Вячеслав Щепоткин - Крик совы перед концом сезона

• Название: Крик совы перед концом сезона
• Автор: Вячеслав Щепоткин
• Издательство: Наш современник 8, 9, 10
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013

Перед нами пять героев в переломное для России время — самое начало девяностых годов. Они абсолютно разные: по своему социальному положению, сфере деятельности, политическим взглядам. Вместе они собираются только на охоте и обсуждают будущее страны. Москвичи самых разных профессий: учитель, врач-хирург, журналист, экономист, заведующий крупной продовольственной базы, электрик объединилась, как любители природы и страстные охотники. Кто-то поддерживает социалистический строй и говорит о том, сколько советское правительство сделало для людей, кто-то считает, что демократы должны прийти к власти. Более того, в острые моменты нашей истории друзья оказываются по разные стороны баррикад. Вместе они собираются только на охоте и обсуждают будущее страны. Однажды в конце сезона приятели услышали крик совы, удивились, что сова кричит не вовремя. Экономист, веривший в приметы, объявил, что это не к добру. В стране началась перестройка, противоалкогольная кампания. Сразу же возник дефицит продуктов и товаров первой необходимости. Появились призывы к демократическим реформам, возникли различные новые партии. Обсуждая экономическую и политическую ситуацию в стране, герои вспоминают первых лиц государства: Хрущева, Брежнева, Горбачева, Ельцина, с приходом которого многие связывали улучшение жизни в стране. Герои живут и действуют на в обширном историческом фоне; для лучшего понимания ситуации автор вводит в повествование множество подлинных фактов, приводит исторические данные. На страницах появляются Горбачев, Ельцин, Яковлев, Крючков и многие другие действующие фигуры того времени. Последовательно автор разворачивает картину умирания великой страны, подробно показывает, что именно потеряли советские люди после ее крушения. Роман читается легко, в нем сохранена разговорная речь, а действующие лица всем известные политики, многие из которых живы и сейчас. По жанру это скорее — роман-памфлет. Читатель получит ответ на вопрос, который до сих пор дискутируется в нашем обществе: каковы причины распада страны? Виноваты система или внешние силы, или и то, и другое.

---

«И сегодня меня тревожит потеря нашими людьми гражданства великой страны».

— Это твоя работа, ублюдок, — прорычал Адольф. — Штоб ты захлебнулся в слезах людских.

Выступление было долгим, бесцветным и скользким, как мокрый обмылок. «Даже последнее слово не смог сделать достойным», — с неприязнью подумал Савельев. Он отвернулся, чтобы уходить к столу, как вдруг пронзительный вскрик Нестеренко заставил быстро глянуть на экран:

— Флаг! Смотрите: флаг!

То, что происходило на экране, остановило всех. Видимо, съёмка шла издалека — «телевиком». В ночной темноте едва просматривалась Спасская башня Кремля. Был слабо освещен и купол президентской резиденции. Только установленная на его крыше мачта с государственным флагом Советского Союза была хорошо видна в свете направленных снизу прожекторов.

Эту картину — красное полотнище величественно колышется над Кремлём — много лет видели наяву или по телевизору граждане трёхсотмиллионной страны, и развевающийся стяг был гарантией того, что великое их государство живёт, и они являются частью его.

Теперь же происходило что-то невероятное. В полной тишине флаг полз вниз и уже прошёл треть мачты. Едва различимые на крыше фигурки людей быстро двигали руками, видимо, торопясь опустить стяг. Но декабрьский ветер сильно развевал его, образовывал тугие ярко-красные волны, снова вытягивал полотно на всю длину, и казалось, флаг сопротивляется. Когда же его достали рукой, съёмка прекратилась.

Все находящиеся в избе онемели. В молчании Савельев выключил телевизор. Пошёл к столу. Он понял: если сейчас не выпьет, не сможет разжать спазмы в горле. Глядя на него, двинулись за стол остальные. Только Нестеренко прикованно смотрел на выключенный телевизор и не трогался с места.

