Юрий Сушко - Дети Есенина. А разве они были?

• Название: Дети Есенина. А разве они были?
• Автор: Юрий Сушко
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-61725-8

Впервые собраны воедино разрозненные и противоречивые факты о сложных и трагических судьбах четырех детей Сергея Есенина. Великий русский поэт словно до капли выбрал у будущих поколений творческий талант, и они, лишенные божественного дара, скитались по жизни, переживая один удар судьбы за другим. Старший сын Юрий, рожденный от гражданской жены поэта Анны Изрядновой, был расстрелян в 1937 году как соучастник антисталинского заговора. Актриса Зинаида Райх родила Есенину дочь Татьяну и сына Костю. Константин Сергеевич Есенин после войны долгое время работал в строительстве, потом занялся журналистикой, но ничем особенно себя не проявил и тихо скончался в 1986 году. Татьяна тоже работала журналисткой и пережила брата на шесть лет. Последний сын, Александр, рожденный от переводчицы Надежды Вольпин, пережил ссылку, психушки и в 1972 году эмигрировал в Америку, где живет по сей день.

---

– А мои стихи читаете? Вы должны читать и знать мои стихи…»

Обращался он по большей части к Тане, без обид замечал рассудительный Костя. Став взрослее, он расшифровывал те свои первые впечатления: «Как все молодые отцы, он особенно нежно относился к дочери. Таня была его любимицей. Он уединялся с ней на лестничной площадке и, сидя на подоконнике, разговаривал с ней, слушал, как она читает стихи. Я пользовался значительно меньшим вниманием отца. В детстве я был очень похож на мать – чертами лица, цветом волос. Татьяна – блондинка, и Есенин видел в ней больше своего, чем во мне».

Когда Сергей Александрович удалился, дежурившие у подъезда кумушки-соседки сразу кинулись выяснять, с какими же гостинцами он к детям пожаловал. Узнав, что никаких подарков не было, принялись возмущаться и ругать непутевого папашу последними словами. Зинаиде Николаевне даже пришлось выйти на лестничную площадку и суховато разъяснить: «Есенин подарков детям не делает. Говорит, что хочет, чтобы любили его и без подарков». «А вот мама, – рассказывал Костик, – как раз не придерживалась этого правила и часто баловала нас».

Память мальчика накрепко сохранила семейную сцену, невольным свидетелем которой он стал. Между отцом и матерью шел разговор на повышенных тонах: «Содержания его я, конечно, не помню, но обстановка была очень характерная: Есенин стоял у стены, в пальто, с шапкой в руках. Говорить ему приходилось мало. Мать в чем-то его обвиняла, он защищался. Мейерхольда не было. Думаю, что по инициативе матери…»

Потом Есенин стал появляться в доме на Новинском все чаще, и трезвым, и не совсем. Тарабанил в двери, требовал показать ему детей и не уходил, пока их к нему не выводили на лестничную площадку.

Перебрали как-то по случайному поводу в «Стойле Пегаса», вспоминал театральный художник Василий Командерков, и уже ночью Сергей Александрович вдруг заявил, что ему срочно необходимо повидать своих детей, прежде всего Костю. Уговоры и доводы, что уже ночь на дворе, были впустую. Шумной компанией добрались до знакомого дома на бульваре, отыскали нужную дверь, позвонили. Тишина. Есенин принялся стучать, дверь чуть приоткрылась, но цепочку предусмотрительные хозяева сбрасывать не стали. На вопрос Мейерхольда: «В чем дело?» – Сергей Александрович стал слезно объяснять, что ему необходимо срочно увидеть своих детей, посмотреть им в глаза и убедиться, что они живы и здоровы. Всеволод Эмильевич тщетно пытался увещевать, отнекиваться: мол, ночь на дворе, дети давно спят, не мешайте им своим шумом, а потом и вовсе захлопнул дверь. Напрасно приятели уговаривали поэта уйти, он вновь начал молотить по дверям кулаками.

– Он не уйдет, – шепнула мужу Зинаида Николаевна, – ни за что не уйдет, поверь мне.

Они осторожно взяли спящих детей на руки, вынесли в коридор и отворили дверь. Сергей Александрович сразу притих, заплакал, потом долго смотрел на Танечку и Костика. Наконец, поцеловал и тихо покинул квартиру. «Мы до утра, – вспоминал Командерков, – просидели на скамейке вблизи дома на бульваре. Есенин клялся в любви к своим детям и мучил нас вопросами, как же так могло случиться, что дети не с ним?.. Почему они этого зовут папой? А Зинка, как она могла…»

Бывало, Есенин навещал детей вместе с сестрой Екатериной. Потом однажды заявился в дом со своей очередной сердечной подругой Галиной Бениславской. В тот день он почему-то решил послушать, как Таня читает. Остался недоволен и принялся давать дочери уроки фонетики. При этом все кося глазом на бывшую жену.

Давно угасшая страсть к ней вспыхнула вновь, все закружилось, завертелось. Есенин кинулся покорять некогда уже взятые вершины и, казалось, одержал желанную победу. Зинаида, не в силах противостоять напору, согласилась на тайные встречи. Но вот где? – вот мучительный трагикомичный вопрос, сродни вечному «что делать?». Слава богу, пришла на выручку верная подруга Зиночка Гейман, уступая им для свиданий свою комнату в коммунальной квартире.

