Ольга Ерёмина - Иван Ефремов

• Название: Иван Ефремов
• Автор: Ольга Ерёмина
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-235-03658-1

Иван Антонович Ефремов (1908–1972) по праву считается одним из крупнейших мастеров отечественной фантастики. Его романы «Туманность Андромеды», «Лезвие бритвы», «Час Быка» не только вошли в золотой фонд этого жанра, но и переросли его границы, совмещая научную глубину с обостренным вниманием к глубинам человеческой психики к проблемам морали. Однако Ефремов был не только писателем, но и выдающимся ученым-палеонтологом, глубоким мыслителем и незаурядным человеком, биография которого не уступала увлекательностью его книгам Его первое полномасштабное жизнеописание создано на основе глубокого изучения всех доступных свидетельств — документов, рассказов родных и близких и конечно, произведений, в полной мере отразивших не только жизненный опыт Ефремова, но и его мировоззрение.

---

По склонам высились острые тёмные ели, стройные кедры, сбросившие хвою лиственницы. Дикой, суровой казалась эта местность. Лишь однажды отряд оказался в небольшой берёзовой рощице — даже в пасмурный день она казалась светлой и живо напомнила Ефремову родные места.

На перевале из долины Олёкмы в речку Тяню (правый приток Токко) глубина снега достигла двух метров. Тут от каждого члена отряда потребовалась недюжинная выносливость: пришлось тропить дорогу, идя впереди оленей. Несмотря на это, часть Ленско-Алданской плиты была захвачена топографической и геологической съёмками.

Иван Антонович вёл отряд настолько спокойно и уверенно, что казалось, будто он идёт по знакомой местности. Если бы не твёрдое знание, что начальник здесь впервые, Нестор Иванович готов бы был подумать иначе. Не раз — когда издалека доносился волчий вой, когда, засыпая палатку, кружила метель, или морозная луна светила нестерпимо ярким светом — Новожилов вспоминал слова Ефремова: стыдно человеку склоняться перед мощью природы.

Однажды к стоянке отряда вышел бурый медведь-шатун. Поднявшись на задние лапы, он устремился к вышедшему из палатки Ивану. У того в руках было ружьё, но он пожалел лесного гостя. Не поднимая оружия, он грозно рыкнул на медведя — так, что тот мгновенно опустился на все четыре лапы и показал хвост. Видимо, зверь решил, что встретился с настоящим хозяином тайги.

Наступил декабрь, когда отряд наконец вышел к эвенкийскому посёлку Тяня, где находилась пушная фактория. Здесь отряд разделился, основная партия из трёх человек — Ефремов, Арсеньев и промывальщик И. А. Яковлев — пошла на юг, вверх по долине Токко. Новожилов отправился на север, в Олёкминск. Ефремов передал ему несколько писем, среди которых — письмо директору института А. А. Борисяку. Иван пишет, что финансовая организация экспедиции отвратительная: имея на свою партию 67 тысяч рублей, он вынужден был всю основную работу проводить на 4500 рублей! «Вследствие всего этого я решил раз навсегда оставить работу в экспедициях в Сибирь и ДВКрай, а также окончательно прекратить всякие поездки по чистой геологии». [114]

Осёдлого населения в долине Токко не было, здесь эвенки и якуты только кочевали. Ещё никто не составил карты этой реки.

При работе в Токкинском ущелье, в районе порогов, самым большим препятствием неожиданно стал ветер. Как в колоссальной аэродинамической трубе, ветер дул здесь постоянно, достигая такой силы, что снег начисто сдувало, оставались лишь чистый, словно стекло, лёд да голые камни. Требовалось предельное напряжение всех сил, чтобы двигаться против такого ветра: «Наутро, едва мы прошли три-четыре километра, за поворотом ущелья прямо в лоб ударил нам сильный и непрерывный ветер. На льду, на крутых скалах, среди редких голых деревьев — нигде не было ни одного местечка, в котором можно было бы укрыться от полёта бесчисленных копий мороза. Мы шли, наклоняясь вперёд, закутав лица так, что оставались лишь узенькие щёлки для глаз. Олени низко спустили головы, почти касаясь снега чёрными носами. Сильный ветер при шестидесятиградусном морозе почти непереносим. Через несколько минут я почувствовал, что вся передняя половина тела застывает до полного онемения. Приходилось поворачиваться спиной, идти пятясь, пока не согреешься. Шум и свист ветра заглушали все звуки…» [115]

Поднимаясь вверх, к хребту Удокан, на северных склонах которого берёт начало Токко, отряд обнаружил обширную котловину: «К вечеру мы вышли из страшного ущелья в громадную котловину — впадину с плоским дном, окружённую ступенчатыми горами. Перед нами расстилалось ровное снежное, сияющее в сумерках поле, окаймлённое чёрной полосой леса. После шума ветра в ущелье тишина и покой поразили нас. Мы назвали эту впервые открытую нами котловину Верхне-Токкинской, пересекли её по глубокому снегу и достигли в темноте опушки леса».

На всём протяжении маршрута велись геологические наблюдения.

