Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1997 № 01-02

• Название: Сверхновая американская фантастика, 1997 № 01-02
• Автор: Лариса Михайлова
• Жанр: Научная Фантастика

---

В поселке я купил у мастера, плетущего циновки, охапку соломы. Скатав из нее пучок примерно в фут длиной, я перевязал его веревкой. Затем сделал другой пучок, немного короче. Я связал их в виде креста, и разделил надвое внизу вертикальный, наподобие ног. Моя излюбленная часть колдовства: работа руками. Приготовление орудий. Не знаю, почему я терял время впустую, предаваясь теоретическим размышлениям. В первую очередь я колдую руками.

Я достал тушь и кисточку, и внезапно наступила такая тишина, что я оглянулся вокруг, недоумевая, в чем дело. В кронах деревьев перестал шелестеть ветер, и на весь остров легла гнетущая тишина. Волнуясь, я развернул клочок бумаги (из сочинения Кусахары!) и окунул кисточку в тушь. Думая о Кусахаре, представляя ее напудренное лицо, ее дорогое платье, я написал иероглифами ее имя и дату рождения. Я вывел их аккуратно, тщательно, тушью черной и блестящей, как антрацит. Ожидая, когда надпись высохнет, я оглядывался вокруг, словно опасаясь, что из леса выскочит Кусахара и набросится на меня. Начинало смеркаться, деревья смыкались вокруг меня. К счастью, я захватил фонарик.

Когда тушь высохла, я вплел в солому на груди полоску бумаги. Когда я закончил, фигурка стала походить на участницу конкурса красоты с табличкой на груди.

Повернувшись к дереву лицом, я поклонился.

— Прошу прощения, что беспокою вас, но мне очень нужна ваша помощь.

Ветви чуть наклонились. Прошу вас.

В рюкзаке у меня были три гвоздя. Семидюймовых. Такими сшивают бревна. Я взял один гвоздь, наслаждаясь его тяжестью, значимостью. Все, что я делал до этого, было пассивным. Исследования, переговоры — да я оставался в стороне, словно общество «Красного Креста»! Забив гвоздь в варанингё, я объявлял войну госпоже Кусахаре. Стоя с этим гвоздем в руке, я вспомнил случившееся со мной в первом классе, когда я выяснил, что произойдет, если засунуть нож в розетку.

Я едва не пошел на попятную. Моя жизнь была такой безмятежной. Затем я вспомнил извивающуюся в кровати госпожу Мори, недоумевающую, отчего собственные внутренности так мучат ее.

Прижав варанингё к дереву левой рукой, я приставил первый гвоздь к ее голове. Достав из-за пояса молоток, я нанес такой сильный удар, что гвоздь вошел в дерево сразу на несколько дюймов. Еще удар. Тук-тук-тук. Листва заглушала звук. Второй гвоздь вошел в грудь, словно змея прошуршав сквозь солому. Третий — в живот. Пусть тварь вкусит свое же снадобье.

Вот и все. Быстро и решительно. Да! Дед, вынужден признаться, я получил от этого наслаждение. Ты очень строго следил за тем, чтобы я не творил заклятья, пока не вырасту, но, полагаю, дело говорит само за себя. Действие! Поступки, не слова! Я собирался помучить Кусахару несколько часов, затем заключить с ней перемирие. Выжидая, я представлял себе предстоящую философскую беседу с ней. «Видите ли, госпожа Кусахара, ваше дурное деяние привлекло добрый поступок, который нейтрализует его. Все должно находиться в равновесии. И думать не смейте приставать к другим ученикам. Разумеется, мы можем сделать так, чтобы случившееся осталось между нами…»

Я стоял в сгущающихся сумерках, охваченный подобными победными мыслями, и вдруг варанингё пошевелилась. Я был настолько поражен, что выронил молоток и отскочил назад.

Затем заставил себя подойти к дереву. Руки куклы поднимались и опускались, а ноги дергались, словно она молча пыталась высвободиться. Потянувшись к ней, я постучал по гвоздям, убеждаясь, что они забиты накрепко. Боже, она сошла с ума! Мастеря куклу, я подумывал, не нарисовать ли ей тушью глаза; теперь я радовался, что не сделал этого.

— Оставь Мори в покое, — произнес я вслух.

Кукла затихла на мгновение, затем снова напряглась. Собрав свои вещи, я сложил их в рюкзак на тот случай, если придется спасаться бегством. Затем я отошел на безопасное (как я надеялся) расстояние и стал смотреть.

Рассуждая: Кусахара на двадцать лет старше меня. Она занимается колдовством почти столько же, сколько я живу на этом свете. Как много она узнала? Насколько она сильна?

Закат погас, и варанингё превратилась в бледнеющий крест на фоне более темной коры. Подойдя ближе, я направил на маленькую чертовку луч фонарика. И очень хорошо, что я сделал это. Гвоздь, вбитый в живот, медленно вылезал.

