Михаил Ишков - Адриан. Золотой полдень

• Название: Адриан. Золотой полдень
• Автор: Михаил Ишков
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-17-046032-8

Новый роман современного писателя М. Ишкова рассказывает о жизненном пути знаменитого римского императора-интеллектуала Публия Элия Адриана.

---

Это вряд ли! Сколько достойных людей были растерзаны этой самой необходимостью! Без всякой на то причины. Нет, он не мог — не смел! — считать себя избранным. Ведь если задуматься, каждый пытался утянуть его в свою сторону. В чем разница между потугами Квиета, Цельза, того же Пальмы, внушить ему благоговение к солдатской дружбе (он никогда не был дружен с этими вельможами, они всегда презрительно отзывались о нем, как о «мелкой сошке») и хитроумными, пересыпанными насмешками маневрами Адриана? Все они старались заманить его в свои сети, и только судьба помогла ему каждый раз выкарабкиваться из могилы.

Последняя мысль вызвала раздражение — это пустая философия. Если откровенно, Лонга очень удивил интерес, который все эти доброхоты проявляли в его наложнице Зие. Неужели плотское насыщение какого‑то калеки — префектишки так заботило их? Тот же Ликорма! При первой же встрече вольноотпущенник удивился — как, ты явился один?! Без подобающей тебе свиты? Ликорма был важен, надут, руки сложил на выступающем животе, на голове парик. На пальцах перстни. Чтобы камни в перстнях более отчетливо бросались в глаза, он время от времени пошевеливал пальцами.

Ларций понять не мог, какую свиту имел в виду бывший раб? О свите, положенной Ларцию, в приказе не было ни слова. Неужели Ликорма не знал, что Лонг всегда выполнял приказы налегке, имея при себе только римскую невозмутимость, оружие и верность долгу? Он позволил себе поинтересоваться у вольноотпущенника, о какой свите тот ведет речь и зачем Лонгу свита?

Как же, объяснил вольноотпущенник, другу царя полагается свита, невеликая числом, но вполне почетная. Неужели Ларций не захватил с собой горячую дакийку? Как же он обходится без женщины? Если у тебя есть нужда, предложил он, ты только моргни, и я пришлю тебе красивых мальчиков. Это предложение вызвало недоумение — Ликорма прекрасно знал, что Лонг привязан к женщинам, привык пользоваться их ласками!

Прощаясь, вольноотпущенник добавил — странно, приказ ты поспешил выполнить, а позаботиться о том, чтобы поездка была не только полезна, но и приятна, не удосужился. Если желаешь, я мог бы выписать Зию в ставку? Ее доставят очень быстро.

Помнится, Ларций после этих слов окончательно остолбенел — зачем это Ликорме?

У него нет других забот?

Мнением Ликормы Лонг всегда дорожил, однако укор, который он выслушал в Хараксе, произвел на него убийственное впечатление. С той поры Ларция неотвязно преследовали сомнение — так ли благороден Ликорма, каким был в добрые старые времена? Чего добивался вольноотпущенник, разговаривая с римским патрицием в снисходительно — назидательном тоне? Как вообще он решился на подобную дерзость?! В былые годы Ликорма отваживался давать советы только в том случае, когда ему приказывал хозяин. Теперь, выходит, наступили новые времена? Трудно поверить, чтобы императора заботила судьба успевшей досадить его семье наложницы.

Вот еще какое соображение оформилось во тьме, вот о чем следовало непременно поразмыслить.

Ларция неприятно поразила нерасторопность вольноотпущенника. Проморгать начало восстания, тем более его размах — это было так непохоже на всезнающего руководителя соглядатаев — фрументариев! Неудачным выглядел и совет подкупить шейхов обилием золота. Провинция Аравия, вплоть до южного окончания Аравийского полуострова, где были устроены форпосты для контроля над морским торговым путем, была покорена наместником Авлом Корнелием Пальмой более десяти лет назад. Пора бы начальнику тайной канцелярии разобраться, каковы нравы местных варваров и что их интересует в первую очередь. Адриан, сидевший в Антиохии не более двух лет, времени зря не терял, а вот чем все это время занимались агенты — фрументарии Ликормы в столице новой провинции Петре, непонятно.

Удивительно, но Цельза и Квиета тоже беспокоило воздержание, которому добровольно подверг себя Ларций. Максим даже предложил срочно вызвать дакийку в ставку. Мол, время до начала похода еще есть, она успеет добраться до Харакса.

Пытаясь отвлечься мыслями от Зии, Ларций теперь по — новому взглянул на ближайших к императору персон.

Ликорма всегда считался тенью императора, его глазами и ушами, от которых ничто не могло укрыться. Теперь, в ночной мгле перед внутренним взором ясно обозначились непомерно растолстевшие пальцы Ликормы, поразившие Ларция еще при первой встрече. Они были унизаны перстнями. Четыре перстня!

