Михаил Ишков - Супердвое. Версия Шееля

• Название: Супердвое. Версия Шееля
• Автор: Михаил Ишков
• Жанр: Боевик
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9533-6559-8

Тайны Великой Отечественной уже седьмое десятилетие притягивают всех, чьи отцы и деды погибли на полях сражений. Мы до сих пор ищем объяснение несоизмеримости наших потерь в сравнении с другими участниками антигитлеровской коалиции. В ход идет все, что может предложить историческая наука на сегодняшний день: и что воевали мы бездарно, и что в самый ответственный момент подвело руководство, и что отставание в технике сказывалось. Но ответа на главный вопрос - почему вплоть до 1943 года агрессор сумел обеспечить такое громадное превосходство в личном составе? - до сих пор нет. Как получилось, что врагу удалось сосредоточить на восточном направлении свои главные силы, ведь мы же не первые вступили в войну? Может случиться так, что без согласия в этом вопросе, без точного и взвешенного ответа на него нам вновь придется бросить в бой миллионы наших детей и внуков.

---

* * *

Вывод о наличие устного сговора между Германией и Великобританией подтверждается анализом агентурных сообщений, пришедших из других источников. Прежде всего обращает на себя внимание высказывание Гитлера, сделанное весной 1941 года.

Из сообщения военного атташе в Бухаресте от 13 мая 1941:

« Один немецкий источник в Бухаресте сообщал, что, имея в своих руках огромную военную машину, готовую к действиям, Гитлер полон решимости «ударить и освободить Европу от сегодняшних врагов… Наш поход на Россию будет военной прогулкой». Этот источник напрочь отверг утверждение, что Гитлер избегает войны на два фронта, сказав при этом, что «так было раньше, но теперь мы не имеем двух фронтов. Теперь положение изменилось… Англия теперь уже не фронт».

« … Источник «Дора»* (сноска: Шандор Радо в Швейцарии.) в своем сообщении ссылается на достоверного информатора в Берлине по кличке «Люси».

На совещании в Мюнхене 3 и 4 мая 1943 года, посвященному наступлению под Курском, Гудериан, выразился следующим образом: «Мы не в состоянии еще раз пополнить Восточный фронт свежими силами в течение 1943 г.; больше того, мы должны теперь думать также и о снабжении Западного фронта новейшими танками, чтобы уверенно встретить подвижными резервами ожидаемую в 1944 г.высадку десанта западных держав».

Другими словами, генерал–инспектор панцерваффе, решительно выступавший против операции «Цитадель», знал, что в 1943 году никакой высадки в Европе не будет и к ней можно будет подготовиться, если не предпринимать очередных авантюр на Восточном фронте.

По сведениями из непроверенного источника в конце сентября в Берлине на совещании высших военных чинов начальник генерального штаба вермахта, генерал Кейтель заявил:

«Наша ближайшая задача, продолжая вести оборону на востоке имеющимися там силами, отразить большое наступление на западе, которое, безусловно, предстоит. В связи с этим имеется намерение захватить инициативу в свои руки, чтобы иметь возможность перебросить на восток и в район Средиземного моря войска, необходимые для наступательных боевых операций, способных решить исход войны. До этого момента следует и дальше изматывать противника на фронтах на востоке и в Италии, ведя в рамках стратегической обороны отдельные наступления, и упорно удерживать свои рубежи»

В ноябре 1943 года источник «Второй» прямо подтверждает наличие сговора:

« … В беседе бывший имперский министр экономики и бывший президент Рейхсбанка Ялмар Шахт недвусмысленно заявил, что «в мае 1940 года с ведома фюрера Рудольф Гесс, тайно перелетевший в Англию, заключил с правительством Ее величества джентльменское соглашение, по которому оба побережья Ла–Манша признавались нейтральной зоной для сухопутных войск. Соглашение было заключено на три года, в течение которых ни та, ни другая сторона не должна была нарушать принятые на себя обязательства».

«…в связи с вышеизложенным можно считать позицию Англии выявленной в той мере, какая необходима при определении общей линии переговоров с нашими союзниками на Западе.

В настоящее время нами планируется проведение оперативных мероприятий, направленных на окончательное выяснение…».

* * *

Из воспоминаний Н. М. Трущева:

« … с решением Политбюро, касавшимся позиции Советского Союза в отношении второго фронта, меня познакомил Берия.

— Сейчас не сорок первый и не сорок второй год. Мы наступаем, так что сейчас не время будировать этот вопрос! – и передал папку с собранными мной материалами. На ней наискосок красным карандашом была наложена резолюция:

«Отложить до лучших времен.

И. Сталин».

После короткой паузы Берия неожиданно признался.

— Да–а, этот Гэсс доставил нам хлопот. Когда ми перед самой войной прочли о его бегстве, прямо ошалели. Сначала даже не поверили.

Я не поверил!!

Это же нада! Не только сам сел за управление самолетом, но и выбросился с парашютом. Когда поймали, назвался чужим именем. Чем не подвиг разведчика? Сталин тогда поставил перед Молотовым вопрос, кто из наших членов Политбюро способен на такое? Вячеслав порекомендовал Маленкова, посколку тот шефствовал в ЦК над авиацией.

