Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1997 № 01-02

• Название: Сверхновая американская фантастика, 1997 № 01-02
• Автор: Лариса Михайлова
• Жанр: Научная Фантастика

---

Позади него избушка Цыганова поднялась на своих чудовищных курьих ногах и важно удалилась, раскачиваясь, — как показалось Даути, с чувством оскорбленного достоинства. В отдаляющемся окне он увидел, что Цыганов украдкой подглядывает, не в силах подавить свое любопытство. Портативные телефоны. Еще одно достижение изобретательного Запада.

Даути разгладил звенящий шелк на железном столике посреди лужайки и пробормотал Заклинание. Над вытканной пентаграммой поднялось искрящееся изображение его жены по грудь.

С первого взгляда он тотчас догадался, что новости плохи.

— В чем дело, Джейн?

— Наш Томми, — произнесла она.

— Что случилось?

— О, — бодро отрапортовала она, — ничего. Ничего заметного. Но лабораторные исследования дали положительный результат. Заклинатели — они говорят, он помечен.

В одно мгновенье самые фундаментальные основы жизни Даути беззвучно раскололись и разошлись.

— Помечен — повторил он опустошенно. — Да… я слышу тебя, дорогая…

— Они пришли в дом и осмотрели его. Они говорят, что он чудовище.

На этот раз его охватила злоба.

— Чудовище. Откуда им знать? Это всего лишь четырехмесячный ребенок! Как, черт побери, они могут установить, что он чудовище? Что они вообще, черт подери, знают? Эта шайка зашоренных докторов-чернокнижников…

Теперь его жена открыто рыдала.

— Знаешь, Элвуд, что они порекомендовали… чтобы мы сделали?

— Но мы же ведь не можем взять… и бросить его, — с трудом выговорил Даути. — Он наш сын.

Тут он остановился, перевел дыхание и посмотрел вокруг. Аккуратно подстриженные лужайки, солнце, деревья. Весь мир. Будущее. Мимо пролетела птичка.

— Погоди, давай подумаем, — сказал он. — Давай все хорошо обдумаем. Вообще, насколько он чудовищен?

Иэн Уотсон Янтарная комната[10]

И видел я, как она падает с неба.

Отказавший дельтаплан начал вращаться как кленовое семечко. Затем крыло резко изогнулось вверх и ринулось к земле. В этот момент она должна была дернуть за ручку парашюта. Парашют не отделялся от подвесной системы. Оранжевый нейлон раскрылся, но не оторвался.

Янтаринка падала. Так я любовно называл Изабеллу из-за бронзового цвета кожи и бусинок сосков ее груди. И вот она, беспомощно кувыркаясь, несется к земле.

Позднее я рыдал по ней, как плакали сестры Фаэтона по своему брату, после того как он был низринут, безумный, с неба за то, что взялся вести солнечную колесницу. Но мои слезы — только соленая вода. Они не застыли и не превратились в янтарь. Еще нет.

Мне, наверное, было лет одиннадцать, когда я начал мечтать о полетах. В своих грезах я взмывал над спелыми хлебами. Крыло гладкое, перьев не видно. Я не был птицей.

В небе моей мечты солнце являло собой золотой шар — богатое теплое душистое светило, квинтэссенция плодородия. Я верил, что определил истинную субстанцию солнца, когда моя бабушка Энни показала мне большую бусину из янтаря.

Поля подо мной были разрисованы узорами, напоминавшими руны или астрологические знаки. Я часто не мог вспомнить, начали ли тогда появляться так называемые «ведьмины круги» на настоящих полях. Память не похожа на лист, навечно замурованный в янтарь. Мы помним не прошедшее событие само по себе, а скорее нашу память о нем. Потом мы вспоминаем память памяти. Так наш разум постоянно видоизменяется. По существу, воспоминания — это вымысел. Каждый раз, когда мы предполагаем, что вспоминаем, эти выдумки перерабатываются в нашем сознании и мы становимся в них либо героями, либо жертвами.

К тому времени, когда начались мои сновидения, ведьмины круги уже, вполне вероятно, ложились на пшеничные поля за ночь. Может быть, это происходило в течение столетий, и не было никакого предвидения необыкновенного явления во сне. Позднее эти круги стали сенсацией на страницах газет.

Каких только диких историй не печаталось! Предполагали, что узоры служили таинственными средствами связи со стороны инопланетян! Или что на полях отпечатывались архетипические образы, посылаемые общим планетарным разумом…

Даже своим незрелым умом я понимал, что предположения такого сорта являются ненормальными. Несомненно, эти завихрения на полях совершались ветром, вдруг ставшим видимым. Вихри, спирали, турбуленция. Разве не ветер расчесывает колосья пшеницы, нежно или грубо? Весь воздух мира был сродни коже — гибкой, непрерывно перекатывающейся, покрывающейся испариной или трепещущей. Воздух — огромный жизненный орган, хотя и неразумный.

