирнов. ПОСЛЕДНЯЯ ТАБЛЕТКА

**Евгений Добрушин. ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ

**Евгений Добрушин. МЕНЮ

№ 7

**Ирина Маракуева. ПАПА

**Ирина Маракуева. ОДНА В МИРЕ ПТИЦА

**Юлия Серкова. РАБ ЛАМПЫ

**Владимир Молотков. СДЕЛКА

№ 8

**Андрей Кожухов. В ГОРОДЕ БЕЗ ДОЖДЕЙ

№ 9

**Инна Живетьева. ПОДКОВНИК

**Андрей Евсеенко. ТРОПИНКА НАДЕЖДЫ

№ 10

**Игорь Колосов. СИДЯЩИЙ У ДВЕРИ

**Ирина Комиссарова. РЫЖИК

№ 11

**Денис Воронин. ИСТИНА РЯДОМ

**Александр Барский. ХРАНИТЕЛИ

№ 12

**Сергей Абаимов. НЕ НА СМЕРТЬ, А НА ЖИЗНЬ

**Владислав Ксионжек. ТИМОША

---

Время шло, аппарата же так и не было. И Лёвка замыкался, ходил сам не свой, на уроках отвечал невпопад, а сразу после школы запирался дома и категорически отказывался с кем-нибудь разговаривать. А потом появились рисунки жуков. Карандашные — на тетрадных листах в голубую клеточку, меловые — на стене гаража Митрича и зыбкие, выведенные прутиком в пыли у подъезда. Лёвка таскал рисунки школьному учителю физики, часами ждал у соседнего подъезда работающего в городской администрации отца Катьки Морозовой и, говорят, даже писал письма в какое-то министерство. Так продолжалось до декабря. Закончилась грязная, промоченная дождями и залепленная заплатками порыжевших листьев, осень, наступила зима. В первый день декабря серое небо, наконец, разродилось первым мелким снежком, и в этот же день пропал Лёвка — во второй раз за последние полгода.

Но теперь всё было по-другому: не сновал по двору вечно недовольный участковый, забыли, не спрашивали о Лёвке учителя, молчали и старались не появляться на людях Лёвкины родители. И только беспроводной телеграф бабушек у подъезда временами подбрасывал версии одна другой фантастичней.

Прошел тихий, без Лёвкиных хлопушек и фейерверков, Новый год, начали подтаивать, сосульками тянуться к земле снежные шапки на крышах, пробились сквозь снег первые зелёные травинки, а Лёвки всё не было и не было…

Он появился так же внезапно, как и в первый раз. Просто однажды утром, выйдя на свой балкон, я увидел его на соседнем. Лёвка стоял, опершись о перила, ворочал носком домашнего тапочка завалившуюся на бок банку с краской и смотрел куда-то вдаль.

А еще через неделю Лёвка вернулся в школу: за апрель и май умудрился сдать весь пропущенный материал и закончил год без единой четверки. На вопросы о том, где его носило всё это время, Лёвка не отвечал, а однажды указал на усеянный мелкими точками сгиб локтя и загадочно сообщил, что ради блага человечества ему пришлось с ними согласиться. Кто такие были эти «они» и что за спорные вопросы решал с ними Лёвка, так и осталось тайной…

А потом мы выросли: когда-то представлявшийся таким высоким Жека вдруг оказался на полголовы ниже меня, ябеда и зануда Костик отрастил мерзкие усы-щеточку и поступил на работу в какую-то таинственную организацию, успел жениться и развестись Лёвка.

Всё шло так, как и должно было идти, пока однажды из миллионов телевизоров и радиоприемников на нас не выплеснулась новость: установлен контакт с инопланетной цивилизацией. Цивилизацией, во много опережающей нас в развитии, цивилизацией, способной решать, что для нас хорошо, а что — нет. Вряд ли кто сможет объяснить, как и почему правительства всех до единой стран беспрекословно подчинились решениям чужаков, однако зависшие на орбите треугольные корабли-наблюдатели вскоре стали привычной картиной, а передаваемые на землю распоряжения исполнялись безотлагательно и со всей возможной точностью.

Надо признать, до поры до времени ничего предосудительного в этих распоряжениях не было. Пока однажды не вышел приказ о поголовной вакцинации. От какого неизвестного человечеству недуга должна была спасти нас эта прививка, до сведения не доводилось.

Прохлада смоченного спиртом клочка ваты где-то чуть ниже лопатки, крупный шприц, наполненный розовой, похожей на смородиновый кисель жидкостью и необъяснимое ощущение чего-то инородного в организме на всю оставшуюся жизнь… И только потом, месяца через три, нам сообщили о крошечном полуорганическом маячке, который будет жить в теле человека независимо от того, хотим мы этого или нет. А чтобы утихомирить особо недовольных, припугнули: маячок-де связан с жизненно важными органами, и попытка извлечь имплантат неизбежно приведет к смерти носителя. Врали, наверное. Но проверять на себе не хотелось.

Для чего нужна вся эта канитель, нам соизволили объяснить спустя еще месяц: население Земли угрожающе растет, ее невосполнимые ресурсы тают на глазах — какой из этого выход? Да элементарный! Наши инопланетные просветители решили прирост аборигенов контролировать со всей возможной строгостью, а для пущего блага землян малыми порциями уменьшать размер уже существующей популяции.