— Андрей! — позвал его Савельев. — Иди к столу.

Тот сумасшедшими глазами глянул на журналиста и показал пальцем в телевизор:

— Эт што такое, Вить?

— Это, Вольт, конец страны, — вместо Савельева ответил Волков.

— Кто ж им, сукам, разрешил? — тихо, но зловеще спросил электрик. — Вы мне можете сказать? Значит, они окончательно угробили нас?

В дальних глубинах сознания у Нестеренко ещё таилась маленькая, едва дышащая надежда на какие-то перемены. Да, подписали три Существа бумагу о том, что Советский Союз они распускают. Видимо, побаивались: могут нарваться на кулак Горбачёва. Поэтому собрались, как сейчас рассказывают, в нескольких километрах от границы, чтобы в случае чего рвануть в Польшу. Тогда Горбачёв пустил соплю. Но потом-то мог опомниться? Он всё ещё президент. Главнокомандующий. Не надо армии. Достаточно несколько дивизий… А он ни страну, ни себя не стал спасать. Ах ты, пятнистая шкура…

— Не знаю, как вы, а я готов пойти в партизаны.

— Против кого? — спросил учитель.

— Их надо казнить, — продолжал Нестеренко. Он, наконец, сдвинулся от телевизора, но шёл к столу тяжело, разбито.

— По-хорошему, надо бы судить, — сказал Савельев. — Партизанщина — это терроризм. А он нигде не приветствуется. Вот судить — другое дело! Но кто же в этом разброде даст их судить? Всё, што они сделали, нужно не народам. Кучкам, оказавшимся у власти. И особенно тем, кому сдали страну… Западу. Разве победители позволят разложенным, оглуплённым массам отнять такую ценность?

Отречение Горбачёва потрясло и Виктора. Видя, куда направляются события, он давно был готов к нехорошему финалу. Но одно дело знать, что будет смерть, другое — её увидеть. Виктор вспомнил рассказы отца о реакции людей на смерть Сталина. Сергей Петрович Савельев также, как Волков, был учителем. Только преподавал математику. «Все мы понимали, — говорил он сыну, — придёт когда-то время и Сталин умрёт. Нет же бессмертных… Но когда он умер, многим показалось, что остановилась жизнь. Мой класс — девятый класс — рыдал. Я вытирал слёзы и не стеснялся. Фронт прошёл… Горя нагляделся… А тут — плакал. Потом оказалось, что жизнь продолжается».

До заявления Горбачёва Виктор старался притоптать свои тревожные мысли о будущем страны. Успокаивал себя и жену примерами из истории. Сколько империй распалось, а народы продолжают жить. Ту же Российскую империю большевики разорвали в клочья. Однако она вернулась в форме Советского Союза. О том, что многие империи исчезли вместе с народами, думать не хотелось. Теперь спущенный флаг государства взволновал его и встревожил до учащённого сердцебиения. Что будет с Россией? С Украиной, где жили родственники жены? С тихой и светлой Белоруссией, куда он несколько раз ездил в командировки и возвращался, словно умытый в прозрачной родниковой воде. Наконец, с Казахстаном, где он какое-то время работал, и половина населения которого — русские.

— Эти люди не имеют права жить, — обрывисто дыша, продолжал свою линию электрик. — Надо подкараулить… Не приветствуется… А быть государственным преступником и оставаться ненаказанным приветствуется?

— Их как раз надо оставить жить, — хмуро объявил Волков. — Они должны видеть, што натворили, и мучиться.

Адольф недовольно заёрзал. С осуждением поглядел на учителя.

— Будут эти твари мучиться. Думаешь, у них есть там, внутри, такое, што заставляет нормальных людей мучиться? Вот когда б их Бог наказал… Послал каждому страшную болезнь… Мучительную. Им самим… Их родне… Пусть ба глядели… Выли, как собаки, и знали: это им за миллионы остальных.

