Кэти Летт - Как убить своего мужа и другие полезные советы по домоводству

• Название: Как убить своего мужа и другие полезные советы по домоводству
• Автор: Кэти Летт
• Издательство: Фантом Пресс, Эксмо
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-86471415-7

Любой женщине рано или поздно хочется прибить собственного мужа. «Было бы завещание, а уж я постараюсь в нем оказаться», — полушутя признаются они друг другу. Мол, брак — это просто забавное приключение, изредка заканчивающееся смертью.

Но когда Джасмин арестовывают за убийство собственного мужа, становится не до шуток. В сорок лет, как все давно усвоили, жизнь только начинается. Жизнь, а не пожизненное заключение.

Джаз, мама-домохозяйка и настоящая «богиня домоводства», Ханна, бездетная бизнес-леди, и Кэсси, обезумевшая работающая мать, — три самые обыкновенные женщины. Они коллекционируют классическую музыку, а не судимости. Кэсси и Ханна берутся доказать невиновность лучшей подруги, попутно раскрывая перед читателем секреты предательств, измен, стройных бедер и изобилия юных любовников. Но выдержит ли их дружба эти все более мрачные откровения?

Веселая, умная, сексуальная — от новой книги Кэти Летт просто не оторваться. Это роман о женщинах, которые не Имеют Все, но Делают Все. О том, что современная мама чаще всего оказывается замужней матерью-одиночкой. О том, что история еще не знает случая, чтобы жена застрелила мужа, пока тот пылесосил ковер. Это — Кэти Летт во всем ее блеске, бросающая свой фирменный язвительный взгляд на то, что происходит на кухнях и в спальнях обычных семейных пар. Роман, который не оставит равнодушной ни одну женщину, — и теперь-то они точно внимательнее прочтут фразы мелким шрифтом в брачном контракте, если таковой имеется.

---

Потом мы еще долго сидели в машине у захудалого японского ресторанчика, прямо под неоновым взглядом электронной вывески «Закусочная «Ниппон»». В резком стробоскопическом свете лицо моей подруги сморщилось от внутренней боли.

— Беда в том, — рассуждала она с кислой миной, — что, как и большинство интеллектуалов, Стадз — клубок парадоксов. Навроде тех, кто днем участвует в демонстрациях против физического наказания детей, а по вечерам жестоко избивает уличных проституток-малолеток. Или как та шестнадцатилетняя антиглобалистка и вегетарианка до мозга костей, что выхлебывает папашино коллекционное шампанское и крадет мамашину шубу. Или как доктор — защитник прав человека, тайно ненавидящий человечество. Не все, разумеется, человечество, — поправилась Джаз, — а его отдельных представителей. Мой муж спасает жизни совершенно посторонних людей и в то же время хладнокровно опустошает жизнь своих близких. Получается, я совсем его не знаю. — В голосе подруги слышалась безысходность. — Кто этот человек, за которого я вышла замуж? Для меня он чужой.

«Чужой с планеты Перепихон», — подумала про себя я, разворачивая машину в сторону дома.

— Но самое идиотское во всем этом то, что я все еще люблю его, Кэсс, — закончила она с трогательной ранимостью.

«Люблю» — да разве это слово могло передать всю глубину ее чувств? Ведь Дэвид Стадлендз был всей ее жизнью.

День седьмой — день отдохновения. Конечно же, Стадз должен отдохнуть? Чем он вообще занимается — кастингом любовниц? За последнюю неделю мерзавец перетрахал столько женщин, что на его пенисе наверняка живого места нет.

И дело было не только в том, что Рори как раз уехал на одну из своих конференций и мне приходилось тратиться на приходящих нянь. Неделя бессонных ночей настолько меня вымотала, что детские одежки я отправляла в стиральную машину, не вынув из них детей. Готовя дочке завтрак, я вместо хлеба намазала маслом собственную ладонь и положила ей на тарелку.

Однако не тут-то было. В день возвращения Джаз из ее якобы райского путешествия Стадз делил супружескую постель с податливой университетской преподавательницей — дамочкой лет сорока с крашеными волосами, в которой Джаз распознала одну из его бывших частных пациенток.

Сидя в машине напротив дома Джаз и наблюдая за тем, как в хозяйской спальне задергивают шторы, я попыталась перевести все в шутку. А что еще оставалось делать? Удивляться мы уже перестали.

— Мой муж — ветеринар. Будем надеяться, Рори не спит со своими пациентами.

— Марианна, вот как ее зовут, — вспомнила Джаз. — Я видела ее у нас дома. Насколько мне помнится, после подтяжки лица она вдруг стала страдать обмороками. Разумеется, мне и в голову не приходило, что курс лечения предполагает глубокий вдох, наклон вперед… и засунуть голову между ног своего лечащего врача.

Я саркастически рассмеялась:

— И какие же лекции читает эта Марианна? Как уводить чужих мужей?

— Поэзия Сильвии Плат[22].

— Значит, баба — «платоголичка», — скаламбурила я.

Мы взорвались смехом. Грубым хохотом, выворачивающим желудки. Нервное истощение и эмоциональная перегрузка довели нас до состояния, близкого к истерике.

— Я думаю, пора оставить Дэвиду записку. «Привет, дорогой. Ужин на столе, а… голова твоей жены в газовой духовке».

Мы смеялись до слез… А когда Джаз прекратила хохотать, смех перешел в рыдания.

Глава 5 Если он хочет завтрак в постель, пускай спит на кухне

Брак, как я теперь поняла, — занятие для фанатиков-экстремалов. Ходьба по натянутой проволоке без страховочной сетки. «Только в нашем цирке! Смертельный номер! Летающая супружеская пара! Акробаты на трапеции! Потрясающая отвага и смелость!»

