Анита Фрэй - Монахиня Адель из Ада

• Название: Монахиня Адель из Ада
• Автор: Анита Фрэй
• Жанр: Исторические любовные романы

Болотный, мистический Санкт-Петербург, он ещё и Западная Дверь. А также музей под открытым небом. А также бывший центр большой империи — город, вокруг которого в своё время началось собирание земель. Но монахинь политика не интересует. Их интересуют люди, нуждающиеся в помощи, а также нужды родного города. Сделав попытку помочь своему городу, некогда согрешившая и попавшая в ад монахиня, неожиданно получает возможность усмирить князя мира сего. И успешно справляется с задачей — при содействии троих весёлых пареньков…

Это — новая версия романа «Тайны Двери» — дополненная, но уже без японской части (которая будет выложена отдельно под названием: «Любовь белой и розовой сакуры»)

---

У входа в неказистое двухэтажное здание, где граф изволили проживать последний месяц, параллельно оформляя документы на «сестру», стояла толпа дорогих карет, в большинстве своём медицинских.

— Вот так сюрприз! — пробормотал запоздавший постоялец. — Неужели же Свирид Прокофьевич так сильно болен?..

Никто не слышал этого вопроса, даже Анна, но ответ последовал незамедлительно. И не в словесной форме, а в форме торжественного выхода. Директор заведения появился на крыльце, одетый как на парад: в серо-буро-малиновом кителе с золочёными пуговицами и в штанах с ярчайшими пурпурными лампасами. Если бы граф не знал Барского в лицо, то подумал бы, что сей пожилой клоун работает конферансье в ближайшем цирке шапито — так нарочито и нелепо тот смотрелся!

Тем не менее, все окружающие относились к хозяину гостиницы с видимым почтением. Находившиеся подле лошадей извозчики кланялись, а господа, сидевшие в каретах, махали ему ручками в беленьких перчаточках — в знак приветствия…

Затем вышли ещё кое-какие господа, расселись по своим каретам, и вся процессия медленно двинулась в направлении дворца. А Свирид Прокофьевич, исполненный важности и невероятного уважения к себе, ещё некоторое время стоял на крыльце. Всё махал и махал вслед удаляющимся экипажам… И чуть не плакал от счастья! Потому и не сразу заметил двух путешественников: мужчину и женщину с парой недорогих саквояжей.

В мужчине Свирид Прокофьевич сразу же признал своего вернувшегося постояльца, злостного неплательщика, наглого вруна и задаваку.

— Ах, это вы! — с деланным восторгом произнёс он. — И где же вас носило, с позволения спросить?

Пётр Сергеевич почувствовал, что ему не рады. Но дама-то при чём?!

— Я бы просил вас выражаться повежливее, ведь со мной сестра моя, графиня Скобелева Анна Сергеевна, о наличии которой я имел честь соообщать вам ранее, и неоднократно-с!..

Свирид Прокофьевич несколько смутился, но потом пришёл в себя и возобновил допрос:

— Может быть, графине будет неудобно останавливаться «где попало»? Вы у неё спрашивали, прежде чем приглашать в этот, как вы сами давеча изволили выразиться, «мышатник»?

— Графиня в курсе некоторых… временных неудобств, предстоящих нам… не по нашей воле…

Высокомерие голодранца напрочь расстроило Барского.

— А графиня в курсе, что за номер уже месяц как не плачено?! Два часа назад истекли все сроки, вы обещали вернуться вечером, а теперь уж ночь, так что я… Я снимаю с себя всю ответственность по отношению к вам, аннулирую все обязательства и… Словом, увозите свою мебель, забирайте куда хотите, я уже пообещал ваш номер доктору, который царского кота лечить изволит! Вот-с!

Сказав такую длинную тираду, Свирид Петрович скрылся в здании. Пётр Сергеевич, бросив даму, ринулся за ним.

— Погодите! Вы не можете оставить нас на улице! Если мой номер занят, предоставьте мне любой другой покой, хотя бы «люкс», я всё оплачу, и за прошлый месяц компенсирую расходы, и за порванную мебель, как и обещал…

Граф вынул из-за пазухи ворох купюр, которые он так удачно приобрёл прошлой ночью по адресу «Малая Морская улица, дом девять». Но хозяина доходного дома это зрелище не впечатлило.

— Ха! «Любой покой!» Вы не заболели часом, ваша светлость? Если так, то у меня для вас имеются превосходнейшие доктора! Все мои теперешние постояльцы — доктора, да не простые, а титулованные лекари, приближённые к царской фамилии…

— Тогда поселите хотя бы на кухне или… в чулане… — не сдавался «ваша светлость». Но хозяину гостиницы, судя по всему, эта настойчивость лишь добавила упрямства. И жестокости!

— Любезнейший граф, если вы таковым являетесь, примите к сведению, что я давеча имел возможность оказать неоценимую услугу медицинскому персоналу императорского эскорта! Их всех, целых двадцать учёных персон, забыли включить в список на обслуживание и поселение в здешних гостиницах, кто-то из секретарей ошибку допустил, и если бы не я… Словом, если бы я не пришёл на выручку этим высокочтимым господам, им пришлось бы возвращаться в Санкт-Петербург, а у Великого князя Константина здоровье не в порядке, не так уж и молод он, cветлейший князь, в медицине нуждается сильно… Да-с! В докторах-с!..

