Ольга Строгова - Тайна Дамы в сером

• Название: Тайна Дамы в сером
• Автор: Ольга Строгова
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-70246-6

У нее необычное имя – Аделаида. Она похожа на даму в сером с портрета шестнадцатого века. Те же строгие черты, та же загадка, притаившаяся во взгляде, в уголках сжатых губ… Ее жизнь можно сравнить с озером, скованным льдом. Но только до той поры, пока в провинциальном тихом городке не появляется некто профессор Роджерс…

---

Женщина показалась ему достойной внимания. Красивое лицо, только какое-то застывшее, безжизненное, словно заснеженное озеро под темным зимним небом; изящные округлые кисти рук, миндалевидные ногти, тщательно обработанные, но не покрытые лаком; фигуру, разумеется, определить трудно под этой ужасной дубленкой, но можно надеяться, что и она хороша; возможно, чуточку полновата, но это, с точки зрения настоящего знатока и ценителя, скорее достоинство, чем недостаток. Равно как и возраст – в зрелых осенних плодах есть свое неповторимое очарование. Равно как и гладкое золотое колечко на безымянном пальце правой руки – гарантия безопасности будущих приятных отношений.

Пока мужчина обдумывал возможные способы знакомства (такую женщину следовало с самого начала чем-нибудь поразить, но не отпугнуть), спокойное лицо дремлющей Аделаиды как-то неуловимо изменилось. Легчайший розовый отблеск лег на безупречную белизну озера, словно из-за нагромождения облачных гор пробился вниз одинокий рассветный луч.

Ее губы чуть заметно шевельнулись, веки затрепетали, пальцы левой руки легли на кисть правой и сжали ее.

«Эге, – подумал проницательный мужчина, – вон оно что… Кажется, я опоздал». В этот момент вагон дернулся, подъезжая к станции. Аделаида раскрыла затуманенные глаза, нахмурилась, быстро глянула в окно и поднялась с места. Мужчина с сожалением проводил ее взглядом, пожал плечами – что поделаешь, на этот раз не судьба.

Аделаида договорилась встретиться с дочерью у ее дома в половине пятого. Та, как обычно, задерживалась, а ключа от квартиры у Аделаиды не было. Сидеть на лавочке у подъезда оказалось мокро и холодно, и Аделаида решила пройтись Лене навстречу.

Она медленно шла по улице мимо ларьков, в которых можно было купить любой предмет первой необходимости – от пива, жвачки и презервативов до автомобильного магнитофона сомнительного происхождения, американской валюты и японского жемчужного ожерелья (по крайней мере, так оно обозначалось на ценнике).

Иногда ларьки расступались перед холодными, скупо освещенными витринами больших магазинов, в глубине которых маялись от безделья крашенные в модный рыжий цвет продавщицы.

У одной из таких витрин Аделаида остановилась передохнуть. Перевесила сумку с левого плеча на правое, посмотрела на часы – пять минут шестого; потом взгляд ее случайно упал на то, что находилось за стеклом прямо перед нею.

На невысоком постаменте, обтянутом лунного цвета бархатом, стояли маленькие сапожки из тонкой жемчужно-серой кожи, с замшевыми вставками и камушками по бокам, на изящно изогнутом, невесомом каблучке – настоящее произведение искусства. Свет спрятанных наверху лампочек мягко обтекал их безупречные линии и изгибы, искрился в замшевых ворсинках, зажигал на камнях крошечные радужки. У подножия постамента скромно притулилась беленькая табличка с неразборчивым рядом цифр.

– Привет, мам! – дочь клюнула Аделаиду холодным носом, близоруко сощурилась на витрину.

– Красивые, правда? – робко спросила Аделаида.

Дочь посмотрела на нее удивленно.

– Мам, ты что? Каблуки же – семь сантиметров, а ты и так на полголовы выше папы! Да и цена… Ну ладно, пошли, я замерзла! – и Лена решительно зашагала к дому. Пристыженная Аделаида поплелась следом.

В маленькой однокомнатной квартире, которую молодые супруги снимали на деньги родителей, было холодно, неприбрано и неуютно. Аделаида первым делом закрыла форточку на кухне и тщательно вытерла лужу от наметенного на подоконник снега.

Пока дочь отогревалась под горячим душем, Аделаида подмела пол, собрала в одну кучу разбросанные по всей квартире вещи (видно, что сильно повздорили) и перемыла посуду.

За ужином (вареная картошка со сметаной и привезенная Аделаидой колбаса) дочь сидела нахохлившись, совсем еще юная, трогательная в своем толстом купальном халате и с мокрыми, торчащими в разные стороны короткими волосами. На осторожные расспросы матери отвечала односложно – «да», «нет», «не знаю».

За чаем с вареньем, однако, она смягчилась и начала рассказывать сама. Аделаида села рядом, слушала, широко раскрыв глаза, кивала, осторожно гладила страдалицу по голове. Ничего в мире больше не осталось – только ее несчастный, хлюпающий носом ребенок, которому она так хотела и не могла помочь.

