Михаил Ишков - Траян. Золотой рассвет

• Название: Траян. Золотой рассвет
• Автор: Михаил Ишков
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-028168-4

Новый роман современного писателя М. Ишкова посвящен жизни и деятельности одного из самых известных правителей мировой истории — римского императора Траяна (53-117).

---

Ларция взяла волчья тоска — зачем он приперся к этому старому пню? Чтобы услышать байки времен ганнибаловых и покорения греков? Тоже мне стратег нашелся! Тут же осадил себя — на что он, собственно, рассчитывал? Homo homini lupus est. В Риме любят повторять эти слова Плавта.

Между тем старик в белой тоге с широкой красной полосой поделился с гостем.

— Вот чем, Ларций, я теперь заполняю досуг. Собираю все, что способно подтвердить остроту ума и находчивость, более всего необходимые на войне. Я хочу собрать как можно больше примеров, способных научить, а в трудную минуту и помочь любому полководцу принять верное решение. Надеюсь увидеть тебя в числе первых читателей и дотошных критиков моего труда.

Ларций криво усмехнулся.

Старик улыбнулся.

— Полагаешь, ко времени ли старый веник вроде меня взялся за описание деяний тех, кто в полной мере освоил искусство войны? Я считаю, что любое полезное дело всегда ко времени. Например, гимнастика. Мне скоро семьдесят, но я ежедневно проделываю полезные упражнения, совершенствуюсь во владении оружием и совершаю дальние прогулки. А ты? Приседаешь ли по утрам? Разводишь руки в стороны? Тренируешься ли в метании дротиков с коня, не растерял ли навыков обращения с длинным сарматским копьем — кóнтосом?

— В моем положении, — пожал плечами гость, — более пристало позаботиться о памятнике, который поставят в семейной усыпальнице, чем о рукомашестве и ногодрыжестве. Тем более о сарматском копье. Конечно, если найдутся люди, которые предложат в самое ближайшее время применить его на деле, я докажу, что и однорукий способен на многое.

Наступила тишина. Фронтин помолчал, наконец, усмехнувшись, ответил.

— Я смотрю, ты повесил голову, дружок. Расходы на памятник излишни; память о нас будет жить, если мы заслужим этого своей жизнью. Неужели ты поддался страху?

Ларций пожал плечами.

— В моем положении волей — неволей поддашься страху.

— Страх, Ларций, всего лишь ожидание зла. Это движение души неразумно, оно ни в коей мере не согласуется с человеческой природой. Ведь ты же не будешь спорить, что твоя природа есть часть природы космической?

— Спорить не буду, — осторожно ответил гость.

— И правильно.

Ларций шумно выдохнул.

— Все это слишком сложно для меня, Фронтин, — признался он. — Я не понимаю, чем в моем положении может помочь знание о том, что моя природа связана с природой космической.

— Это и радует, — улыбнулся хозяин.

— Что именно, — нахмурился Ларций.

— Твоя искренность. Твое твердое намерение следовать велениям собственной природы, ведь, как я слышал, ты не отказался от родителей?

— Это не выход, — мрачно буркнул гость.

— Конечно. Твоя единственная опора — это выдержка, римская невозмутимость и мужество. Это немало.

— Невозмутимость невозмутимостью, но если дела и далее пойдут в том же порядке, мне придется расстаться не только с имуществом, но и с жизнью.

Фронтин улыбнулся и похлопал молодого человека по плечу.

— Я смотрю, ты совсем раскис, Ларций. Гони дурные мысли!

После короткой паузы старик добавил.

— Ты всегда был мне приятен, поэтому я рискну дать тебе совет, вполне вытекающий из осознания, что ты разумное существо и часть космоса. Что и в тебе живет частичка одухотворяющей мир, горячей пневмы. Попробуй последовать за своим ведущим. Ты всегда был рассудительным, спокойным человеком. Не теряй надежды, займись гимнастикой. Я знаком с греком, искусным механиком. Он творит чудеса. Одному моему знакомому соорудил такой кинжал, что его можно упрятать в наручной повязке. А какие искусственные руки он изготавливает! Любо — дорого посмотреть. Пальцами на такой руке вполне можно удерживать фиал, полный вина. Или поводья коня. Вот тебе мой совет — закажи ему протез, пригодный для использования и в походе, и в бою, и в домашней обстановке. Другими словами, отыщи в себе согласие с самим собой.

— Полагаешь заказать протез — это наилучший выход в моем положении? Тогда я буду спокоен и за имущество, и за родителей?

— Безусловно.

Они помолчали, после чего хозяин задал неожиданный вопрос.

— Как тебе Траян, Ларций?

— Который? — не сразу сообразил гость. — Отец или сын?

— Сын, наместник Германии.