Граф в отчаянии даже руки заломил:

— Умоляю, не бросайте нас, пустите переночевать, хоть где-нибудь…

— Ничего не выйдет! Больше никаких вам попущений! И спрячьте свои деньги! У меня этих денег теперь будет целая прорва! Нынче господа-врачи отбыли во дворец на ночной консилиум, а к утру вернутся и потребуют заслуженного отдыха, так что духу до той поры чтобы вашего здесь не было! Мне теперь подозрительные личности тут ни к чему, а не послушаетесь доброго совета — прикажу околоточного позвать!

Пётр Сергеевич собрался было ещё что-то возразить, но хозяин гостиницы вдруг помчался вдоль по коридору — в ту сторону, где вырисовались фигуры двух атлетов в холщовых робах, несших на ремнях… Зеркальный шифоньер! И самым неприятным оказалось то, что, не выдержав ночного холода, в коридор с улицы вошла Анна. Увидев шкаф, она взбледнула, то есть сразу же утратила всю свою розовость. Теперь розовая фея походила на недокрашенную, но почему-то всё же выставленную для продажи фарфоровую куклу.

— Ах!.. — только и сумела вымолвить вошедшая.

Граф почувствовал лёгкую лихорадку.

— Любезные, — обратился он к рабочим, — не могли бы вы сказать, куда путь держите, да ещё и с моей мебелью?

— Велено в подвал снести, в чулан, — ответил один из тяжелоатлетов.

— Но ежели мебель действительно ваша, вы можете сами отнести её, куда только вам заблагорассудится! — хохотнул его напарник.

Граф сунул им денег и приказал на время удалиться. Налегке. С тем чтобы потом вернуться и продолжить переноску махины в подвал.

— Мы с сестрой хотели бы пообщаться с… То есть, мы хотели бы постоять чуток рядом с маменькиным подарком, ибо этот шкаф — наша семейная реликвия! А потом можете выполнить указание вашего хозяина, будет даже неплохо, если данный шифоньер немного постоит в чулане, ибо… В этот поздний час нести его нам решительно некуда!

Рабочие переглянулись, поставили шкаф и молча удалились. Теперь семейная реликвия стояла прямо посреди гостиничного коридора, в компании усталой парочки.

— Что всё это означает? — первой подала голос фея. — Выходит, всё это время вы… Знали?!

— Что я знал?

— Вы всё время знали, где шкаф?! Кто вы на самом деле?! И где мой Юрий Петрович?!

Граф собирался ответить в своей обычной манере — легко, пространно и не по существу, но неожиданно поверхность зеркала покрылась рябью и туманом…

Глава 40 Инцидент с будущей тёщей

Когда туман рассеялся, в глубине уже знакомой комнаты замаячила красавица в летах, похожая на фрейлину. Легка на помине! В этот раз лицо её было сурово, и глядела она исключительно на Анну. А графа игнорировала, из чего тот заключил, что воздушных поцелуев, вероятно, не дождётся. Дама, между тем, начала вещать:

— Анна, как ты могла так поступить? Что ты себе напозволяла?! Объясни, пожалуйста, почему мой шифоньер не в институтском флигеле?!

— Маменька, простите, я не думала, что всё так обернётся!..

— Прими эликсир и живо ко мне!

Фея-ангел побледнела ещё больше:

— Его нынче нет при мне… Моё платье… Оно осталось в столице, там, где мы ночевали… А пузырёк был привязан к поясу…

Дама нахмурилась.

— Я велела тебе ни на миг не расставаться с эликсиром! У сердца надо было его носить!.. У сердца!..

— Но я была так измотана, так устала, потому и заснула, потому и не заметила, как платье унесли в стирку…

— Ты глупа-а-а… — молвила маменька. — Ох, как глупа-а-а… Что ж, оставайся там, где пребываешь, навеки оставайся… Меня ты больше не увидишь! Не смей ко мне приближаться, не смей! Ты мне больше не дочь!..

Видение исчезло, шкаф сделался обычным. Граф хотел было обнять сиротку, пару секунд назад лишившуюся мамы, но та дёрнулась от него словно чёрт от ладана, зарыдала и бросилась к выходу. Говоря проще, дала стрекача. Пётр Сергеевич начал беседовать сам с собою.

— Хм! И правда глупа! Дура редкая! Придумала бы что-нибудь приличное, из уважения к родительнице, а то: «Его нынче нет при мне!» Была бы похитрее, так и не разгневала бы старую дворцовую крысятину, а там, глядишь, и бутылочка нашлась бы…

Он достал из тайника в камзоле зелёный пузырёк, полюбовался им, спрятал обратно и продолжил словесные упражнения.

— Хм! Распустила сопли! Я тёщи, может быть, лишился, и то ничего, жив-здоров, не рыдаю… Хотя… Почему «лишился»? В скором времени возьмусь уладить этот инцидент…

Вернувшиеся грузчики решили, что господин, поссорившись с сестрой, немного помешался. Они несколько минут стояли молча, им было интересно. Под влиянием этого молчаливого сочувствия Пётр Сергеевич вдруг ощутил, что в голове его рождается новая идея. На всякий случай послав зеркалу прощальный поцелуй, он кивнул тяжелоатлетам в робах. Те продолжили свой путь, уже с поклажей, по направлению к чулану, то бишь в подвал. Правда, для этого пришлось им снова заплатить, так как сентиментальный простой в их планах не значился.