— Если я их на этом свете не достану, — опустил тяжёлый кулак на стол Нестеренко, — и если есть тот свет, пойду там в кочегары. Буду жарить. Встречный план возьму, как раньше было… Но не дам ихним душам покоя.

Уже никому не хотелось ни есть, ни пить. Все вроде были вместе, и в то же время каждый по себе. Печально молчала Валентина, изредка взглядывая на Дмитрия. Ушёл к печке Николай, присел там на маленькую скамеечку. Куда-то в угол избы смотрел Валерка, опасаясь встретиться глазами с Адольфом. А егерь, забыв о нём, ждал хоть каких-нибудь утешений от городских. Но что они могли сказать ему, сами чувствующие себя перед новой жизнью, как люди, оказавшиеся на краю неизвестного болота. Одно объединяло мысли: на их глазах произошла гигантская катастрофа, и те, кто её совершил, достойны высшей меры наказания.

— В Новгороде есть памятник «Тысячелетие России», — углублённый в свои мысли, проговорил учитель. — Там изображены все, кто из начальной Руси создавал наше великое государство. Придёт время, и поставят памятник «Разрушители России» где-нибудь…

— …на свалке, — вставил Нестеренко.

— Нет, в людном месте. Их должны видеть. Плевать на них.

Владимир ещё никогда в жизни не чувствовал такого унижения. Какбудто к нему в квартиру залезли воры, раскидали вещи, грязными ботинками наступили на ночную сорочку Натальи, утащили всё ценное, а он, здоровый крепкий мужчина, спецназовец, умеющий победить добрый десяток людей, сейчас не способен даже понять, кого ему надо нейтрализовать.

— Плевать — это ты хорошо придумал, — медленно произнёс электрик. И, заводясь, заговорил быстрее. — Очень хорошо, Вова, придумал. Я понял, как будет их наказывать народ.

Андрей в волнении встал, энергично прошёл по избе, вернулся к столу. Все глядели на него.

— Я сделаю кооператив. Их вон уже сколько! Будет ещё один. Завод, чувствую, угробят. Но мой кооператив будет жить. Его продукция пойдёт нарасхват.

Он помолчал и многозначительно объявил:

— Я буду делать унитазы и писсуары.

Столь неожиданное сообщение развеселило людей. Сумрачное настроение немного просветлело.

— Ну, если только с музыкой, — хмыкнул Савельев.

— С мордами! С ихними мордами. Представляете, приходит мужик в общественный туалет, пристраивается — и прямо в морду «пятнистому». Или сразу троим Существам. А когда по-хорошему… штоб посидеть от души… тут уж, ребята, все они получат сполна.

Мужики захохотали, видимо, представив картину народной мести. Скупо улыбнулась Валентина.

— Ну, ты даёшь, Андрюша! — весело воскликнул Адольф. — Надо же догадаться!

Однако Савельев, тоже улыбаясь, остудил электрика:

— Не выйдет ничево, Андрей, а жалко. Они расценят это, как оскорбление личности. Подадут в суд. Скажут: наладил производство и продажу оскорбительных изделий.

— Какие личности?! — завопил егерь.

— Всё равно нельзя, Адольф. Вот если б Андрей сделал такой унитаз для себя… поставил в своей квартире и не продавал людям на рынке…

— А друзьям могу подарок сделать? — спросил растерянно Нестеренко. — Тебе… Володе… Вот им, — показал на мужиков.

— Подарок, наверно, можно. Я, правда, не специалист, но ведь если ты, он, все мы купим портреты этих деятелей, прибьём их в туалетах, а может, даже приклеим в унитазах, кто нам што сделает?

— Это совсем другое дело. Мне нравится Андрюхина идея, — сказал Волков. — Но время ещё есть. Мы што-нибудь придумаем, Андрей. Как говорит Адольф: «Война план покажет».