— Я с ним едва знаком. Мы встречались в Германии, куда Марк перегнал свой легион, и еще раз здесь в Риме, в девяносто пятом году. Семья хорошая, знатная. Отзывы положительные. Громила что надо, спит на голой земле, вынослив, как мул. Любимое развлечение — охота, и чтобы в диких местах, и чтобы до истомы.

— Значит, любит продираться сквозь дебри? — уточнил хозяин.

— Не только. Еще любит лазать по горам. Ребята рассказывают, где не появится, ни одной горы не пропустит. В Альпах влез на самую высокую вершину. А еще любит плавать по морю, когда оно неспокойно. Или грести на лодке. Оружием владеет хорошо.

— Лучше тебя? — усомнился Фронтин.

— Иберийским мечом лучше. Пилумом* (сноска: Особого рода копье, которым были вооружены римские легионеры, начиная с реформ Гая Мария. Оно отличалось большим весом и длинным (не менее метра) наконечником. Щит, в который попал пилум, было невозможно удержать в руках, и противник вынужден был бросать щит, что ставило его в невыгодные условия в рукопашной схватке.) лучше — на расстоянии сорока шагов попадает в медную монету. Сказать, кто в бою лучше владеет щитом, трудно, я — конный. Характер у громилы спокойный, нос не задирает, хотя в тридцать восемь лет стал консулом. Другой на его месте уже из носилок не вылезал бы, а этот в походах идет впереди войска. Шаг хороший, ровный.

— Это радует, — одобрил хозяин.

— Что радует? — не понял Ларций.

— Что шаг широкий, ровный…

— А — а.

На том и расстались.

Через несколько дней, еще раз обстоятельно обдумав состоявшийся разговор, Ларций обнаружил в словах старика некое умолчание, неожиданно больно его задевшее. Что‑то Фронтин не договаривал — и насчет механической руки, и насчет кинжала, который оказывается можно незаметно пронести в наручной повязке. Интересно, зачем кому‑то понадобилось проносить оружие, спрятанное под повязкой?

В любом случае эта скрытность крепко обидела Лонга, однако, как ни странно, она же и подарила трепетную надежду. Неужели в Риме нашлись люди, которым более невыносимо состояние страха и ощущение пропасти, в которую по милости озверевшего тирана катилось государство? Неужели кто‑то всерьез взялся за особого рода гимнастику, которой увлекались Брут и Кассий* (сноска: Руководители заговора против Юлия Цезаря), за организацию проноса кинжала в тщательно охраняемые покои императора? Через неделю, решив проверить, в верном ли направлении работает мысль, Ларций решил повторить опыт и навестить давнего покровителя их семьи, также бывшего консула, Кореллия Руфа.

Кореллию в ту пору уже было далеко за семьдесят, возраст вполне праотческий, однако Руф встретил гостя живо и радостно, назвал «сынком», похвалил, что сохраняет достоинство и, находясь под следствием, осмелился навестить впавшего в немилость, больного старика. В юности Кореллий заболел подагрой. Эта болезнь передалась ему от отца. «Болезни, сынок, как и все прочее, передаются по наследству», — со вздохом объяснил хозяин, когда они устроились в спальне, где тот также принимал еду. Кореллий пригласил разделить с ним трапезу. В еде Руф по — прежнему был умерен, ел только овощи. Особенно налегал на репу, нахваливал ее, называл чудодейственной.

Ларций положил в рот несколько вымоченных в оливковом масле долек, с кислым видом пожевал. Затем Руф жестом отослал из спальни рабов. Такой уж у него был порядок, когда приходил близкий друг, все удалялись, даже жена, хотя она умела свято хранить любую тайну.

Когда они остались одни, хозяин спросил.

— Как ты думаешь, Ларций, почему я так долго терплю такую муку? Да чтоб хоть на один день пережить этого грабителя Домициана. Дали бы мне боги достойное подобному духу тело, я бы не задумываясь выполнил то, чего желаю.

Ларций воскликнул.

— Благодарю тебя, дядюшка! Ты первый и единственный, кто не побоялся высказать вслух то, о чем я все эти месяцы мечтаю. Я мог бы помочь тебе в этом деле. Даже несмотря на то, что у меня всего одна рука.

— Ну — ну, сынок, — улыбнулся хозяин, — никогда не спеши заняться грязной работой. Разве мы не римляне, не властелины мира, чтобы самим пачкать руки? Пусть ее исполнят скверные люди. В Риме таких достаточно, особенно среди пришлых. Ты лучше скажи, знаком ли ты с Марком Ульпием Траяном?

Ларций открыл рот от удивления.

— Дался вам этот Траян! Куда не придешь, все разговоры только о наместнике Верхней Германии.

— Кто еще интересовался Траяном? — как бы невзначай спросил Кореллий.