Борис Барков - Однажды Сталин сказал Троцкому, или Кто такие конные матросы. Ситуации, эпизоды, диалоги, анекдоты

• Название: Однажды Сталин сказал Троцкому, или Кто такие конные матросы. Ситуации, эпизоды, диалоги, анекдоты
• Автор: Борис Барков
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-227-05082-3

В книге представлены неординарные случаи из жизни и деятельности российских государственных, военных и общественных деятелей XVIII–XX вв., начиная от Петра Великого и заканчивая Б.Н. Ельциным. Вчитываясь в эти эпизоды-парадоксы, мы ближе знакомимся с этими замечательными личностями (хотя и разного масштаба) и можем наглядно представить, как реагировали на текущие события, действовали и принимали те или иные решения и просто общались российские политики, военачальники и общественные деятели, по-своему украсившие эпоху, в которой они жили и самовыражались.

---

Якушин явился к нему уже навеселе.

— Да вы, кажется, уже позавтракали? — с улыбкой спросил граф.

— Позавтракать не позавтракал, а чуточку выпил!

— Что же мы теперь будем делать? — спросил граф.

— Выпьем еще чуточку, — ничуть не смутившись, отвечал Якушин.

* * *

Будучи в России, французская писательница Жермена де Сталь сказала Александру I:

— Глядя на вас, я понимаю русских, что они не очень тянутся к Конституции.

— Даже если вы правы, вы уповаете на исключение, а не на правило.

* * *

Император Александр I захотел иметь попугая и получил его в подарок от гофмаршала Нарышкина, к которому часто и запросто хаживал некто Гавриков, младший директор Петербургского заемного банка, которому хлебосольный хозяин всякий раз приказывал подавать пунш — любимый напиток гостя. Однажды перед Пасхой к государю явился докладчик со списком награждаемых, и при словах «статскому советнику Гаврикову» смышленый попугай неожиданно заорал:

— Гаврикову пуншу, Гаврикову пуншу!

Против фамилии награждаемого чиновника государь собственноручно дописал: «Гаврикову пуншу!»

* * *

Император Александр I, встретив пьяного солдата, шляющегося по Петербургу, крикнул:

— Стань назад!

То есть на запятки саней. Государь хотел лично доставить его на гауптвахту.

Солдат уместился на задок и смело заговорил с императором:

— Ваше величество, времена-то как переменчивы: в двенадцатом году вы все, бывало, приказывали: «Ребятушки, вперед», а теперь по-другому: «Ребятушки, назад!»

Государь улыбнулся и простил солдата.

* * *

В сражении при Монмартре 1815 года особенно отличился граф Ланжерон. По этому случаю через несколько дней Александр I устроил обед, на который тот был приглашен. За столом император неожиданно обратился к графу и громко сказал:

— Я недавно осматривал высоты Монмартра и нашел там запечатанный пакет на ваше имя.

— Я ничего не терял, государь, — отвечал Ланжерон.

— Однако я, кажется, не ошибся, — возразил император и, вынув из кармана пакет, подал ему, прибавив: — Посмотрите!

Взяв пакет, Лонжерон с удивлением увидел, что он действительно адресован на его имя. Распечатав пакет, он нашел в нем орден Святого Андрея Первозванного.

* * *

Отец декабриста Иван Пестель, сибирский генерал-губернатор, безвыездно жил в Петербурге, управляя отсюда сибирским краем. Как-то, стоя у окна Зимнего дворца с Пестелем и одним из вельмож, Александр I спросил:

— Что это там на церкви на кресте черное?

— Я не могу разглядеть, — ответил вельможа. — Это надобно спросить у Ивана Борисовича, у него чудесные глаза: он видит отсюда, что делается даже в Сибири.

* * *

Генерал Федоренко за доблесть был удостоен ордена Белого орла. Александр I, увидав Федоренко во дворце на каком-то из приемов, заметил, что этого ордена на нем не было, и, думая, что тому, быть может, еще неизвестно о монаршей милости, спросил его:

— Ты получил Белого орла, которого я дал тебе?

— Получил, ваше величество, — ответил Федоренко со своим хохлацким выговором. — Да чем я того орла кормить буду? У меня, чай, таких разносолов нет! — И он указал на пышно накрытый стол.

Государь рассмеялся и назначил ему пенсион.

* * *

Когда Алексей Петрович Ермолов был еще молодым полковником и командовал гвардейской артиллерией, главный инспектор граф Алексей Андреевич Аракчеев проводил смотр артиллерии. Лошади, которые тащили одно из орудий, вдруг испугались, рванулись в сторону и опрокинули пушку.

Аракчеев закричал на Ермолова, угрожая ему гауптвахтой, а всей орудийной прислуге шпицрутенами.

Ермолов, держа руку под козырьком, спокойно ответил:

— Уж такова наша судьба, ваша светлость, чтоб терпеть от скотов.

