Джек Кавано - Колонисты

• Название: Колонисты
• Автор: Джек Кавано
• Издательство: Свет на Востоке
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2005
• ISBN: 5-93829-039-2

Теплым июньским утром 1727 года на дороге в Роксбери был убит преподаватель Гарвардского университета Бенджамин Морган. Его дети — милый проказник Джаред, своенравная и прямодушная Присцилла, умный, но эгоистичный Филип ни в чем не могут достичь взаимопонимания. Вдова Бенджамина, Констанция, так страдает от одиночества, что не в силах восстановить согласие в доме. Прежде чем братья и сестра сблизятся и поймут друг друга, им предстоит разгадать не одну мучительную тайну, разоблачить опасного и изворотливого противника, переосмыслить свою жизнь и пройти долгий путь от нетерпимости к милосердию, от безверия к вере.

Роман «Колонисты» — вторая книга серии — написан на большом историческом и этнографическом материале.

---

Супружеская жизнь Присциллы с Нейтаном Стернзом не продлилась и года: через десять месяцев после свадьбы муж Присциллы заболел оспой и умер. Брак их оказался вполне сносным, и ее худшие опасения не подтвердились. Конечно, у Нейтана не было так нравившегося Присцилле светского лоска и галантных манер, зато он был предан жене всей душой. В денежных вопросах муж предоставил Присцилле полную свободу и охотно разделил с ней свое состояние. Однако не все досталось супругам поровну: Нейтан был страстно влюблен в свою жену, чего никак нельзя сказать о Присцилле. Но со временем она начала испытывать к мужу более теплые чувства, напоминавшие искреннюю привязанность. Когда он умер, Присцилла плакала, потому что потеряла друга. Чтобы утешиться и развеяться, вдова Стернз энергично взялась за управление имуществом, которое унаследовала от покойного мужа.

В своем роскошном особняке на севере Бостона Присцилла поселила Энн Пирпонт и создала юной поэтессе все условия для творчества. В бостонском обществе о двух молодых женщинах тотчас стали ходить самые разные слухи, а к дверям их дома вереницей потянулись поклонники, которые обхаживали Присциллу из-за ее денег, а Энн — за девичью свежесть и красоту. Однако все они неизменно получали от ворот поворот. Энн хранила верность Джареду, и то письмо, которое он прислал с Багамских островов, лишь укрепило ее решимость дождаться любимого. Присциллу же не интересовали романы, куда больше ее занимали хитрости капиталовложений.

Вдова Стернз оказалась очень удачливой предпринимательницей. Наделенная подвижным умом и завидной трезвостью, она мгновенно уловила, что мужчины всерьез не воспринимают женщину в качестве главы компании, и все свои дела вела через третьих лиц, неизменно сохраняя инкогнито. Начала Присцилла с вложений в конкурентов Дэниэла Коула, без особого усилия обеспечив им преимущество над преуспевающим коммерсантом. Вторым ее шагом была скупка мелких компаний и вытеснение не очень расторопных предпринимателей, что сделало ее крупным собственником. Присцилла гордилась своими успехами, ее дела пошли, и это доставляло ей определенное удовлетворение. Но не меньше вдову Стернз тешила мысль о неприятностях, которые она доставляет Дэниэлу Коулу. Главному ее конкуренту приходилось все тяжелее, суммы на ее счетах все росли. Конечно, ради этого ей приходилось допоздна сидеть над счетными книгами, что в минуту плохого настроения казалось ей ложкой дегтя в бочке меда.

Энн опустила книгу на колени и вздохнула. Услышав этот вздох, Присцилла оторвалась от своих подсчетов и записей и подняла глаза на подругу. Девушка сидела в кресле-качалке у огромного окна, выходившего в сад. Под окном пышно цвели желтые и красные розы, обсаженная живой изгородью дорожка вела к фонтану с маленьким водопадом, — эта идиллическая картинка как нельзя лучше подходила к облику юной поэтессы, полной надежд и почти детской непосредственности. Теплые солнечные лучи освещали шелковистую кожу Энн, ее ясные светло-серые глаза и милую нижнюю губку, такую пухлую, что она казалась слегка надутой, как у обиженного ребенка. «До чего она не похожа на меня», — подумала Присцилла и почти позавидовала тонкой талии Энн, ее узким запястьям и изящным рукам, с какой-то особой грацией державшим раскрытую книгу. Пожалуй, Энн выглядела бы еще более юной и невинной, если бы вместо книги в ее руках была кукла.

