Аль-Мухальхиль - Арабская поэзия средних веков

• Название: Арабская поэзия средних веков
• Автор: Аль-Мухальхиль
• Жанр: Древневосточная литература

Арабская поэзия средних веков еще мало известна широкому русскому читателю. В его представлении она неизменно ассоциируется с чем-то застывшим, окаменелым — каноничность композиции и образных средств, тематический и жанровый традиционализм, стереотипность… Представление это, однако, справедливо только наполовину. Арабская поэзия средних веков дала миру многих замечательных мастеров, превосходных художников, глубоких и оригинальных мыслителей. Без творчества живших в разные века и в далеких друг от друга краях Абу Нуваса и аль-Мутанабби, Абу-ль-Ала аль-Маарри и Ибн Кузмана история мировой литературы была бы бедней, потеряла бы много ни с чем не сравнимых красок. Она бы была бедней еще и потому, что лишила бы все последующие поколения поэтов своего глубокого и плодотворного влияния. А влияние это прослеживается не только в творчестве арабоязычных или — шире — восточных поэтов; оно ярко сказалось в поэзии европейских народов. В средневековой арабской поэзии история изображалась нередко как цепь жестко связанных звеньев. Воспользовавшись этим традиционным поэтическим образом, можно сказать, что сама арабская поэзия средних веков — необходимое звено в исторической цепи всей человеческой культуры. Золотое звено.

Вступительная статья Камиля Яшена. Составление, послесловие и примечания И.Фильштинского. Подстрочные переводы Б.Шидфар, И.Фильштинского, А.Куделина, М.Киктева.

---

* * *

Люди, вы выполняли приказы, вы слушались, люди, меня
Возле стремени шли вы, сопровождая коня.

Я скрывался от вас, исчезал, ожидая подчас:
Кто поднимет завесу, — да есть ли смельчак среди вас?

Жизнь меня оставляла в покое, но лишь иногда,
Для того лишь, чтоб снова, как пес, меня грызла беда.

Я оставлю в наследство одну лишь большую беду.
Вместе с жизнью, приевшейся мне, — я навеки уйду.

* * *

Ночью молнию видел, блеснувшую вдруг из-за гор,
Словно сердца удар, словно быстрый влюбленного взор.

А потом ее ветер смелей подогнал, и тогда
Засияла вся ночь, как летящая в небе звезда.

Блещет молния смехом, а полночь грустит, исходя
Бесконечными, злыми слезами дождя.

И потоки дождя — как столбы в этом небе ночном.
Словно шумных два спорщика: полночь и гром,

Из которых один все кричит и кричит, а другой
Все рыдает — с терзающей душу тоской.

Полночь, важно явившись, сурово глаза подвела,
Но от слез нескончаемых полночь вдруг стала бела.

В свете молнии полночь нежданно напомнит змею,
Что ползет по бархану и греет утробу свою.

А лишь снова сверкнет среди облачных клубов густых,
Ночь предстанет как груда прекрасных цепей золотых.

Вот и ночь присмирела, звезду кто-то в небе зажег.
Утро, спрятав лицо, собирается сделать прыжок.

Оно встало пред ночью с полоской зари впереди,
Словно конь белоснежный, с полоской ремня на груди.

* * *

О души моей думы, поведайте мне: неспроста
Погибает любовь и меня оплела клевета?

Нет, клянусь высшей волей, наславшей несчастья на нас:
Я-то клятвы не предал и в мыслях своих ни на час.

О, когда бы посланец, что гнал, обезумев, коня,
Передал бы мой взгляд вместе с тайным письмом от меня

Мой бы взгляд рассказал, сколько я пережил в эти дни!.
Излечи же меня и прошедшую радость верни.

* * *

Тонкий лотос долины у чистого родника,
Напоит тебя вьюга и мертвого сердца тоска.

Я бы был недостоин любви, если б здесь я не побыл чуть-чуть
Обижаясь на страсть, — хоть к друзьям и не близок мой путь

Здесь какое-то время я побыл под утро, когда
Начал сумрак редеть и на отдых клонилась звезда.

* * *

О, когда ты, душа, образумиться сможешь, когда?
Отвечала на это душа мне вот так: «Без труда

Только юноша в силах со страстью поладить своей.
Говорят, то любовь, а ведь это уж смерть у дверей!»

* * *

Я проверил друзей, я любимых друзей испытал.
Стал от них я скрываться, от встреч я увиливать стал..

Если ж их испытать — то нельзя подавать им руки…
Ведь в глаза все — друзья, за глаза все — враги.

* * *

О душа, ужаснись и живи, вечный ужас неся.
Опасайся людей, сторонись, о душа, всех и вся!

