Ефим Гальперин - Опыты психоанализа: бешенство подонка

• Название: Опыты психоанализа: бешенство подонка
• Автор: Ефим Гальперин
• Жанр: Историческая проза

А ведь всей этой херни могло не быть!

К столетию события, которое до сих пор оказывает огромное влияние на ход мировой истории!

Успешная операция Генерального штаба Германии по навязыванию России марионеточного правительства с целью выведения её из войны. Так называемое принуждение к миру.

В мировой истории эта авантюра фигурирует под названиями: «Октябрьская революция в России» или «Октябрьский переворот».

И уж совсем цинично – «Великая пролетарская революция».

Триллер. Действующие лица – Ленин, Сталин, Троцкий, Свердлов, Пинхас Рутенберг, Граф Мирбах, американские журналисты Джон Рид, Луиза Брайант и т. д.

И ещё Михаил Терещенко. Мальчик, родившейся «с золотой ложечкой во рту». Наследник одного из крупнейших состояний. Землевладелец, фабрикант, юрист, денди 1900-х, издатель. Владелец самого большого в мире голубого бриллианта и самой большой паровой яхты.

В тридцать лет он волей судьбы сначала министр финансов, а затем министр иностранных дел Временного правительства России. Потом будет арест. Тюрьма. Чудом он будет спасён от расстрела. А ведь должен был быть убит. Потому, что перешёл дорогу германскому кандидату на власть в России Ульянову-Ленину.

---

– Ну, что я могу?

– Простите, но через вас, герр Радек, идут все денежные потоки в Россию. Ваша шея ещё больше под топором, чем моя. Объясните ему, наконец, на своём партийном языке. Он всё-таки ваш учитель, наставник. Скажите ему. Ну, хотя бы на идиш.

Оба смеются.

– Сегодня не надо. Там как раз играется «Патетическая». Бетховен и Ульянов… Ульянов и Бетховен… Завтра! А пока познакомьтесь…

К столику подсаживается Смилга36.

– Смилга Ивар Тенисович, – представляет гостя Граф Мирбах. – Председатель Областного комитета армии, флота и рабочих Финляндии.

– Карел Радек.

– Наслышан о вас от Владимира Ильича, – говорит Смилга. – Мы ведь встречаемся буквально ежедневно.

– У герр Смилги чудные ребята! – восхищённо говорит Граф Мирбах. – Все как на подбор. Гвардия. До трёх тысяч штыков!

– Да. У нас у всех отличная физическая подготовка. Высокие результаты по стрельбе.

– Дисциплина какая! И наличие мотивировки! – добавляет Мирбах. Поднимает бокал, – За независимую Финляндию!

Они выпивают. Стоя.

ДИКТОР:

Радек Карл (Собельсон) Примет активное участие в революционных событиях в Германии. Выполнит поручение Ленина по уничтожению архивов Германского Генштаба. В 1936 году будет арестован по делу «Параллельного антисоветского троцкистского центра». 30 января 1937 года приговорён к 10 годам. Убит в тюрьме. Официальная версия – драка заключённых.

Гельсинфорс (Хельсинки). Дом начальника полиции. Утро

Ленин, Эйно, Радек. В руках у Радека огромная корзина полная шведских деликатесов и сверху бутылка французского коньяка. Он оглядывается:

– Ну, вы отлично устроились, Учитель. Под крылом у полицмейстера.

– А вы прекрасно выглядите, Карел. Ну, просто крупный банкир. Повернитесь-ка. Чудные башмаки! Какие ранты! Какая кожа!

– О чём разговор! – Радек снимает башмаки. – Дорогому Учителю!

– Ну, что вы, что вы, Карел! Хотя, знаете… Вы себе ещё купите. А мне в революцию надо в чём – то вступать! Снимайте, снимайте! Сейчас мы вам что-нибудь подберём из запаса. Эйно, поглядите там…

Ленин натягивает башмаки. Проходит гоголем.

– Теперь мне не страшны булыжники Петрограда. Но перейдём к делу. Отчитывайтесь, банкир!

Они уходят в глубину квартиры. Ленин, поскрипывая новыми башмаками, возвращается на кухню, прихватывает привезенную Радеком корзину с продуктами и бутылку. Двери в комнату закрываются.

Полдень. Условный стук в дверь. Эйно Рахья открывает. Входит Смилга. На цыпочках они проходят по коридору и приникают к замочной скважине. Там Радек, расхаживая перед Лениным, читает что-то с листов. Вздымает палец к верху, как опытный торговец. Ленин, развалившись в кресле, потягивает коньячок и закусывает балычком. Удовлетворённый, кивает головой в такт.

Гельсинфорс (Хельсинки). Окрестности. Лес. День

Ленин, Смилга, Радек и Эйно высаживаются из пролётки.

ПРИМЕЧАНИЕ:

Весь этот день пройдёт под попурри – «Патетическая» Бетховена и разухабистая песенка «Без женщин жить нельзя на свете, нет» из оперетты «Сильва». В принципе это главная музыкальная тема всего фильма.

Лесной лагерь. Смилга демонстрирует Ленину и Радеку своих бойцов. Стрельбы, строевые приёмы. А в конце занятий сто молодых финнов строем, старательно печатая шаг, идут под знаменем независимой Финляндии. А Ленин, Радек и Смилга, стоя на холмике, принимают парад.

Смилга суров и сдержан, держит руку у козырька.

ДИКТОР:

Смилга Ивар. В период с 1918 по 1921 годы член Реввоенсовета последовательно Западного, Южного, Кавказского и Крымского фронтов. 10 января 1937 года Военной коллегией Верховного Суда СССР в возрасте 44 лет за «участие в троцкистской контрреволюционной террористической организации» приговорён к расстрелу. Приговор будет приведён в исполнение в тот же день.

