Владимир Хрусталев - Тайны на крови. Триумф и трагедии Дома Романовых

• Название: Тайны на крови. Триумф и трагедии Дома Романовых
• Автор: Владимир Хрусталев
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-081662=0

Кто организовал покушение на Николая II во время его путешествия по Востоку?

Правда ли, что император Александр III был отравлен?

Кто был реальным виновником трагедии на Ходынском поле?

Почему члены Царской семьи не смогли после революции покинуть Россию и спасти свою жизнь?

Различные эпизоды из жизни Императорского Дома Романовых, обросли мифами в книгах и кинофильмах и значительно отличаются от реальности. Читатель впервые получил редкую возможность составить представление о тайнах династии Романовых и реальных событиях конца XIX — начала XX веков.

Большая часть материалов, приведенных в этом издании, долгое время находилась в «спецхранах», многие из них неизвестны не только широкому кругу читателей, но и профессиональным историкам.

---

Наконец, поездка из Владивостока через всю Сибирь на почтовых, конечно, тоже не могла не произвести реального впечатления величия той роли, которая Богом предназначена для молодого наследника, будущего императора.

Поэтому, естественно, все это вместе в мировоззрении молодого цесаревича не могло не занять своего места среди других впечатлений, которые должны были найти приют в сердце и уме цесаревича. Он гораздо более склонял свою голову, свой ум и свои чувства в направлении к Востоку и притом к Востоку Дальнему, нежели к Востоку Ближнему и к Западу.

Вследствие этого, можно сказать, поездка его на Дальний Восток в известной степени как бы предрешила и характер всего его царствования. Вот почему я говорю, что поездка эта была фатальна» [35].

Можно, конечно, соглашаться или нет с такими однозначными выводами графа С.Ю. Витте, но нельзя не учитывать, что воспоминания им писались в 1911 году, когда бывший министр давно находился в отставке и испытывал к царю, так сказать, не лучшие чувства. Впрочем, многие дипломаты отмечали, что Николай II во внешней политике определенно держался по крайней мере двух принципов: Россия должна наращивать свое влияние на Ближнем и Дальнем Востоке, в Средней Азии и прав был его прадед Николай I, когда говорил, что «где стоит русская нога, оттуда уходить нельзя». Вместе с тем известно, что Николай II высказывал в этой области политики и другое мнение: «Пойти вперед легко, остановиться трудно».

Однако вернемся к дневникам самого цесаревича во время нахождения его еще в Японии. Записи в дневнике в какой-то степени опровергают утверждения воспоминаний графа С.Ю. Витте. Спустя всего два дня после покушения, 1 мая 1891 года, Николай Александрович отмечает в поденной записи: «Встал бодрым и веселым… Все японское мне так же нравится теперь, как и раньше 29-го, и я нисколько не сержусь на добрых японцев за отвратительный поступок одного фанатика, их соотечественника; мне так же, как прежде, любы их образцовые вещи, чистота и порядок…» [36].

6 мая 1891 года цесаревич торжественно отметил на борту фрегата «Память Азова» свое 23-летие и лично вручил двум своим спасителям-джинрикшам «по золотой медали и по 2500 долларов каждому, сказав им, что они будут получать по 1000 дол[ларов] пенсии ежегодно до смерти» [37]. По тем временам это были очень большие деньги.

В день отъезда из Японии 7 мая 1891 года наследник Российского Престола записал свои впечатления в дневнике: «Настал последний день нашей стоянки в японских водах; странно сказать, что не без грусти оставляю эту любопытную страну, в которой мне все нравилось с самого начала, так что даже происшествие 29-го апр[еля] не оставило после себя и следа горечи или неприятного чувства» [38].

Цесаревич Николай Александрович в тот же день написал большое и обстоятельное письмо отцу. Содержание этого послания приведем полностью:

«7 мая 1891 г.

Фрегат «Память Азова».

№ 12.

