Вячеслав Щепоткин - Крик совы перед концом сезона

• Название: Крик совы перед концом сезона
• Автор: Вячеслав Щепоткин
• Издательство: Наш современник 8, 9, 10
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013

Перед нами пять героев в переломное для России время — самое начало девяностых годов. Они абсолютно разные: по своему социальному положению, сфере деятельности, политическим взглядам. Вместе они собираются только на охоте и обсуждают будущее страны. Москвичи самых разных профессий: учитель, врач-хирург, журналист, экономист, заведующий крупной продовольственной базы, электрик объединилась, как любители природы и страстные охотники. Кто-то поддерживает социалистический строй и говорит о том, сколько советское правительство сделало для людей, кто-то считает, что демократы должны прийти к власти. Более того, в острые моменты нашей истории друзья оказываются по разные стороны баррикад. Вместе они собираются только на охоте и обсуждают будущее страны. Однажды в конце сезона приятели услышали крик совы, удивились, что сова кричит не вовремя. Экономист, веривший в приметы, объявил, что это не к добру. В стране началась перестройка, противоалкогольная кампания. Сразу же возник дефицит продуктов и товаров первой необходимости. Появились призывы к демократическим реформам, возникли различные новые партии. Обсуждая экономическую и политическую ситуацию в стране, герои вспоминают первых лиц государства: Хрущева, Брежнева, Горбачева, Ельцина, с приходом которого многие связывали улучшение жизни в стране. Герои живут и действуют на в обширном историческом фоне; для лучшего понимания ситуации автор вводит в повествование множество подлинных фактов, приводит исторические данные. На страницах появляются Горбачев, Ельцин, Яковлев, Крючков и многие другие действующие фигуры того времени. Последовательно автор разворачивает картину умирания великой страны, подробно показывает, что именно потеряли советские люди после ее крушения. Роман читается легко, в нем сохранена разговорная речь, а действующие лица всем известные политики, многие из которых живы и сейчас. По жанру это скорее — роман-памфлет. Читатель получит ответ на вопрос, который до сих пор дискутируется в нашем обществе: каковы причины распада страны? Виноваты система или внешние силы, или и то, и другое.

---

Ему нравилась усадьба Голубцовых. На небольшом участке выделенной государством земли башковитый Егорыч, тогда ещё, правда, просто Дмитрий, в 50-х годах начал строить дом с таким расчётом, чтобы потом его можно было расширять, пристраивая новые помещения. Ко времени появления зятя дом уже состоял из кухни, столовой и четырёх комнат. Затем с участием сына и Волкова была пристроена ванная комната и тёплый туалет. Места хватало всем. А когда Вадим получил от завода квартиру и оставил «родовое гнездо», старшие Голубцовы затосковали. Поэтому каждый приезд дочери с зятем и внучкой был для них праздником.

Охотно ездили сюда и Волковы. Тут расслаблялись после московской нервозности, наедались овощами и фруктами. Владимир особенно любил давно придуманный тестем «живой компот» — намятую в холодной водопроводной воде вишню.

Но в этот раз только внучка была беззаботной. Сначала Наталья привезла новость: она — первая жертва новых политических репрессий. Затем приехал какой-то не в себе Волков. Часто сидел задумчивый на веранде, крутил кончик уса, оживлялся лишь, когда тесть звал на рыбалку. Будними вечерами отплывали недалеко: к острову среди Волги или в одну из множества проток. В конце недели отправлялись с ночёвкой дальше. Спали в моторке — лодка была просторной и удобной. Однако прежнего азарта и полной отрешённости от житейских забот теперь у зятя не было. Как-то на вопрос Дмитрия Егоровича, в чём дело, ответил: «Сам видишь, што творится в стране. Гонят её к пропасти. А мы ничево сделать не можем».

