Петр Андреев - Я был похоронен заживо. Записки дивизионного разведчика

• Название: Я был похоронен заживо. Записки дивизионного разведчика
• Автор: Петр Андреев
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-99550-689-8

Автор этой книги прошел в дивизионной разведке всю войну «от звонка до звонка» – от «котлов» 1941 года и Битвы за Москву до Курской Дуги, Днепровских плацдармов, операции «Багратион» и падения Берлина. «Состав нашего взвода топоразведки за эти 4 года сменился 5 раз – кого убили, кого отправили в госпиталь». Сам он был трижды ранен, обморожен, контужен и даже едва не похоронен заживо: «Подобрали меня без признаков жизни. С нейтральной полосы надо было уходить, поэтому решили меня на скорую руку похоронить. Углубили немного какую-то яму, положили туда, но «покойник» вдруг задышал…» Эта книга рассказывает о смерти и ужасах войны без надрыва, просто и безыскусно. Это не заказная «чернуха», а «окопная правда» фронтовика, от которой мороз по коже. Правда не только о невероятной храбрости, стойкости и самоотверженности русского солдата, но и о бездарности, самодурстве, «нечеловеческих приказах» и «звериных нравах» командования, о том, как необученных, а порой и безоружных бойцов гнали на убой, буквально заваливая врага трупами, как гробили в бессмысленных лобовых атаках целые дивизии и форсировали Днепр «на плащ-палатках и просто вплавь, так что из-за отсутствия плавсредств утонуло больше солдат, чем погибло от пуль и снарядов», о голодухе и вшах на передовой, о «невиданном зверстве» в первые недели после того, как Красная Армия ворвалась в Германию, о «Победе любой ценой» и ее кровавой изнанке…

«Просто удивительно, насколько наша армия была не подготовлена к войне. Кто командовал нами? Сталин – недоучка-семинарист, Ворошилов – слесарь, Жуков и Буденный – два вахмистра-кавалериста. Это вершина. Как было в войсках, можно судить по тому, что наш полк начал войну, имея в своем составе только одного офицера с высшим образованием… Теперь, когда празднуют Победу в Великой Отечественной войне, мне становится не по себе. Я думаю, что кричать о Великой Победе могут только ненормальные люди. Разве можно праздновать Победу, когда наши потери были в несколько раз больше потерь противника? Я говорю это со знанием предмета. Я все это видел своими глазами…»

---

Среди солдат ходил слушок (а скорее, все просто надеялись), что днем отдохнем, что на день мы вынуждены будем где-то затаиться, чтобы не быть разбитыми с воздуха. Но надеждам не суждено было сбыться. День был пасмурный. Облачность низкая. Погода нелетная. И, видимо, командование решило оторваться от противника.

За первые 36 часов движения нам дали только полуторачасовой отдых. И то скорее лошадям, чем людям. Они совсем выбились из сил, то и дело останавливались, отказывались тянуть постромки. Только удары плеток, а иногда и палок заставляли безотказных в других условиях животных выкладывать последние силы. Во время отдыха солдаты должны были найти способ накормить лошадей. Голодные лошади поедали хвою, оставшиеся на кустарниках листья, сухую, жесткую, как щетка, рыжую траву. Солдаты тоже все пробовали на вкус и съедобность – и кору деревьев, и траву, и корневища болотных растений. Курящие искали, что годится для самокруток. Потом, уже позже, всеми было признано, что самым изысканным блюдом является корневище осоки. Затем папоротник и кора ольхи. В закрутки курильщиков шли листья ольхи.

Если днем было еще терпимо, то на вторую ночь стал невыносимо одолевать сон. Солдаты засыпали на ходу, падали в грязь под ноги сзади идущих. При малейшей остановке колонны люди падали на обочины дороги и тут же засыпали мертвым сном. Те, кто имел лошадей, все реже садились в седло. Стоило только вставить ноги в стремена, как слипались веки. Опасаться, что лошадь увезет не туда, куда движется колонна, не приходилось. Опасность была в другом. Уснувший всадник падал с седла. Падал вниз головой, и при падении можно было сломать шею. К счастью, в нашем дивизионе таких случаев не было. А вот случаи, когда всадники падали с седла на мерзлую землю и не просыпались, бывали довольно часто.