Именно тогда на окраинах городов в срочном порядке были смонтированы мегаэкраны, а с прежде чистого неба упал первый цветной жук.

* * *

Обжигаясь и недобрым словом поминая полное отсутствие у Лёвки хоть какого-нибудь кулинарного таланта, дожевываю подгоревшую яичницу, бросаю взгляд на часы, хватаю сумку и выскакиваю в подъезд.

Улица встречает привычным шумом мегаполиса, бросает в душное, пропитавшееся запахом раскалённого металла метро и через несколько минут выплевывает на поверхность за две сотни метров от работы. Хочется срезать путь и пойти наискосок, через площадь, но сегодня нельзя: сегодня цветной день. Поправляю съезжающую с плеча сумку и ныряю под защиту бегущего вдоль всей улицы широкого бетонного карниза.

Я шагаю, стараюсь не наступать на пятки идущим передо мной людям. Ширина карниза — полтора метра. Ширина тротуара — восемь — десять. Но тротуар пуст — серое небо продолжает сыпать цветным дождем блестящих титановых жуков. Жуки падают на асфальт, едва заметно встряхиваются и, ловко перебирая тремя парами тонких шипастых ног, устремляются на запад — к мегаэкранам.

На проходной протягиваю охраннику пропуск.

— Фамилия, имя? — тщательно разглядывает фотографию он.

— Александров. Павел.

— Цвет?

— Зелёный.

— Код оттенка?

— БД 134-75.

— Проходите, — охранник возвращает мне пропуск, и я, по привычке шагая через ступеньку, поднимаюсь по большой мраморной лестнице. Я поднимаюсь, а гулкое эхо доносит до меня обрывки слов с проходной: «Фамилия… цвет?».

Добравшись до двери конторы, киваю секретарше.

— Доброе утро, Леночка!

— Доброе утро, Зелёный БД 134-75, — премило улыбается она.

Сколько здесь работаю, одного понять не могу: как в целом не блещущая сообразительностью и за три года не удосужившаяся выучить имя-отчество директора Леночка помнит наши цвета и оттенки. В конторе-то, дай бог, без малого полторы тысячи человек. И каждого из них Леночка приветствует по индивидуальному коду. И ещё ни разу на моей памяти не ошиблась.

Как обычно, в цветные дни все мы старательно создаем видимость работы: носимся по коридорам, зажав подмышкой кипу бумаг, изобразив на челе печать тревоги за родную компанию, треплемся по телефону с приятелями, временами вставляя в разговор просьбу срочно выслать счёт-фактуру и подтвердить получение груза в порту города N. Все бегают, суетятся, и никто ничего не делает.

Выхожу в курилку, достаю из помятой пачки сигарету, несколько раз щёлкаю зажигалкой — без толку.

— Возьмите мою, — поворачивается стоявшая до этого ко мне спиной Софья Алексеевна, главбух нашей компании. — Сегодня много жёлтых, — указывает она на окно зажатым в тонких пальцах окурком, — очень много.

Я молча киваю и возвращаю ей зажигалку. Сегодня действительно много жёлтых. Жёлтые жуки шлепаются на крыши, бьют лапками, выбираются из ещё не облетевшей рыжей листвы, карабкаются по ступеням подземных переходов и бегут, бегут на запад — туда, где их уже ждут поднявшиеся утром мегаэкраны.

— Много жёлтых, — повторяет Софья Алексеевна, посылая мегаэкранам одну из своих самых ослепительных улыбок. И её можно понять. Она жёлтая. Кода я, конечно, не помню — куда мне до Леночки, но она определенно жёлтая. А это значит, что сегодня ей почти ничего не грозит. Сегодня жёлтые сектора закроются первыми, а это шанс, очень хороший шанс дожить до следующего цветного дня.

По зданию разносится жестяное дребезжание старого звонка — перерыв на обед. Хлопают сотни дверей, высыпают в коридоры лаборанты в белых халатах, рабочие в синих комбинезонах, менеджеры в серых костюмах. Люди, сотни людей. И у каждого — свой цвет, свой код, свой оттенок. Нас много, и мы разные. Нас объединяет одно: выйдя из здания, каждый смотрит на запад, каждый тешит себя надеждой, каждый пытается предугадать.

В изобретательности пришельцам не откажешь — система отбора лишних проста, но не примитивна. И чувством юмора чужие, похоже, не обделены — учли, что называется, местные традиции: помните развлечение прежних времен — тараканьи бега?!

Итак, у каждого из нас имеется цвет и код. И у каждого есть жук. Жук того же цвета, того же оттенка. С самого утра жуки бегут к мегаэкранам, карабкаются вверх по желтоватой, пористой поверхности, занимают свои места в мягких полукруглых ячейках. Но на всех жуков ячеек не хватит. Опоздавшие остаются у подножия экранов и посылают в центр сигнал. А дальше — дальше всё идет по накатанному: отслеживается маячок неудачника, чей жук не успел отвоевать себе место на экране, звучит жутковатая сирена белого с синими полосами фургона и раздается звонок в дверь. Бесполезно бежать, бессмысленно прятаться — сигнал маячка просочится сквозь любые стены, а техника ребят из полосатого фургона сломает, превратит в пыль любую преграду. Выхода нет…