Войцех Жукровский - На троне в Блабоне

• Название: На троне в Блабоне
• Автор: Войцех Жукровский
• Издательство: Радуга
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1989
• ISBN: 5-05-002369-6

В сборник сказочно-фантастических произведений известного польского писателя Войцеха Жукровского (род. в 1916 г.) вошла философская сказка «На троне в Блабоне»; в ней мудро и остроумно поставлены многосложные проблемы нашего бытия: борьба добра и зла, власть и справедливость, ответственность художника за свое творчество, старшего поколения — за юную смену и т. п.

Дополняют сборник рассказы фантастического характера.

---

— Это выше моих сил — порой и во мне дает себя знать кошачья природа.

Пока стражник добирался до дверей — у меня не горел свет, и он принес охапку щепы только для того, чтобы проверить, улегся ли я спать, — кот выскользнул в проделанное отверстие и растаял в густой тьме. На снегу вокруг теплицы, истоптанном экскурсиями, напрасно было бы искать легкий кошачий след: сапоги у Мышебрата меньше детских.

Случаются такие утра, когда ветер шумит в беспокойных верхушках елей, скрежещет в голых ветвях итальянского тополя, загоняет дым обратно в дымоход, ломает сухие стебли и воет на высокой ноте, словно издевательски хохочет. В такие дни у старых людей ломит поясницу и они предсказывают перемену погоды. Выйдут на улицу, потянут носом воздух и безошибочно скажут: пойдет снег…

Пронзительный холод, словно кусочек льда, скользнул у меня между лопатками, дрожью пробежал по спине. Я неохотно вылез из своей ямки в сеннике. Спал под тяжелыми попонами, подтянув колени к подбородку. Оба лебедя, спрятав клювы под крыло, лежали как белые подушки.

Пора снова растопить печурку, я выбрал золу, но едва тлеющий огонек не хотел разгораться, то и дело погасал. Щепа, что ли, влажная, или слишком много насыпал угля, раздуть огонь не удавалось, напускал только удушливой гари.

Вспомнил пустой лебединый домик, там была соломенная подстилка, взять две охапки — прекрасная растопка. Я сошел по неровно замерзшим льдинам на затянутое хрупким ледком дно пруда, ухватился за плети плакучей ивы и взобрался на островок. Присев на корточки у домика, из круглого отверстия вытащил целый сноп соломы. И вдруг увидел ЕЕ. КОРОНА лежала наверху — лебеди выловили ЕЕ и затащили к себе в домик, верно, едва доволокли; любой, заглянув в домик, мог бы ЕЕ похитить. К счастью, все занимались рыбой к празднику.

И вот я держал в замерзших пальцах обжигающую холодом КОРОНУ королей Блаблации. Я встал на колени, ловко обмотал ее растрепавшейся соломой и, прижав сноп к груди, вернулся, не разбудив лебедей.

КОРОНА у меня! Я мог бросить призыв: королеву — в замок! Королеву — на трон!

Сердце мое беспокойно билось, но я верил: народ призыв подхватит, даже те, кого королева не слишком-то устраивала, предпочитали ее, чем случайного человека, записного крикуна-самозванца. Королева для многих представляла власть, обеспечивая, можно сказать, ВАКАТ[7] — сохраняла трон достойному преемнику. Ее повсеместно уважали, считали хорошей хозяйкой, почтенной матроной. Она никому не была помехой. А остальное зависело от того, какими советниками окружит себя.

В домике садовника всегда что-то булькало на плите, весело позвякивала крышка, а из духовки вкусно пахло жарким. Королева привыкла сама ходить на рынок, знала рыночные цены не понаслышке, как министры и даже сам Директор, доверявший рапортам. Королева хорошая хозяйка, своим правлением обеспечит изобилие мяса, масла, сметаны, не говоря о муке и яйцах, которые некогда покупали десятками (по шестьдесят самое меньшее), а не как теперь — штуками. Пожалуй, прославление кулинарных добродетелей королевы Ванилии принесет пользу, привлечет и сердца и желудки.

Уверившись, что за мной не подглядывают, я надел Корону на щербатый цветочный горшок и засунул его в другой, пошире. И подтолкнул ногой к целой пирамиде горшков и ящиков с плетями засохших растений в расчете на то, что при очередном обыске шпики поленятся перебирать кучи старых черепков, на глазок их было несколько десятков. Я полагался на чиновничью лень. И не ошибся: еще дважды бульдоги рылись в моем сеннике под тем предлогом, что меняют солому к уже близкому празднику.

В сумерки пошел снег, в воздухе бесшумно плыли не снежинки, а целые хлопья недолговечной белизны, таяли в дыхании, оседали на волосах, вокруг мгновенно побелело, исчезли грязные следы, а черная лохань пруда превратилась в белое блюдо — подуют ветры, заметет его сугробами до краев. Снегопад заглушал все звуки, за верхушками обнаженных деревьев исчезли городские башни, гибкая, подвижная куртина заслонила желтеющие в окнах огоньки. Засыпанные снегом стражники куда-то улетучились, в такую метель даже Бухло мог спокойно меня навестить.