Но солдат на то и солдат, чтобы находить выход из любого положения. Уже на вторую ночь пути можно было видеть, как за повозками, двуколками и заръящиками выстраиваются хвосты спящих на ходу солдат. Кто-то брался за заднюю грядку повозки, за него брался другой, третий и так далее, и все спали. Скоро такой метод сна был широко внедрен во всех подразделениях. Хвосты стали длиннее. За некоторыми повозками уже тянулось по два хвоста. Стали использовать для этого и пушки. Но за ствол пушки держаться нельзя, поскольку его на неровностях сильно подкидывает. Может и убить. К стволу пушки привязывалась веревка, за нее и держался первый, а за ним вся цепочка. Стали использовать для этого и верховых лошадей. Поводья забрасывались на луку седла. Всадник брался за стремя и спал на ходу. С другой стороны тоже кто-то пристраивался – у седла ведь два стремени.

В эшелонах, проскочивших в ловушку окружения, перевозились подразделения, базирующиеся на лошадиной тяге, но каким-то образом в наш эшелон попала автомашина с боеприпасами зенитного дивизиона. И если лошади с помощью солдат как-то тянули пушки и повозки, то автомашина застряла в грязи на первых же километрах пути. Чтобы снаряды и машину не захватил противник, начальник штаба дивизии, он же исполняющий обязанности командира дивизии, полковник Сиязов послал группу разведчиков и саперов машину взорвать. Вернувшиеся с задания разведчики рассказывали, что немцы не стали нас преследовать. Противника разведчики в лесу не встретили. Машина была заминирована и взорвана. Обошлось без приключений.

День провели, затаившись в лесу. Место было подобрано со вкусом. Сосновый бор, не тронутый топором лесорубов. Укрытие с воздуха хорошее. Кроны деревьев как пологом укрывали рассредоточенные подразделения. Промокшая от снега песчаная почва подсохла. Совсем рядом журчал ручеек. Выбившиеся из сил солдаты устраивались на отдых. Конники – солдаты, имеющие лошадей, – кормили своих верных друзей ветками деревьев. Вокруг старшего сержанта Дрегалова собралась группа разведчиков. Шел разговор, где найти что-нибудь «заморить червячка». Предложения поступали самые разные. Все они подпадали по тем временам под военный трибунал. А если учесть, что мы находились вне зоны действия законов, то можно сказать, под расстрел на месте преступления. Но есть все равно надо. Без питания солдат не солдат. А мы хорошо себе представляли, что впереди не одни сутки тяжелого изнурительного пути. Кроме того, мы знали, что нам никто не разрешит бросить боевое оружие и военное снаряжение. Нужны силы, но надо еще и утолить мучительный голод.

Принимается решение: три человека тайком отправляются на поиски продовольствия. Приказ старшего сержанта – по возможности не иметь контакта с населением, а тем более с немцами. Никакого насилия и воровства. Не попадать на глаза своему начальству. Лучший способ приобретения съестного – поискать на полях неубранный урожай. Предпочтение отдавать картошке, но должны знать, что годится все. Выбрали самых находчивых и выносливых. Пошли рядовые Сидоренко и Кусов. Возглавил группу ефрейтор Пронюшкин. Нам оставалось ждать своих товарищей.

День выдался хороший, было сухо и относительно тепло. Каждый из нас старался сохранить силы и больше находиться в покое. Те, кто участвовал в организации похода за продуктами, поглядывали на север, куда ушли добытчики. Время тянулось мучительно медленно, а день уже клонился к закату.

Наконец поступила команда «Приготовиться к движению!». Колонна двинулась в путь. Надежда на долгожданный обед пропала, зато появилась тревога за товарищей. В течение дня не возвратились – значит, что-то случилось. А если ничего не случилось и они в безопасности, то как они нас найдут? Наш маршрут никому не известен и пролегает по бездорожью лесов и болот. Мы даже направления своего движения не знали. Двигались то на север, то на юг.