Настроение немного улучшилось, когда Наталье позвонила из Москвы редакторша Центрального телевидения, в программе которой Волкова участвовала вместе с Савельевым. Она узнала, что Наталью уволили из газеты, и предложила ей работу. Первого августа жена уехала в Москву и сразу включилась в передачу. Через несколько дней Владимир со всеми Голубцовыми сидел у телевизора и смотрел на свою красивую Ташку, которая вела разговор с двумя готовыми разорвать друг друга министрами: союзным и российским.

Наталья звонила почти каждый день. Однажды сказала, что встретила Савельева. Тот передавал привет Владимиру, завидовал ему. Пообещал после возвращения из Молдавии, куда собрался на неделю, приехать в командировку в Волгоград, чтобы хоть раз съездить на рыбалку.

О московских политических делах Наталья говорила с тревогой. Митинги шли ежедневно. Споры между ораторами стали переходить в драки. Чаще всего потасовки затевали люди, которых приводили демократы. «Народ, Володь, просто сходит с ума. Вчера нашему оператору разбили камерой лицо. Ударил какой-то дурак кулаком по камере, когда наш парень снимал зачинщика драки. Российский Верховный Совет принял закон о приватизации государственных предприятий. Никто не знает, как это будет, но верят демократам. Те говорят: всё разделим, и все будут богатые. Горбачёва сильно ругают. Прошёл пленум ЦК. Там его только критиковали. Никто не похвалил. Но не осмелились снять. Отложили на осень… На съезд».

«А зря, — сказал Волков. — Его давно надо гнать. Выгонят — замена найдётся. Ты Виктору телефон дай. Пусть позвонит перед приездом».

Затащив лодку в специальный гараж на берегу — в него прямо от воды по двум швеллерам ходила тележка, Владимир хотел взять только рыбу, а снасти и одежду оставить в лодке. Но Дмитрий Егорович не разрешил.

— Лазить стали. Раньше было спокойней. Сорвали народ с порядка.

Дома у Голубцовых оказался Вадим.

— Вы прям не разлей вода. Казаки-разбойники.

— А почему ты сомневаешься? — перехватив садок с рыбой в левую руку, поздоровался Владимир. — Я отцу говорил: давай пороемся в корнях. Наверняка где-нибудь с казаками переплелись. Начиналось-то казачество и с нынешней Воронежской земли.

— Кто-й-т тебе сказал? — остановился удивлённый тесть. — Самый смелый народ ниже шёл. На нашу теперь территорию. В низовья Дона. К Центру-то жались, кто терпеливей. А те, кто буйные… горячие — те в степя.

— Эт потом, Егорыч. Сначала убегали не слишком далеко от Москвы. Помещика подпалит… за то, што его девку тот поимел… И в бега. В Дикое поле. А оно — рядом. Даже трудно себе представить — все теперешние чернозёмные области лет пятьсот назад были Диким полем. Там и зарождалось казачество… Потом начало растекаться… Отчаянных-то прибавлялось. Между молотом и наковальней сформировалась самая боевая часть славянства.

— Каким ещё молотом?

— Ну, как же! Сверху — крепнущее государство. Стучало по башке, как молотом. Снизу — сперва кочевники, затем горцы. Тоже надо было отбиваться. Вот так и появилась крепкая ветвь народа.

— Пока её не порубали, гады, — насупился тесть. И, помолчав, добавил: — Нельзя нам этого забывать. Народ, у которого нет памяти о своей беде, не заметит прихода новой.

После ужина, когда за столом остались одни мужчины (бабушка с внучкой ушли на веранду), Дмитрий Егорович опять вспомнил расказачивание. Вадим приехал на машине — поэтому пил чай. А Волков с тестем, который ради приезда дочери с семьёй взял отпуск, время от времени наливали в стопки самогон.