Не многовато ли для бывшего раба?

Ликорма и с виду обрюзг, налился чиновным чванством, напялил парик. Он теперь не только позволял себе перебивать докладывающих Траяну деятелей, но и вставлять замечания в слова принцепса.

Другое удивляло — вольноотпущенник по — прежнему пользовался полным доверием императора! Эта нелепость не давала заснуть до рассвета. Сомкнул глаза только с восходом солнца, когда в голове окончательно перемешалось недоумение, страхи и нестерпимое желание Зии.

Если любовную жажду он молча перебарывал в душе, то сомнениями насчет Ликормы отважился поделиться с Плотиной, с которой особенно сдружился за эти месяцы.

Случилось это в Гиерополе, куда караван прибыл из Пальмиры. Путь был кружной, добраться до столицы провинции через Дамаск было куда быстрее, но тот маршрут пролегал по Сирийской пустыне, вдали от крупных населенных пунктов, в безлюдной местности, где полностью властвовали племена кочевых арабов.

Вечером Плотина пригласила Ларция отужинать с ней. Префект, положившись на деликатность императрицы, рискнул завести разговор о том, чего ему ждать в ближайшем будущем? Объяснил — он долго помалкивал, приглядывался и уверен, что его благодетельница не лишила его своего расположения. Хотя бы в память о Волусии. Он уверен, ему нельзя бросать императора в настоящем положении. Более чем когда‑либо рядом с Марком должен быть человек, свободный от всяких иных пристрастий и способный помочь ему в трудную минуту.

Императрица, расположившаяся на ложе, подперла голову согнутой в локте рукой. Смотрела холодно, не мигая — глаза у нее были крупные, по — коровьи спокойные, — наконец, коротко поинтересовалась.

— Другими словами, верный друг?

— Да, достойная, — ответил Ларций, занимавший место напротив Плотины.

Их разделял столик, на котором в стеклянной вазе горкой лежали виноградные грозди, пересыпанные крупными, покрытыми влагой маслинами. Рядом, на серебряной тарелочке, финики и печеные каштаны.

— Но теперь, в ставке, — признался префект, — бескорыстная дружба почему‑то приравнивается к должностному преступлению. Я хотел посоветоваться с Ликормой, но тот мало того, что обзавелся париком, так еще посоветовал мне выписать из столицы известную тебе женщину по имени Зия. Странный совет для человека, озабоченного тем, чтобы императору было спокойно. Вообще, за последнее время я наслушался столько странных советов, что не совсем понимаю, что это — императорская ставка или подобие балагана, в котором решили поставить непритязательную народную комедию под названием «восточный поход». Ты одна сохранила благоразумие и достоинство.

Помпея Плотина, как обычно, не спешила с ответом. Скупо усмехнулась, затем взяла обязательную виноградину, принялась жевать ее. Пожевав, несколько раз моргнула, наконец, ответила.

— Промашка с восстанием, с подкупом шейхов, даже досадная для мужчины в его годы трепетная забота о своей внешности, — это полбеды, Ларций. Знал бы ты, в каком свете наш старый друг рисует Марку положение в государстве. Не знаю, какие донесения шлют его фрументарии, только, по словам Ликормы, в империи повсюду тишь да гладь. Ты проехал Италию, побывал в Антиохии, в новых провинциях. Можешь ли ты подтвердить, что италийский народ, да и все иные, подвластные нам народы спят и видят, как бы император побыстрее добрался до Индии?

Ларций не удержался — хмыкнул, пожал плечами.

— Нельзя сказать, чтобы Рим и Италия оставались равнодушны к победам Марка, однако мне показалось, что простолюдинов более волнует непомерный рост налогов и дороговизна продуктов. Цены окончательно взбесились, по крайней мере, в Риме.

— Вот и Адриан докладывает, в провинциях стонут от неподъемных налогов. Теперь добавились еще какие‑то чрезвычайные поборы, кое — где доходящие до трех драхм. Ликорма утверждает, что эти взносы — дело добровольное. Их собирают по инициативе самих граждан, исключительно из всенародной любви к императору. Мы сидим на вулкане, а начальник фрументариев убеждает Марка, что главная задача, как можно скорее сокрушить Хосроя и на его плечах ворваться в Индию. С чего бы это, Ларций?

— Я не хотел бы комментировать взаимоотношения таких важных особ, — уклончиво ответил префект.

— Теперь поздно изображать из себя простачка, не желающего ни во что вмешиваться. Здесь как рассуждают — ринулся в Азию, значит, решил примкнуть к какой‑то партии. Значит, тебе известно что‑то такое, что неизвестно другим. За тобой пристально следят, Ларций, и пусть тебя помилуют боги, если ты обманешь ожидания одной из сторон.