На рассвете вышли на оканавленную с двух сторон лесную дорогу. Кроны ольхи сомкнулись над дорогой, образуя узкий просвет. Канавы сухие, полузаросшие мелким кустарником. Дорога идет с легким уклоном в сторону движения. Лошади после долгой ночи преодоления болот и разбитых лесных дорог идут бодрее. Солдаты уже присматривают место для дневного отдыха. Колонна остановилась, и люди стали устраиваться по канавам отдохнуть.

Впереди нашего взвода, метрах в двадцати, на обочине дороги собралась группа солдат. Подошли и мы. Дрожь пробежала по телу. В канаве лежали трупы наших солдат. Сердце сжалось от увиденного – наши братья по оружию. Судя по еще не тронутым разложением лицам, они еще вчера, так же как и мы, шагали по дорогам войны. Прошло столько лет, а меня не покидает вопрос: кто мог расстрелять этих солдат? Признаков бомбежки видно не было. Не могли здесь оказаться и немцы. Они тогда шли только по шоссейным дорогам. В 200–300 метрах от убитых солдат мы увидели четыре брошенные гаубицы без замков и один легкий танк.

Прошло еще двое суток пути. Днем в летную погоду прятались в лесу. Ночью и в ненастную погоду – тяжелый изнурительный путь. Теперь нас, кроме голода и холода, еще мучил вопрос: где наши товарищи? Что с ними случилось? Прошло трое суток, как мы их отправили с надеждой, что они нас накормят. Надежды не оправдались. Сегодня утром неприятные новости. Ночью на переходе исчез лейтенант – начальник штаба дивизиона. Все без исключения, знавшие начальника штаба, безапелляционно заявили, что он немецкий разведчик.

Немногословный, высокий, рыжий, всем своим видом он был больше похож на немца, чем на русского. Особой тревоги уход начальника штаба у нас, солдат, не вызвал. Но кое-кто сожалел, что не разгадал его раньше. Поговаривали, что по нашему следу он может направить немцев или устроить нам засаду. К счастью, этого не случилось. Мало ли в то время было в лесах наших разрозненных армейских групп, частей и подразделений. А немцы тогда были нацелены на захват территорий, и им в этом никто и ничто не мешало.

Когда путь пролегал недалеко от шоссейных дорог, нам был слышен лязг гусениц танков и тягачей, гул моторов машин. Как-то мы получили приказ командира полка посмотреть, кто там движется по дороге. Вышли на опушку леса метрах в трехстах от дороги. Затаились в кустарнике. Долго ждать не пришлось. Показалась одна машина, вторая, третья… Насчитали более 40 бронетранспортеров и машин с солдатами. Через час после первой из леса показалась голова второй колонны, теперь уже в основном состоящей из танков и бронетранспортеров. И так весь день шли и шли механизированные части немцев на восток.

В этот день у меня произошло непредвиденное событие. У меня была лошадь по кличке Стрела. Я решил ее отпустить покормиться. Животное лучше человека знает, что ему можно есть. Я не беспокоился, знал, насколько она мне предана и что далеко она не уйдет. Это было уже не раз проверено. Вот и сегодня она подбирала сухую траву и опавший лист, затем спустилась к берегу ручья. Через некоторое время послышался лошадиный храп. Выбежал на берег ручья, и – о боже! – у самого берега в ручье барахтается в болотной грязи моя Стрела! Все попытки выбраться только усугубляют ее положение: с каждым движением тело все глубже погружается в трясину. При моем появлении она жалобно посмотрела, вздохнула, положила голову на мох, и крупная слеза скатилась на морду. Мне показалось, что она этим сказала: «Это все…». Все попытки вытащить лошадь, даже всем взводом, ничего не дали. Кто-то предложил тащить веревками. В болотной жиже подвели под живот две веревки, и только с их помощью Стрелу удалось вытащить на берег. Все промокли, извозились в грязи, но никто на это не обращал внимания. Каждый старался как-то посочувствовать лошади, обласкать ее. А я сам, по шею в болотной грязи, еще долго собирал сухую траву, скручивал ее в жгуты, протирал дрожащую от холода свою верную боевую подругу.