Мой милый дорогой Папа,

От всего сердца благодарю тебя за твое милое интересное письмо, несказанно меня обрадовавшее: то были первые страницы, написанные твоей дорогой рукой, которые я прочел после несчастного случая со мной в городе Оцу 29-го апреля. Я не могу достаточно благодарить Бога, что милый Борович (греческий принц Георг. — В.Х. ) был со мной тогда и только благодаря его смелости — я спасся! Он догнал бежавшего за мной полицейского и своей известной силой ударил его по голове; тот сразу повернулся и уже замахнулся на Джоржи саблей, но тотчас же смертельно бледный повалился на землю. Тогда на него набросились двое из моих молодцов дженрикшей (так в письме. — В.Х. ) и стали держать; так как он старался вырваться, то для верности один из них хватил его по шее саблей, и затем его оттащили в ближайший дом. Прибавляю тебе эти подробности, милый Папа, оттого что в последнем письме к Мама мне, кажется, я о них не упоминал. На голове у меня оказались две раны, но до сих пор спорный вопрос о том получил ли я два удара или один, причем сабля соскользнула, не разрешен. На шляпе один разрез; но я потерял ее после первого удара и, по-моему, единственного, и затем тотчас же выскочил из дженрикши, потому что увидел, что тот замахнулся во второй раз. Самое неприятное было бежать и чувствовать того подлеца за собой и вместе с тем не знать, как долго этого рода удовольствие станет продолжаться? Я боялся одного — упасть или просто ослабеть, так как в первую минуту кровь брызнула фонтаном. После обмывки и первой перевязки тут же на улице, кроме головы оказались еще порезанными правое ухо и рука, но это было просто царапины! Все ошалели, особенно японская свита; маленький принц Арисугава ничего не говорил до самого вечера, мне было просто жаль его. Вернулись к себе в Киото по железной дороге под конвоем пехотного батальона. Сейчас же Рамбах, Попов с «Азова» и Смирнов с «Мономаха» приступили к промывке и зашиванию ран. Я себя все время чувствовал великолепно и без всякой боли. Но что меня страшно мучило, это мысль о вашем беспокойстве и о том, что неверные слухи могли дойти до вас раньше моей телеграммы. Все это мне очень напоминало первые часы после нашего крушения (имеется в виду крушение царского поезда в Борках. — В.Х. ), когда думали о том, чтобы составить, возможно, более успокоительную телеграмму. На следующий же день 30-го апреля вечером приехал император из Токио с несколькими принцами и министрами, что было крайне любезно с его стороны. Отовсюду я стал получать телеграммы, адресы и подношения — из тех японских городов, в которых мы уже были, а также которые должны были посетить; большинство получалось из самого Киото — их Москвы. Тут для нас был приготовлен отличный отель, но так как заново отделанные комнаты сильно пахли, Джоржи и я перебрались в соседний чистый японский дом — той же гостиницы; в нем мы вполне наслаждались новой оригинальной обстановкой, а главное чистотой и свежестью воздуха. Все четыре дня в Киото мы провели в этом японском жилище; для меня это было новизной, так что я совсем не скучал, сидя в халате. 1-го мая император посетил меня; он был сильно взволнован и говорил шепотом через переводчика. Тогда же получили вашу депешу о возвращении в Кобэ на фрегат и в тот же день под вечер мы вступили на родную палубу. Я никогда не забуду приема на «Азове», где собрались офицеры со всех судов и ура! дорогой команды. «Азов» и «Влад[имир] Мономах» поднесли мне два образа, Шолберов с людьми также; до самого вечера я был сильно возбужден. Джоржи был подхвачен и обнесен на руках вокруг фрегата. — Поведением Шевича, нашего посланника, я не могу достаточно нахвалиться; дай Бог, чтобы между нашими дипломатами было побольше таких настоящих русских людей! — Милый Папа, пора кончать, «Джигит» с фельдъегерем должен идти в Иокогаму. Крепко обнимаю тебя, дорогой Папа, храни тебя Бог!

Твой Ники » [39].

На следующий день 8 мая 1891 года в дневнике цесаревича еще одна запись: «И грустные, и радостные мысли толпились в голове, при расставании с Японией: первые оттого, что не удалось проехать через всю эту любопытную страну, которая мне понравилась больше всех других, а также потому, что предстоявший переход во Владивосток был последним на чудном «Азове», радостные мысли оттого, что благодаря этой перемене маршрута я могу вернуться домой двумя неделями раньше; пожалуй, успею захватить конец лагеря» [40].

Цесаревич 4 августа 1891 года наконец вернулся в Санкт-Петербург после долгого путешествия по сибирским просторам, о чем его родной брат великий князь Георгий Александрович (1871–1899) записал в дневнике:

«4 августа. Воскресенье. — Красное Село .

В 7 часов перешли из Лисино в Тосно для встречи Ники. Утром было пасмурно, но скоро прояснило. Вставши в начале восьмого, пил кофе и затем облекся в мундир, так как был дежурным. В ½ 9 [ч.] поезд с Ники подошел к станции; после целований и обнимании он сел к нам в поезд со своей свитой; все были страшно счастливы его возвращению. Он очень пополнел и поправился. В ½ 11 [ч.] прибыли в Красное [Село], где была большая встреча. По дороге к нашему дому стояли войска. В 11 часов поехали к обедне и молебну, после чего был большой завтрак. Вернувшись к себе, читал; приехали Георгий и Сергей [Михайловичи]. В 5 часов пили чай у Папа и через час отправились на скачки, которые окончились благополучно. Потом вернулись домой и закусывали. В 8 часов поехали в театр, где давали скучную комедию “Собака садовника” и балет “Праздник лодочников”» [41].

Имеется и дневниковая запись великого князя Константина Константиновича за этот же день:

«Воскресенье. 4 .

4 августа принесло великую радость Царской семье и всем нашим войскам, расположившимся в Красном [Селе]: мы встречали Цесаревича, возвращавшегося из десятимесячного кругосветного путешествия, сопряженного с опасностью для его жизни. Он вернулся к нам возмужалый, пополневший, с большими усами и цветущим здоровьем» [42].