Разве с такого сонного неба можно упасть? Зачем кидаться с него на землю и умирать?

Курсы дельтапланеризма я прошел с большим увлечением. Вскоре получил специальность техника в области аэродинамики. Страсть перешла в профессию. С Максом Палмером, моим партнером, я создал компанию по конструированию новых дельтапланов высоких характеристик: летательный аппарат с широким размахом крыла, с большим количеством стрингеров для выдвижения профиля задних кромок крыла (так это называется, говоря специальным техническим языком).

Фирма «Максберн Эйрфойлз», первое слово названия которой состоит из имени Макса и моей фамилии, предлагает обучение феноменальному искусству полета на грани реальности. Макс Палмер и Питер Берн — два аса. Финансовая поддержка семьи Макса дала нам возможность начать дело. Поэтому его имя предшествовало моему. Компания оперялась и набирала высоту. Мы даже выполняли некоторые консультативные обязанности по проектированию для НАСА — мёд на хлеб с маслом нашего регулярного производства. Обычно я носил на шее кулон бабушки Энни вместо галстука.

Тогда и речи не могло идти о падении.

Пока я не пал жертвой любви к Изабелле Макса. Пока Изабелла, моя Янтаринка, не упала с небес.

Цель дельтапланериста — видеть невидимое. Он или она наблюдает за ветром. Для этого сначала нужно подбросить пучок сухой травы, кинуть горсть песка, наблюдать за трепетом ленты, за волнением вершин деревьев, за движением дыма и облаков. Со временем у некоторых из нас зарождается как бы дополнительное чувство.

В детстве предчувствие этой способности подсказало мне слова ветра, изображенные на полях. Яркая способность восприятия, возникшая после ужасной смерти Изабеллы, позвала меня в Калининград на побережье Балтийского моря на поиски потерянной Янтарной комнаты — комнаты моей Янтаринки. Я начал мечтать о том, чтобы отыскать эту комнату вместе с моей утерянной любовью.

Целая комната из янтаря!

Помню сказку бабушки Энни. Главным светилом моих видений был шар из медленно горящего без дыма янтаря, так сильно я был увлечен. Я придумывал множество смелых мальчишеских подвигов на пути к этой комнате. Но только после смерти Изабеллы начал видеть сны, в которых находил сокровище с воздуха. Комната затмила всякие «ведьмины круги», место полей в снах заняли горы.

Моя немецкая бабушка умерла пять лет назад, но вскоре мне удалось отыскать множество деталей той легендарной истории.

Янтарную комнату начали создавать в 1702 году в Дании. Волокиты хватало, но в 1713 году Янтарная комната появилась на выставке в Берлине, возможно, ради славы, либо в связи с посещением Фредерика Петром Великим. Восторженный царь был так очарован, что Фредерику ничего не оставалось, кроме как подарить Петру комнату с полным набором вещей.

В Зимний дворец Санкт-Петербурга потянулись санные повозки с упакованными настенными панелями, цоколями, точеными уголками, украшениями, розетками и прочим.

В 1755 году императрица Елизавета перевезла комнату в Летний дворец в Царском селе. Нанесенные в 1763 году последние штрихи позволили достигнуть вершины великолепия — комната стала новым чудом света. Посетители ахали от восторга, входя в чудесный мир фантазии.

Изготовленная человеческими руками, эта комната воистину была не похожа ни на что. Такая золотая светоносность! Такие мозаичные контрасты желтого и медово-коричневого, цвета жженого сахара и ярко-красного. Такое богатство резной работы римские пейзажи, аллегорично изображающие человеческие чувства, цветы и гирлянды, мелкие фигурки (как бы с птичьего полета) и деревья. Такие зеркала, люстры, источающие сияние янтаря. Изумительный паркетный пол. Восхитительный плафон с аллегорией.

В 1941 году, восемь лет спустя после того, как родители бабушки Энни бежали с ней вместе из Германии, нацистская армия готовилась к осаде Ленинграда. Сокровища искусства эвакуировали в хранилища на Урале. Но немцы успели ограбить Летний дворец. Они демонтировали Янтарную комнату и переправили ее в Кенигсбергский замок. Там она была вновь собрана под наблюдением директора Прусского музея изобразительных искусств, некоего доктора Альфреда Роде. (Музей находился в семистах километрах к западу от Ганновера, откуда родители бабушки Энни эмигрировали в Англию).