Разве люди они? В мире — хищников нету лютей.
Это звери, надевшие платья людей.

* * *

За тягу к наслаждению не порицай меня.
К чему мне слушать проповедь твою день изо дня!

Ты все бранишься, сетуешь и все клянешь вино.
Занятие тяжелое, бессмысленно оно!

Бывали ведь советчики! И каждый был неправ.
Им ли понять достоинство и благородный прав?

Вино — отдохновение от бедствий и труда.
Я рядом с виночерпием уже с утра всегда.

И из кувшина тянется, прозрачна и темна,
Как бы цепочка жемчуга, святая нить вина.

Но в кубок наливается потом еще вода —
И пузыречки жемчуга со дна встают тогда!

И люди хвалят господа тогда на все лады,
Огонь вина смешавшие с огнем простой воды.

Вино старо, и кажется, что то густой туман:
То ль существует истинно, а то ль простой обман?..

Народом ад из Ирема нам создано вино,
До наших дней хосроями оно сохранено.

В кувшине закупоренном, во мраке погребка,
На боль в ногах не сетуя, оно стоит века.

Такое одинокое, оно ведь неспроста
Средь нынешнего времени стоит, как сирота.

В нем мудрое раздумие, и шутка в нем. Лишь тот
Серьезным будет истинно, кто шуткою живет.

* * *

С утра играет мелкою резьбою тихий пруд.
Ему покоя ветры не дают.

То с севера, а то подует с юга.
И пруд под солнцем блещет, как кольчуга.

* * *

Вот зрелый апельсин: раскалена
Одна щека, а рядом желтизна,

Как лик у той, что страстно влюблена:
То вдруг красна, то вдруг бледна она.

* * *

Как тяжек путь туда, откуда нет возврата,
Как тяжко потерять товарища иль брата,

Как тяжко ложе тех, кто одинок,—
На нем шипы, и камни, и песок.

* * *

Развлеките меня, еще смерть не пришла ведь за мной,
Еще дом не построен для тела, чтоб в мир отправляться

Утешайте меня! Сколько раз утешаем я был,
Не добившись свидания с той, что любил…

Так утешьте меня, так утешьте, прошу еще раз,
Когда знаю, что смерти ничем не отсрочится час.

Погубило меня то, что губит, быть может, весь свет:
Смена алчных желаний, погоня за тем, чего нет.

Я дружил с хитрецом, что в груди своей злобу таил,
Что вредил мне, насколько хватало коварства и сил.

Только другом моим становился он день ото дня,
Хоть когда-то он злобствовал и ненавидел меня.

Много раз в своей жизни я добрые делал дела,
Много раз сторонился позорных деяний и зла.

* * *

Я видел, как они за дичью мчались мимо,
Как будто дикий ветр, влекли неудержимо,

И захотелось мне принять участье в лове,
И захотелось мне отведать тоже крови.

* * *

Могила красотой пестрела небывалой:
Тюльпан и мак сплетались с розой алой!

Спросил я: «Кто лежит?» Земля заговорила:
«Поплачь — перед тобой влюбленного могила».

* * *

Будь глупцом иль невеждой прикинься — и будешь спасен,
Ведь на этой земле предназначен лишь глупому трон.

Смотрит разум обиженный в этой юдоли земной,
Как с тоской на наследника смотрит смертельно больной.

* * *

Коль завидует враг, то терпи что есть силы, и вот
Терпеливость твоя непременно злодея убьет.

Так огонь пожирает себя с дикой алчностью. Вдруг
Он себя истребит, не найдя себе пищи вокруг.

* * *

Любишь ли ночь, озаренную ликом луны,
И небеса, что серебряным светом полны?

Любишь вино, что дает благодатный покой,
Кубки с которым — как будто бы с пеной морской?

* * *

О газель, искусившая душу газель,
Я поклялся, я был ведь спокоен досель!

Но явилась без спросу она и как в бой
Красоты своей войско ведет за собой.

Жизнь и смерть моя в том получили ответ:
Состоится ль свидание с ней или нет?

Мечет стрелы смертельные прямо в упор,
Как стрелок авангарда, безжалостный взор.

А над нею стоят, и святы и чисты,
Золотые знамена ее красоты.

Слева желтый цветок оттенил ее лоб,
Справа родинка черная, как эфиоп.

Как легко ты идешь, приносящая смерть! —
Надо бегством спастись благочестью успеть

Добродетель от ужаса вмиг умерла!
Это дьявол явился, исчадие зла!

Раньше я сомневался — сейчас убежден:
Пусть не дьявол она, но послал ее он!

Дьявол мне говорит, что нельзя обороть
Вожделений своих. Все прощает господь!

«Ты греха не страшись! И дела и слова —
Всё в руке милосердного божества!»

* * *