Что муж Елены – далеко не подарок, Аделаиде было ясно с самого начала. Избалованный, ленивый, эгоистичный, язвительный барчонок – ему в жены надо было бы взять тупую, бессловесную прачку-кухарку-уборщицу, а не портить жизнь тонкой, чувствительной, с возвышенными интересами девушке из хорошей семьи.

Все же Аделаида попыталась извлечь из бессвязного потока жалоб, всхлипываний и угроз конкретную причину их последней ссоры.

Ей почему-то казалось, что если удастся найти эту самую причину и поговорить именно о ней, а не об общей плохости Вадима, то, возможно, в конце концов ситуация окажется не столь уж трагичной.

– Да свинья он, и больше ничего! – заявила дочь, покосившись на мать. – Пусть теперь только явится – на порог не пущу!

С этими словами она сердито высморкалась и положила себе еще варенья.

– Ладно, что мы все обо мне да обо мне… У тебя-то как дела? – спросила она неожиданно.

То, что дочь, несмотря на собственные неприятности, интересуется ее делами, смутило и растрогало Аделаиду.

– Да ничего… все нормально… – пробормотала она и вдруг почувствовала, что на самом деле ей очень хочется рассказать дочери о последних событиях в школе.

– Знаешь, мне в среду позвонили из областного комитета и сказали… – начала она медленно, подбирая слова. В этот момент заурчал дверной замок; дочь вздрогнула, уронила ложечку и впилась глазами в дверь.

На пороге возник Вадим – мокрый, небритый, в грязной куртке и с тремя поникшими гвоздиками в руке. Елена кинулась к нему, заколотила кулачками по его груди, выкрикивая что-то неразборчивое, но вскоре затихла и прижалась к нему, закрыв глаза.

Аделаида, стараясь не шуметь, выбралась из кухни в переднюю. Поспешно оделась, нашла перчатки и сумку, посмотрела на закрытую дверь в комнату и на часы – половина одиннадцатого. «Ничего, на последнюю электричку успею», – подумала она и тихо прикрыла за собой входную дверь.

* * *

Как бы либерально, терпимо, снисходительно (и т.д. и т.п.!) ни держал себя директор школы, его отсутствие на рабочем месте чаще всего воспринимается подчиненными как подарок судьбы.

Как-то неуловимо меняется атмосфера в школьных коридорах, светлеют вечно озабоченные лица завучей, дети на переменах беззаботно резвятся прямо перед директорской дверью, а бдительные вахтеры утрачивают некоторую долю своей профессиональной суровости.

Если же директор отсутствует во вторую половину дня в пятницу, это практически всегда означает следующее: в школе вы не застанете никого, кроме нескольких бедолаг, у которых уроки во вторую смену и которые не сумели найти подходящую причину, чтобы отпустить себя и детей пораньше.

Школа, в которой работала Аделаида, не была исключением из этого правила. Во всяком случае, до сегодняшнего дня.

С момента отъезда директрисы прошло уже больше двух часов, но многие педагоги первой смены по-прежнему оставались в школе. В ожидании обещанного урока немецкого в 8-м «А» они перемещались из столовой в учительскую, в приемную к Манечке, бродили по второму этажу, поглядывая на дверь кабинета иностранных языков.

Учительница немецкого Татьяна Эрнестовна сидела в приемной напротив Манечки и нервничала. До начала урока оставалось всего ничего, а профессор как в воду канул.

– Ну, где же он может быть? – заламывая худые руки с пальцами в огромных перстнях, вопрошала Татьяна Эрнестовна.

Манечка с чрезвычайно сосредоточенным видом продолжала стучать по клавишам.

– Манечка, солнышко, скажите хотя бы, он сейчас в школе?

Манечка кивнула и бросила мечтательный взгляд на висевшую в углу замшевую куртку.

Татьяна Эрнестовна обернулась и посмотрела туда же.

– Это… его? – почему-то шепотом спросила она.

Манечка снова кивнула.

В дверь боком просунулся трудовик с большой банкой столярного клея в руках.

– Не меня ли вы ищете, Татьяна Эрнестовна? – вкрадчиво осведомился он. Манечка за спиной Татьяны Эрнестовны подняла кверху оба больших пальца и энергично закивала.

– Ах, Степан, оставьте ваши шуточки! Мне сейчас не до них! – отрезала Татьяна Эрнестовна.

– Напрасно, – отозвался трудовик, водружая свою банку на стол перед самым носом Татьяны Эрнестовны, – я мог бы вам кое-что рассказать…

Татьяна Эрнестовна отшатнулась, брезгливо наморщив точеный носик. Дружелюбно улыбнувшись ей, трудовик продолжал:

– Ну, раз вам это неинтересно, расскажу Манечке. Манечка, знаешь, где сейчас наш высокий гость?