Я заморгал, протирая глаза. Действительно: гвоздь вращался против часовой стрелки, словно его выкручивали отверткой, и медленно выходил из куклы.

Сильна, решил я. Очень сильна. Закусив губу, я забил гвоздь обратно. Варанингё пыталась освободиться, извиваясь всеми соломенными конечностями, словно насекомое.

На какое-то мгновение она затихла, словно собираясь с силами. Затем начал вылезать гвоздь, вбитый в голову. Упав духом, я забил его назад.

Боже, как я хотел, чтобы ты был рядом, имел возможность помочь мне. Мое первое заклятие, и весьма неплохо сработанное, а Кусахара пересиливает его. Если она освободится — об этом не хотелось и думать. У меня перед глазами неотступно стоял образ лже-Генри Дава, скрученного жгутом, и я стиснул молоток так сильно, что у меня заболела рука.

Да нет — молоток не при чём. Я ударил по гвоздю в животе, и костяшки пальцев пронзила боль. Кусахара отвечала. Посылала какую-то силу посредством варанингё. Или же направляла против меня мою собственную энергию?

Чудненько. Я ударил по среднему гвоздю — и боль распространилась уже по всей руке. Плохо, Генри. Я подождал, пока гвоздь не вылез почти полностью, после чего нанес удар, со все силы, и рука едва не отнялась. Боль была настолько сильная, что я выронил фонарик, и лампочка разбилась.

К этому времени миновал лишь час после захода солнца. Несомненно, прежде чем закончится ночь, Кусахара освободится. Ускользнув из-под моего удара, она сможет беспрепятственно нанести контрудар, используя всю свою мощь.

Помнишь игру, которая была на ярмарке у нас в штате? Ту, где пластмассовые кроты высовывают головы из нор, а тебе нужно загонять их обратно деревянным молотком? В нее-то я и играл теперь; только продолжаться она была должна до тех пор, пока кроты не вырвутся наружу и не сожрут меня. Без фонарика узнавать, который гвоздь вылезает, можно было только последовательно колотя по всем ним до тех пор, пока у меня не начинала отваливаться рука. К счастью, Кусахара могла вытаскивать лишь по одному гвоздю за раз. Но, похоже, у нее это начинало получаться все лучше и лучше. Гвозди выползали все быстрее, а паузы всё сокращались. И каждый раз, когда я наносил удар молотком, это причиняло мне все большую боль. Я переложил молоток в левую руку, затем стал менять руки, понимая, что надолго меня не хватит. Плечи мои пылали. Рукоятка молотка стала липкой от крови из разбитых пальцев. У меня мелькнула глупая мысль: я превращусь в безрукого нищего. Я говорю, глупая, потому что судя по той скорости, с которой развивались события, будет хорошо, если мне вообще удастся выбраться из леса, хотя бы и без рук.

Когда в лесу появились огоньки, я принял их было за светлячков. В конце концов, на дворе же лето. Но огоньки были слишком крупные и нечеткие. Три больших зеленоватых туманных пятна, зависших в воздухе, медленно приближались.

У меня волосы встали дыбом, но я остался на месте, продолжая прибивать проклятую куклу к дереву. Огоньки двигались беззвучно, сходясь ко мне, как волчья стая.

Три огонька сблизились, стали ярче, слились воедино. На меня надвинулся один большой сгусток света, ослепительный, словно зеленая луна, и я пригнулся. Свет приблизился к дереву, как раз когда из сердца куклы вылез гвоздь. Я был напуган до смерти, но, по крайней мере, теперь все было прекрасно видно.

— Извините, — промолвил я и нанес удар молотком.

Когда металл прикоснулся к металлу, у меня по руке разлилась адская боль. Вскрикнув, я выронил молоток и опустился на колени на землю. Когда я поднял взгляд, вся роща наполнилась десятками светящихся созданий, подобных обитателям океанских глубин, следивших за мной холодным нечеловеческим взором. И вдруг, словно приняв какое-то решение, огоньки начали собираться в кучки. Затем все кучки слились воедино, образовав вихрящийся огненный шар диаметром в четыре фута. Его непрерывно меняющаяся поверхность напомнила мне морские течения, только движущиеся гораздо быстрее. Шар словно маленькое зеленое солнце залил поляну таким ярким светом, что деревья и кусты отбросили горизонтальные тени: черные тени, уходящие в толщу леса подобно лучам тьмы.

Шар медленно приблизился ко мне, буквально накатившись на меня осязаемыми, словно бревна, тенями.

— Не подходи, — прошептал я.

Шар надвинулся ближе.

Мне доводилось видеть блуждающие огоньки в Голубых Горах, но никогда так близко. Возможно, наши просто более застенчивы? Рэнди Фергюсон клянется, что это человеческие души, но я ему не верю. По-моему, это нечто более древнее. Дочеловеческое. Первозданное. Я никогда не слышал, чтобы кому-то удавалось приручать их. Если это не союзники госпожи Кусахары, прибывшие освободить ее, то кто они?