* * *

Аракчеев страдал бессонницей. Он обратился к доктору и сказал, протягивая к нему руку:

— Пощупай мне пульс.

Доктор щупает ему пульс.

— Что, я болен? — спрашивает граф.

— Да, ваше сиятельство, вы больны.

— А знаешь ли, отчего я болен?

— Не знаю, ваше сиятельство!..

— Ну так я тебе скажу: оттого, что ты дурак.

* * *

Ермолов был известен ревнивым отношением к немецким генералам, состоявшим на русской службе и пользовавшимся особым расположением у царя. Однажды Александр I сообщил Ермолову о своем намерении поощрить его продвижением по службе. Выждав паузу, Ермолов ответил:

— Ваше величество, окажите милость…

— Какую же?

— Произведите меня в немцы.

* * *

У Ермолова спрашивали об одном генерале, каков он в сражении.

— Застенчив, — отвечал он.

* * *

Когда знаменитый государственный деятель граф М.М. Сперанский был в Перми в качестве опального, то в Светлое Христово воскресенье никто из священников не посетил его.

Однако одному священнику пришло на мысль зайти к знаменитому изгнаннику.

Он входит, и перед ним предстает в полной форме, с двумя звездами на груди, сам хозяин, который просит благословить пасхальную трапезу.

Священник извиняется и говорит, что он спешит к вечерне.

— Ах, батюшка, — сказал Сперанский, — я еще не разговлялся и теперь, к радости моей, посетил меня воскресший Спаситель в лице вашем, и я иду с вами в церковь.

* * *

Встречаясь на приятельских попойках с графом Шуваловым, знаменитый поэт и герой войны 1812 года Денис Давыдов предлагал ему всегда тост в память Ломоносова. И с бокалом в руках обычно цитировал его стих о почтенном предке графа:

— «Неправо о вещах те думают, Шувалов, которые стекло чтут ниже минералов».

* * *

Когда принц прусский гостил в Петербурге, шел беспрерывный дождь. Император Александр I изъявил по этому поводу свое сожаление.

— По крайней мере, принц не скажет, что ваше величество его сухо приняли, — заметил Нарышкин.

* * *

В войну с французами сын Нарышкина, служивший в армии генерал-майором, получил от главнокомандующего поручение удержать какую-то позицию.

— Я боюсь за твоего сына, — сказал Александр Павлович Нарышкину, — он занимает важное место.

— Не беспокойтесь, ваше величество, — возразил Нарышкин, — мой сын в меня: что займет, того не отдаст.

* * *

Вельможа N давал великолепные балы в Петербурге. Про него Александр Павлович однажды заметил:

— Он живет открыто.

Нарышкин поспешил прибавить:

— Точно так, ваше величество, у него два дома в Москве без крыш.

* * *

При Александре Сергеевиче Пушкине говорили о деревенском поверье, что тараканы залезают в ухо спящего человека, пробираются до мозга и выедают его.

— Как я этому рад, — прервал Пушкин, — теперь не буду говорить про человека, что он глуп, а скажу: обидел его таракан.

* * *

Президент Российской академии наук предложил в почетные члены графа Аракчеева. Академик Александр Федорович Лабзин поинтересовался, в чем состоят заслуги графа в отношении к наукам и искусству. Президент академии отвечал, что Аракчеев «самый близкий человек к государю Александру I».

— Если эта причина достаточна, то я предлагаю кучера Илью Байкова, — заметил секретарь академии, — он не только близок к государю, но и сидит перед ним.

* * *

Известно, что граф Милорадович любил играть в карты и играл большей частью очень несчастливо.

Однажды, после несчастливо проведенной за картами ночи, когда в кармане не осталось ни одного рубля, граф явился утром во дворец, что называется, не в духе.

Император Александр Павлович, заметив, что граф невесел, спросил его:

— Что ты скучен?

— Нечем заняться, ваше величество!

Государь пошел в кабинет, взял первую попавшуюся книгу, вырвал все печатные листы и положил вместо них туда сторублевые ассигнации, сколько могло уместиться.

Возвратясь в зал, государь подал Милорадовичу книгу и сказал:

— Прочти-ка, граф, от скуки этот роман, он очень занимательный!

Граф, схвативши книгу, отправился домой.

На следующее утро является снова во дворец, но уже с веселым видом, и говорит императору:

— Первый том я уже прочел, ваше величество, очень хорош… Не знаю, как второй будет?

Александр Павлович опять отправился в кабинет и, взявши другую книгу, повторил с нею ту же историю. Потом вынес ее Милорадовичу и сказал:

— Это, граф, том второй, и последний.

* * *

В одно из пребываний Александра I в Москве он удостоил некое семейство обещанием быть у него на балу. За несколько дней до бала хозяин дома простудился и совершенно потерял голос.