Рядом с Сергеем Зинаида Николаевна в полной мере ощущала себя женщиной – не властной и капризной, как со Всеволодом, а жадно желанной, покорной, зависимой, страдающей. Стоило ему только позвать ее, и она тотчас мчалась через весь город, забывая все и всех на свете – и мужа, и детей, и работу, не обращая ни малейшего внимания на шлейф слухов, сплетен, досужую болтовню. Райх разрывалась между мужем в прошлом и мужем в настоящем. Это был заколдованный замкнутый круг. Она понимала, что долго так продолжаться не может.

Добрые люди, естественно, осведомили Мейерхольда об этих секретных встречах, и он, вызвав Гейман на откровенный разговор, заявил ей в надежде найти понимание:

– Простите, но я знаю, что вы помогаете Зинаиде видеться с Есениным. Прошу вас, прекратите это: они снова сойдутся, и она снова будет несчастна. Если вы настоящая подруга и думаете о ней…

Опомнившись, Зинаида Райх сказала Есенину: «Параллели не перекрещиваются».

Вскоре он прислал ей письмо:

«Зинаида Николаевна!

Мне очень неудобно писать Вам, но я должен. Дело в том, что мне были переданы Ваши слова о том, что я компрометирую своей фамилией Ваших детей и что Вы намерены переменить ее.

Фамилия моя принадлежит не мне одному. Есть люди, которых Ваши заявления немного беспокоят и шокируют, поэтому я прошу Вас снять фамилию с Тани, если это ей так удобней, и никогда не касаться моего имени в Ваших соображениях и суждениях.

Пишу я Вам это, потому что увидел: правда, у нас есть какое-то застрявшее звено, которое заставляет нас иногда сталкиваться. Это и есть фамилия.

Совершенно не думая изменять линии своего поведения, которая компрометирует Ваших детей, я прошу Вас переменить мое имя на более удобное для Вас, ибо повторяю, что у меня есть сестры и братья, которые носят фамилию, одинаковую со мной, и всякие Ваши заявления, подобные тому, которые Вы сделали Сахарову, в семье вызывают недовольство на меня и обиду в том, что я доставляю им огорчение тем, что даю их имя оскорблять такими заявлениями, как Ваше. Прошу Вас, чтоб между нами не было никакого звена, которое давало бы Вам повод судить меня, а мне обижаться на Вас, перемените фамилию Тани без всяких реплик в мой адрес, тем более потому, что я не намерен на Вас возмущаться и говорить о Вас что-нибудь неприятное Вам.

С. Есенин».

А сам казнился, как на плахе:

Но ты детей по свету растерял,
Свою жену легко отдал другому,
И без семьи, без дружбы, без причал
Ты с головой ушел в кабацкий омут…

Зинаида Николаевна ограничилась тем, что отказалась от прежней второй фамилии – Есенина – и сделалась просто Райх.

«Вы не против того, чтобы я родила?..»

– Сергей Александрович, мне нужно с вами поговорить.

– Мне кажется, мы и так вроде бы не молчим.

– Сергей Александрович, не будете ли вы против того, чтобы я родила?

– Конечно, я думаю, любому мужчине лестно, когда женщина хочет иметь от него ребенка, – мягко улыбнулся Есенин. Но спохватился: – Постой, ты это серьезно?

Надежда молча кивнула.

– Господи, да что вы со мной делаете?! У меня и так уже трое детей!

– Трое?.. Я знала о двоих…

* * *

– Надюш, я забыл тебе сказать. Помнишь, пару недель назад, когда ты читала стихи в «Домино», в зале присутствовал Есенин.

– Марк, ты шутишь.

– Ничуть. – Старший брат даже обиделся. – Он сидел вон за тем столиком, в углу, вместе с Мариенгофом. Ты начала читать, по-моему, после Полонского, и Сергей Александрович даже отставил вино, а потом весьма одобрительно отозвался о твоих стихах.

– А что он сказал?

– Прости, я точно не помню. Но хвалил, кажется, сказал: «Небездарная девочка».

– Так и сказал?

– Клянусь. Кстати, сегодня в кафе поэтов вечер по случаю второй годовщины Октябрьской революции. Он там наверняка тоже будет.

– Откуда ты знаешь?

– В афише указана его фамилия. Сказано, что будет выступать.

В «Домино», что располагалось в оживленном месте, как раз напротив центрального телеграфа, в тот вечер набилось немало публики. Скромная библиотекарша военного госпиталя Наденька Вольпин сумела сагитировать прийти сюда целую ораву своих друзей по молодежной творческой группе «Зеленая мастерская». Да и прочего народа с лихвой хватало.

Но вот Поэт был не в настроении. На приглашение ведущего выступить отмахнулся:

– Да нет, неохота.

– Позволь, ты же на афише.

– А меня спрашивали?.. Так и Пушкина можно поставить в программку.

Услышав легкую перепалку, Надя отважилась и подошла:

– Вы ведь Есенин? Прошу вас от имени моих друзей… и от себя. Мы вас никогда не слышали, а ведь читаем, знаем наизусть.