В отчёте Ефремов писал: «В морозы ниже 40 градусов, т. е. больше половины времени всей работы, приходилось туго. Пришлось срочно приспособлять все приборы и инструменты. Обшивали все металлические приборы, чтобы к ним можно было прикасаться, не рискуя отморозить пальцы. Все компасы были обшиты кожей. Сконструировали упрощённую планшетку, прикреплённую на гужи для топографической съёмки. В запас заготовлялись рукоятки на геологические молотки. При таких морозах на кристаллических архейских породах ручки у молотков выдерживали очень короткий срок, а часто и сам молоток обламывался по кусочкам». [116]

Читая описания пятидесятиградусных морозов, представляешь такие морозы невероятными на широтах Нижнего Новгорода, Твери и Риги. Тем не менее эта часть Сибири характеризуется необычайно суровым климатом, а в межгорных котловинах наблюдается температурная инверсия: на дне котловины холоднее, чем на склонах окружающих её хребтов.

В рассказе «Голец Подлунный» Иван Антонович говорит о якутском выражении «шёпот звёзд»: «…пар дыхания, вырываясь изо рта, сразу превращается в мельчайшие льдинки». Трение льдинок на лету друг о друга производит характерное тихое шуршание, которое означает: мороз больше 45 градусов.

Ефремов жалел, что не успевает дойти до легендарной Мамонтовой горы [117]в гольцовой группе Тынтур. О ней впервые удалось собрать интереснейшие сведения. Местные жители говорили о целом кладбище мамонтов! Только ради этой горы стоило бы организовать отдельную экспедицию!

Отряд добрался до устья ручья Ульгулук, оттуда перевалил через речку Тарын и оказался на южном склоне хребта Удокан, в долине Чары, после чего выполнил боковой маршрут к Чарским порогам — на север, туда, где река пробивает себе путь через отроги Кодара. Идя по льду против течения реки, отряд поднялся в вершину Чары и изучил её истоки — озёра Большое Леприндо и Леприндокан, образованные в результате тектонической активности. Исследования охватывали всю Верхне-Чарскую котловину, хребты Кодар и Удокан, долины рек Нижний и Средний Сакукан, Апсат, Кемен, Нерунгнакан, Калер, озера Леприндо, Амудиси…

К тому времени продукты почти закончились. Оставались лишь хлеб, лепёшки, чай, сахар и ячка. Несмотря на то что Пётр I называл ячневую кашу «самою спорою и вкусною», Иван Антонович говорил, что эта каша не вызывает у него аппетита.

Новый год партия встретила в пути. Исследования закончились лишь 12 января 1935 года в долине Чары, где в обширной котловине, между хребтами Удокан и Кодар, находился небольшой населённый пункт с факторией и радиостанцией.

Теперь надо было вернуться на железную дорогу. Пробиваясь на юг вверх по течению реки Кемень (на современных картах — Кемен), отряд перевалил в долину озёрной цепи Ам-мудига, добрался до реки Калар и достиг прииска «XI лет Октября» в Китемахтинской котловине. От прииска до хорошо знакомой Могочи вела конно-зимняя дорога.

Что может быть приятнее — после месяцев пути в мороз, по глубокому снегу, через опасные перевалы и обледенелые пороги оказаться в мягко обволакивающем тепле ладно срубленной высокой избы! Раздеться, умыться тёплой водой и вытереться белым полотенцем! Тяжёлый полушубок и полевая сумка висят на стене, на широком дощатом столе — огромный самовар, медный чайник с крепкой заваркой и несколько кружек. Вдоль стен — широкие лавки, застеленные чистыми одеялами, на которых так приятно выспаться после оленьих шкур, постланных на лапник. В окна льётся яркий утренний свет. Там, за окном, суровая забайкальская стужа, а здесь весёлые товарищи и новые друзья — старатели, готовые помочь словно с неба свалившимся геологам.

Сотрудники треста «Верхамурзолото» снабдили Ефремова деньгами. Иван Антонович рассчитался с проводником за аренду оленей.

24 января партия отправилась в новую дорогу. За неделю благополучно добрались на санях до Могочи. Телеграммы полетели в Москву и Ленинград, где радовались друзья, уже считавшие отряд Ефремова погибшим.

Новожилов, торопясь в университет, отчитался в расходе денег, сдал снаряжение. Теперь надо было купить билет до Ленинграда — сделать это было сложно, а после таёжной чистоты — весьма противно. Пришлось немало заплатить носильщику, чтобы он через знакомых купил Нестору Ивановичу билет в купейный вагон скорого поезда. Прощаясь, молодой геолог предложил Ивану Антоновичу своё меховое полупальто, чтобы тот мог доехать в нём до дома: в своей видавшей виды спецовке Ефремов выглядел «вербованным» и мог вызвать подозрение. Иван Антонович без отказа взял полупальто до Ленинграда.

Ефремов сдержал своё слово: написал Новожилову справки о прочитанных лекциях и практике. Обширная полевая геологическая практика с самостоятельной геологической съёмкой долины Токко признана была отличной. По лекциям Ефремова Нестору Ивановичу были зачтены тектоника, морфология и методы исследования фаций.