Гельсинфорс (Хельсинки). Парк возле железной дороги. Вечер

Ленин со Смилгой и Радеком гуляют вдоль железнодорожных путей. Ленин доволен. Башмаки, коньяк, парад в лесу… Он демонстрирует Радеку уютный парк провинциального Гельсинфорса.

Мимо, маня огнями и обдавая ветром, в сторону России проходит поезд. Ленин в мигающем свете вагонных окон, перекрикивая стук колёс:

– А знаете, я ведь созрел! Я готов драться! Эйхья, мы едем в Петроград!

Поезд Стокгольм – Петроград. Вагон. Вечер

Именно в этом, проносящемся мимо поезде как раз возвращается в Петроград с досье на Ленина Терещенко. В купе он и Марго. Адъютант поручик Чистяков, расчищая места на столе для ужина, пытается взять в руки папку с досье.

– Ну, знаете, дорогой Чистяков, это не трогайте. Я сам, – говорит Терещенко.

Санкт-Петербург. Роскошная квартира Терещенко. Утро

Терещенко сидит в кресле у кофейного столика, с сигаретой в руке. На диване Рутенберг рассматривает документы.

В дверь заглядывает мать Терещенко. Рутенберг почтительно встаёт.

– Позвольте представить. Моя мать Елизавета Михайловна, – говорит Терещенко. – А это Пётр Моисеевич Рутенберг.

Мать Терещенко меряет Рутенберга взглядом, кивает и выходит.

– После прочтения этого нормальный человек, – говорит Рутенберг, – не должен был бы уже возвращаться.

– Почему?

– Боюсь, мы опоздали с этими бумагами на месяца два! Паралич! В Петрограде хозяйничает Совет депутатов. Шайка с Троцким во главе. Тысячи митингов. Уже шутка гуляет «При Романовых мы триста лет молчали и работали, теперь будем триста лет говорить и ничего не делать». Какое-то поветрие! Все выступают и говорят, говорят… Причём все без исключения несут полную херню! От Троцкого до последнего солдатского депутата. Нет на них Корнилова!

– Мы можем продемонстрировать бумаги на очередном заседании Совета министров!

– Какие министры? Власть правительства распространяется разве что на дворников у Мариинского Дворца. А Керенский… Не удивлюсь, если окажется, что он тоже… инфицирован… немцами. И что, на него тоже могут быть такие же бумаги?

– Следственное управление? Прокуратура?

– Дупель «пусто»!

– В прессу? Сразу в несколько газет?

– Газеты?!

– Но не листовки же на стенки. Уж очень специфический материал. «Транши», договор с Лениным… Это на немецком языке. Требуются разъяснения.

– Армия! Но кто? Краснов под арестом, генерал Духонин в Могилёве мнётся…

– Послушайте, Пётр Моисеевич, здесь в Петрограде генерал Лечицкий. Очень авторитетен в aрмии. Давайте поедем к нему.

– Нет, встречаться с ним должен славянин.

Санкт-Петербург. Смольный. Штаб. Комната Председателя Петроградского Совета Адольфа Иоффе. Утро

Карта Петрограда. Торчат флажки, закрашены некоторые участки. Иоффе в бухгалтерских нарукавниках ставит ещё один флажок. Именно он курирует раздачу оружия, демонстрации, создание отрядов Красной Гвардии. В комнате сидит группа агитаторов, координаторов из районов Петрограда. Даётся разнарядка на день. Крыленко37, Чудновский38, Подвойский39, Дзерэинский40, Бонч-Бруевич41 и др.

– Товарищ Крыленко! Завтра с утра в казармы бронедивизиона. Вместо одиннадцати броневиков, они выпустили из гаража шесть! А вам, Подвойский, на Путиловский завод. Колеблются! – Иоффе поворачивается к Дзержинскому: – Феликс! Уважаемый! Не сочти за… Но идти агитировать солдат в таком виде…

Действительно на Феликсе Дзержинском полосатые брючки, бордовая жилетка, приталенный сюртук, галстук бабочка. Расфуфыренный шляхтич.

– Всё сам пошил! – заявляет гордо Дзержинский.

ДИКТОР:

Дзержинский Феликс, 40 лет – боевик, агитатор. В общей сложности провел 11 лет на каторге и в ссылке. В дальнейшем руководитель главной карательной организации страны ВЧК – КГБ. Умрёт в 1926 году. Официальная версия – инфаркт.

– Шикарно! – восхищается Иоффе. – Поздравляю! Но… Посмотри на Крыленко. Дорогой Бонч! – обращается к Бонч-Бруевичу: – Обеспечь Эдмундыча шинелкой и всем что положено. Завтра у Вас, товарищ Дзержинский, выступление на митинге в Кексгольмском полку. Там много польских солдат…

Иоффе передаёт разнарядку по броневикам Крыленко. Тот читает.

ДИКТОР:

Крыленко Николай Васильевич, 32 года – агитатор. Прапорщик. Будет назначен Лениным Верховным Главнокомандующим российской армии. В дальнейшем министр юстиции. В 1938 году арестован и расстрелян.

– Всё всем понятно?! Пожалуйста… За работу, товарищи! – командует Иоффе.

Переговариваясь, агитаторы выходят в основной зал штаба Петросовета, набитый народом, табачным дымом, криками и суетой. В комнате задерживаются Подвойский и Чудновский.

– И как вы со всем этим управляетесь, товарищ Иоффе? – удивляется Чудновский.

– Так… Мальцы! Займитесь делом! Будет время и настроение, поделюсь секретами. Давай, давай выходи из царских покоев!

Действительно, комната у Иоффе, хоть и небольшая, но всё оборудовано для жизни. Буфет, самовар, бутерброды, пирожные, баранки, крепкий банковский сейф.