Я дремал у печурки, разогретая жесть грела лицо, пыхала теплом; вдруг предостерегающе закричали лебеди. За стеклом, перечеркнутым железным переплетом решетки, что-то темнело, чья-то рука стирала налипший, лениво таявший снег.

— И кого принесло в такую ночь? Двери с другой стороны… Обойдите кругом.

Я ждал, чтобы открыть дверь в последнюю минуту жалко упускать тепло от раскаленной печурки.

Кто-то приближался, что-то мелькало в темноте, полной движения, трепета, хлопьев снега, падающего зигзагом, искажающего видимость.

Вдруг большая белая галушка вскочила мне на грудь и горячий язык лизнул в нос. Я почувствовал запах влажной собачьей шерсти — наш песик Мумик, весь в снегу, прыгал вокруг меня.

За ним вошла Кася, потрясла мою руку и деловито заявила:

— Никаких нежностей, вымокнешь. Нам надо стряхнуть снег. Я совсем как снежная баба. Если бы не Мумик, никогда бы тебя не отыскала. Мы шли ощупью. Дома исчезли, какая-то стена, кусты, заваленные снежной периной. Мы почти бегом пробирались в сугробах, а качалось, стоим на месте. Благо Мумик тебя учуял, а я уже хотела возвращаться…

Она сбросила пелеринку с капором, рассыпая вокруг себя пригоршни радужных брызг. Теперь я мог поцеловать ее в щеку, румяную, словно елочное яблочко. Мумик носом знакомился со всеми углами, наткнулся на притаившихся лебедей, а они заклацали клювами, замахали крыльями и загнали его под мою лежанку, откуда он обиженно ворчал, явно ожидая нашей поддержки.

— Что за омер-р-рзительные птицы, шипят, как змеи, того и гляди, ущипнут!

— Тихо, Мумичек! Они, наверное, спали, когда мы сюда ворвались, пока здоровались, отряхивались от снега, обнимались, они небось все приняли за драку, — терпеливо объясняла Кася. — И защищали папулю. Надо с ними познакомиться, чтоб признали нас за своих.

Постепенно лебеди успокоились, согласно улеглись, посудачили немного друг с другом и задремали. Тишина воцарилась такая, что слышалось лишь гневное посапывание пса да время от времени снег с шумом съезжал со стеклянной крыши и тяжко шлепался, прибивая влажный пух. А с неба все сыпалось и сыпалось.

Каська осмотрелась в моей тюрьме: полки с горшками засохших растений, наполовину повыщипанные лебедями, несколько апельсиновых деревцов с запыленными листьями, словно вырезанными из линолеума, башни пустых цветочных горшков разного калибра, железная койка со слежавшимся сенником и войлочные попоны, от которых несло конюшней, наконец, печурка, пышущая клубами дыма и цедящая слабое тепло… Она одна придавала домашний уют. Кася покачала головой: как только я выдержал тут столько времени, и приняла решение:

— Забирай свои манатки — и айда отсюда! Бежим! Дорогу знаешь лучше нас. Метель наше спасение. Мумик идет первым, он учует стражу, если им захочется высунуть нос в такую собачью погоду…

— Только не собачью! — возмутился Мумик. — Псы любят солнечные дни…

— Тебе легко командовать: пора бежать! Никуда не двинусь без лебедей. Они мне доверились. Благодаря им я заполучил то, что понапрасну ищет Директор, — Корону Блаблации.

— И вправду нашел Корону? Покажи, папа!

— Вон там в углу, в двух шагах от тебя. — Я кивнул на кучу надбитых горшков. — В том большом горшке, насаженном на маленький. Трижды шпики брали ее в руки и отставляли на место.

Я вынул меньший горшок и достал зубчатый золотой обруч, так и вспыхнувший каменьями в свете пламени из открытой печурки.

— Дай мне! Хочу рассмотреть.

Она выхватила у меня Корону, примерила, но Корона съехала, закрывая глаза, на уши и на кончик носа.

— Большая! У этого короля Кардамона башка что надо, — проворчала она с одобрением. — Позволь мне немного поносить ее на шее!

— Я хотел тебя даже попросить об этом. Только запомни, тебе придется в случае погони спасать Корону! Они бросятся на меня и будут ее искать. Как было с хроникой…

Кася смотрела на меня, не очень понимая.

— А где она? На столике лежат одни пустые страницы.

— Видишь жестяной совок под печкой? Всунь палец в ручку, нащупаешь туго свернутые страницы… Сейчас не доставай, вытащим на месте, я вложу их в Книгу, свяжу шнурком и запечатаю сургучом, чтобы враги их не подменили. Совок тоже ты возьмешь. За него отвечаешь.

— А ты, папа?

— Я беру под мышки обоих лебедей. Завяжу им платком клювы, чтобы не выдали нас криком. С ними надо по-хорошему, они многое понимают, послушаются. Птицы эти вовсе не глупые.

Я объяснил лебедям необходимость ночного путешествия, согласились охотно. Замотал им головы. Не били крыльями, не царапались, позволили нести себя верили мне. Когда вышли в метель, они тихо пороптали, как будто придавали друг другу храбрости.