А Джаз сорвалась. Расшиблась в лепешку. Оставив нас с Ханной собирать останки. В то воскресенье мы сидели в моей кухне за неразбавленным виски и красили обнаженное тело Джаз автозагаром перед включенным на полную калорифером. Через час ее самолет приземлялся в Хитроу. Джаз возвращалась из своего шри-ланкийского отпуска. Отсюда и срочность собрания.

Признаюсь, я немного нервничала, поскольку гости в моем доме — явление не такое уж частое. Главным образом из-за переизбытка метанопроизводящих псин. Как правило, гости зажимают носы, глаза их слезятся, легкие цепляются за кислород, а в генетической памяти оживают воспоминания прадедушек: окопы и газовые атаки… Один-единственный раз я решилась пригласить на ужин нашего школьного директора, мистера Скрипа, — надеялась умаслить его в свете открывающейся вакансии завуча, — однако тот спасся бегством, сгорая от стыда и унижения, когда одна из ручных крыс мужа попыталась спариться с его шиньоном. Но сегодня ситуация была кризисной. Детей я заблаговременно разогнала по комнатам, и теперь об их присутствии напоминал лишь зубодробительный рэп, вибрирующий сквозь потолок.

Как и ожидалось, разговор начался с самобичеваний Джаз. Пока я щедро плескала виски в сколотые по краям стаканы, подруга издавала протяжные скрипы на манер застрявшего выдвижного ящика.

— Я сама виновата. — Джаз глядела из-под челки, похожая на испуганную лесную лань. — Просто Дэвид больше не находит меня сексуально привлекательной.

Мы с Ханной тут же вошли в роли живых лифчиков «Вандербра»: поднимающих, поддерживающих, делающих все, чтобы наша подруга выглядела значительнее и лучше. Но в случае Джаз — волосы цвета «расплавленный леденец» и кожа белая и гладкая, как ванильное мороженое, — никаких преувеличений не требовалось.

— Джаз, милая, да ты же просто красавица. Посмотри на свои волосы. Всегда такие опрятные и ухоженные. И ты така-а-а-ая стройная. Не в пример мне. Что, кстати, ужасно несправедливо, — по-доброму сетовала я. — Ведь это я постоянно сижу на диетах. За всю свою жизнь я сбросила больше девятисот килограммов! Представляешь?!

Горе снедало мою подругу, и мне было больно на это смотреть. Говорят, если биться головой о стену, то можно сжечь до 150 калорий в час, — похоже, именно этот вид упражнений выбрала для себя Джасмин.

— А я скупаю все кремы на свете. Кремы для пальцев ног, живота, кожи вокруг глаз — даже для внутренней стороны подъема стоп, будь они неладны! И все впустую, — жизнерадостно добавила Ханна. — У меня морщин больше, чем у «Бритиш телеком» телефонных линий.

Но развеселить Джаз было не так-то просто. Она угрюмо таращилась в свой стакан, точно в магический кристалл.

— Повернись, — приказала я.

И принялась размазывать автозагар по ляжкам подруги, как будто ощипывала цыпленка. В зимнем свете Джаз выглядела печальной и болезненной. Ее обнаженная худоба потрясла меня. За последнюю неделю Джасмин похудела килограмма на четыре, не меньше.

— Может, я слишком долго кормила грудью? — хныкала она. — Посмотрите, во что превратились мои сиськи. Обвислые, сморщенные, как у африканской аборигенки. А эти растяжки. А задница?! Не задница, а какая-то жатая промокашка. Паховые мышцы вообще сплошная труха. Вот они, последствия родов. Об этом ведь никто не предупреждает. Что больше ты никогда не рассмеешься, не обмочив трусы.

— Точно, — подтвердила я. — Тогда, на твоем ужине, я смеялась так, что слезы аж по ногам текли.

Бездетная Ханна громко прыснула, но у нас с Джаз на лицах разом появилось отсутствующее выражение, какое часто встречается у собачников, чьи любимцы гадят на тротуар: мол, да что вы, это вообще не моя собака. Мышцы наших влагалищ поджались сами собой.

— Послушай, да-ра-гуша. Ты даже не представляешь, сколько твоих одногодок выглядят намного моложе тебя. Время, конечно, замечательный лекарь, но уж точно не косметолог.

С сочувственным видом Ханна протянула Джаз визитку своего пластического хирурга.

— Ты права, Ханна. То, что ты видишь в уголках моих губ, — это не мимические морщинки, это просто гребаные фьорды. — Джаз жадно хлебнула виски. — Думаю, твоему хирургу придется отрезать мне на фиг всю голову.

За сорок пять минут до приземления я велела Джаз повернуться и начала втирать коричневую массу в живот, поверх вельветовых рубчиков, оставшихся после родов. Мы часто делились друг с другом нашими послеродовыми горестями; исповедальные беседы на тему растяжек давно вошли у нас в привычку. Но всерьез такие разговоры мы никогда не воспринимали — вплоть до сегодняшнего дня.

— Если мы хотим удержать наших мужей, нужно заниматься собой, — глубокомысленно изрекла Ханна, громко хрустя крекером: без сомнения, основное блюдо ее дня. — Тебя, кстати, Кэсс, это тоже касается. Неужто не хочется, чтобы тебя возжелали за твое тело, а не за какие-то сомнительные способности разгадывать кроссворды?

— Мой ответ: шла бы ты, Ханна, на два по вертикали, слово из трех букв, обозначает репродуктивный орган.