Берия неожиданно рассмеялся.

— Хозяину идея понравилас. Он обратился к Маленкову – справишься, Георгий? Затем предложил членам Политбюро – давайте сбросим Маленкова на парашюте к Гитлеру, пусть уговорит его не нападат на СССР… Ты бы видал лицо Маленкова…

После паузы Лаврентий предупредил.

— Забудь об этом. Нигде не пиши. Нэ надо.

— Так точно, товарищ нарком… »

* * *

Трущев не ограничился включением в свои воспоминания этих отрывков. После войны, отсидки и выхода на пенсию он многое добавил к этому впечатляющему документу. Это неопровержимое свидетельство того, что Николай Михайлович из тех, кто относился к порученному делу мало сказать добросовестно, но и с душой.* (сноска: Дополнительные материалы по этому ключевому вопросу для хода ведения боевых действий на Восточном фронте и невообразимо громадному количеству наших людских потерь смотри в «Приложениях» к воспоминаниям. На необходимости сведения воедино всех представленных документов Трущев настаивал особо. «Меня, – заявлял он, – не устраивает роль птицы–говоруна.

Николай Михайлович имеет на это право. Он внес свой вклад в победу.)

Глава 4

Из воспоминаний Н. М. Трущева:

« …с 3–го на 4–ое декабря 1943 года за мной прислали машину. Это была первая за последние три недели ночь, которую мне разрешили провести дома.

Машина мчалась по ночной Москве на предельно допустимой скорости. В душе все трепетало. Что могло случиться за несколько часов, которые я провел дома с Татьяной? В чем допустил промашку? Где прошляпил? Если по «близнецам», там вроде все было чисто. Никто из тех немногих сотрудников, кто был привлечен к этой операции, не испытывал особой тревоги за нынешнее состояние дел.

Я перебирал задание за заданием и не мог обнаружить какое‑нибудь существенное упущение, но за всеми этими успокоительными припоминаниями угрожающей тенью очерчивался страшный волосатый кулак, с которым мне пришлось познакомиться в октябре сорок первого. Не везет ли меня молчаливый шофер прямо в объятия Абакумова? Я однажды побывал у него, с тех пор красавец–генерал далеко пошел, теперь он командует СМЕРШем и вряд ли будет лично пачкать руки о такого замухрышку как я?

Ближе к Лубянке сумел взять себя в руки – двум смертям не бывать, одной не миновать. Поживем увидим, нарком в Сталинграде, осматривает вместе с Хозяином место былого сражения, мой непосредственный начальник только послезавтра должны были возвратиться из Тегерана, а Всеволод Николаевич всегда держался со мной предельно корректно – понятно, до того момента, пока Петробыч заказывал мне справки.

Машина подкатила к служебному подъезду – слава Богу, не к подъезду внутренней тюрьмы. Значит, этот вызов пока не заслуживал допроса с пристрастием и увесистого кулака.

На вахте дежурный сержант предупредил, чтобы я поторопился и что генерал–лейтенант Федотов ждет меня в своем кабинете.

— Петр Васильевич уже прибыл? – наивно поинтересовался я.

Сержант не ответил, и я направился в ту часть здания, которую занимало контрразведывательное управление, по–нашему КРУ.

Как только я вошел в кабинет, Петр Васильевич первым же вопросом поставил меня в тупик.

Он спросил, когда я, сотрудник ГБ, думать буду и, продемонстрировав снабженное всякого рода грифами и резолюциями спецсообщение Второго, жестко поинтересовался

— Или победа на Курской дуге вас совсем расхолодила?

Следом Федотов взял мою справку, швырнул ее на стол – с визой Петробыча!! – и тут же без перехода предупредил.

— Я приведу вас в чувство. Мне это труднее сказать, чем сделать!!

Кажется, я уже упоминал, мне повезло с начальником. Порой Петр Васильевич проявлял нерешительность, иногда был медлителен, но в ту ночь от его былой интеллигентности, тем более нерешительности, не осталось и следа. Правда, с «вы» ни разу не сбился, обходился без грубостей, без бериевских площадных выражений, но эту выволочку я запомнил на всю жизнь. В ту ночь он ни разу не назвал меня «голубчиком».

Я стоял на вытяжку.

— Почему спецсообщение Шееля не было передано мне в Тегеран? – спросил он.

— Не было приказания, – невпопад ответил я. – Я послал сводку.

— Ах, не было приказания! Сводку, видите ли, послал!! Времени не хватило?! А на беллетристику, – он указал на документ с визой Петробыча, – у вас, капитан Трущев, времени хватило?! Если вы решили, что ваши глубокомысленные соображения насчет полета Гесса позволят вам проявлять элементарное разгильдяйство в других делах, глубоко ошибаетесь. Я сумею внушить вам уважение к конкретной работе. Вся высокая политика, капитан, делается на основе вот таких сообщений, как это.