— Вот вам об этом надо говорить. И уж тем более им, которые растут, — кивнул старик в сторону веранды. — Штоб не прерывалась память в народе. А то загомонили… эти… Демократы! Забыть, говорят, надо прошлое! Хватит прошлым попрекать! Пора начать примирение. А сами Сталина изрешетили, собаки. Вы сначала вспомните всех, кто казаков тыщами убивал. Женщин и детей казацких на пулемёты гнал. По именам назовите каждого. А потом подумаем о примирении.

— Помнить должны лидеры, — заметил учитель. — Народ — он ничево не решает.

— Не скажи! — возразил Вадим. — Он-то как раз и есть главная сила. Ты ведь не будешь отрицать: народ движет историю.

— Буду, — заволновался Волков. В последние годы он много об этом думал и пришёл к твёрдому отрицанию марксистско-ленинских утверждений, будто не личности, а массы играют главную роль в истории.

— Не народ движет историю, а народом двигают её. Улавливаешь разницу? Народ — это пушечное мясо истории. Таран, которым разбивают подлежащее слому. Но направляют это орудие Личности! Единицы. Вся история человечества — это история Личностей. Именно они поднимают массы, поворачивают их.

Иногда Личности вырастают из массы, аккумулируют её подспудные настроения, озвучивают их, делают широкими и возглавляют сформированные под этими настроениями движения.

Но нередко бывает по-другому. Это когда Личности излучают на массы свою идею. Получают всё больше сторонников, активистов… Своего рода апостолов… проповедников. Те начинают вовлекать в орбиту идеи новых людей, становятся организующим ядром, раскачивают народные массы. После чего Личность двигает народ на реализацию своей цели.

— По-твоему, народ ничево не значит?

— Значит, — вздохнул Волков. — Когда приходит время бороться за идею. Головы класть… Но гораздо больше значат те, кто формируют Личность, её представления об устройстве мира и общества. Вот эти вложения являются главными.

— А Горбачёв, Володь, личность или кто? — спросил подвыпивший тесть, и по его интонации, по выражению суховатого, в морщинах лица, на котором нехорошим огоньком блеснули сощуренные рыже-карие глаза, Волков понял, в каком ответе тот не сомневается. Владимир вспомнил зимнюю охоту, слова Адольфа и хмыкнул, распушая усы.

— Я бы мог тебе сказать словами знакомого егеря. «Гондон штопаный». Но, к сожалению, Егорыч, Горбачёв — тоже личность. Правда, случайная. С маленькой буквы, в отличие от многих других до него. Личности, как правило, появляются на дороге истории, когда общество замедляет ход. Возникает глубинный… массовый вопрос: идти ли по этой дороге дальше вперёд, строя её в соответствии с новыми технологиями… новыми представлениями… Или круто отвернуть в сторону… Не зная, што там за кюветом. Может, трясина… Может, обрыв…

Для таких моментов требуется Личность масштабная. Я бы даже сказал, Богом подобранная. А у нас оказался случайный человек.

— Я всё жду, когда его скинут, — заявил тесть. — В партии-то вон сколько народу! Неужель не видят? Сколько вас там, Вадька?

— По-моему, миллионов девятнадцать… Правда, сейчас много вышло.

— Вот видишь, Вадим, — невесело сказал Волков. — Целая европейская страна! А поскольку нет Личности, плавают в дерьме. И остальной народ в таком же разброде. Насыпали ему в мозги чёрт-те чево. Белого и чёрного. Случись што — не сразу сообразит, какую сторону занимать.

— В разброде — эт ты правильно говоришь. У нас даже не знаю, кто демократам на заводе верит. Ну, есть, может, немного. Но ведь и правительству горбачёвскому никто не верит. Про него самого — разговору нет.

— Надо порядок вернуть, — поднялся Дмитрий Егорович. Подошёл к тумбочке, на которой лежали папиросы. — Пошли, Вов, покурим (в доме он не курил и никому не разрешал). — Когда нет дисциплины, будет один бардак. Демократия будет, как сегодня, ети её мать…