— Извини, Присцилла, я тебе помешала.

Присцилла махнула рукой.

— Скучная механическая работа.

Она отложила гусиное перо и потянулась.

— Я с удовольствием сделаю перерыв. Тебя что-то тревожит, дорогая?

Смешавшись, Энн опустила глаза.

— Да, — тихо сказала она. — То есть нет.

Энн снова подняла на подругу свой чистый ясный взор.

— Немного. Мне кажется… Хотя… Ай, наверное, зря.

— Умеют же эти поэты выразить свою мысль! — восхитилась Присцилла.

Энн рассмеялась и сказала проще:

— Я думаю о Энн Брэдстрит…

— Твоей любимой поэтессе?

Энн кивнула.

— Когда я читаю ее стихи, я все время упираюсь в одно и то же: жаль, что это написала не я. Это мои мысли! И как Брэдстрит умеет дарить их нам словами! Наверное, мне не стоит и пытаться.

— Глупости! У тебя прекрасные стихи.

— Ты очень добра, Присцилла, но… Вот послушай. — Она поднесла книгу к глазам и прочла:

Когда руке послушен штурвал,
Вдали от земных путей
Не тронет тоска души моряка,
Ведь он — хозяин морей.

Но если ветер злой засвистит,
Померкнет неба лазурь,
О тихой гавани он грустит,
Что защитит от бурь.

— Ты все время думаешь о Джареде, — улыбнулась Присцилла.

— Прошло так много времени, а я получила всего одно письмо. Не знаю, помнит ли он еще обо мне. Может, хотя бы во время шторма ему хочется оказаться дома, рядом со мной.

Ее мечтательный взгляд говорил о том, что мысленно она видит Джареда, где-то далеко в море тоскующего по ней.

— Госпожа Брэдстрит уже написала все, что я чувствую. Ты понимаешь мою беду?

По правде сказать, Присцилла не видела в этом никакой беды, но ведь она не писала стихи. Ее мир состоял из цифр и фактов, прибылей и скидок, выигрышей и потерь. Ее мир был реальным и осязаемым, а вселенная Энн — это переплетение мыслей и чувств с игрой воображения.

— По-моему, ты напрасно робеешь. Твои стихи ничуть не хуже стихов госпожи Брэдстрит.

Поняв, что ее слова не показались Энн убедительными, Присцилла попросила:

— Прочти мне стихотворение, которое ты написала сегодня ночью.

— Боюсь, мне кажется, над ним еще нужно поработать.

— Послушай, Энн, позволь мне самой составить мнение. Пожалуйста.

Отложив в сторону книгу, Энн достала из ящика стола исписанный листок. Чистым, нежным голосом она начала читать:

Мой мальчик,
Вслед за радугой спеши,
Дорогу выбирай, ведущую к вершине,
И помни, что в любой пустыне
Под раскаленными песками есть вода.

Поверь, мой мальчик,
Слезы высохнут, боль сменится надеждой —
Так ночь всегда кончается рассветом.
Ты только не забудь раздвинуть шторы,
Чтоб первые лучи не пропустить.

Мой мальчик,
Пой о радости, не прячась, в полный голос,
Но знай, молитва не должна быть громкой.
Все, что ты скажешь, эхо повторит,
Твою молитву возвратив тебе
С надеждой.

— Как это тебе удается? — воскликнула Присцилла, не отрывая взгляда от подруги.

Слова Энн показались ей каплями дождя, падающими на иссушенную солнцем землю.

— Что, писать стихи?

Присцилла отрицательно покачала головой; она едва сдерживалась, чтобы не расплакаться.

— Нет, оставаться оптимисткой. Если бы я была способна так сильно верить в надежду!

В этот момент в дверь постучали. Ласково прикоснувшись к плечу Присциллы, которая украдкой смахнула слезы, и шепнув ей: — Мы еще поговорим об этом, — Энн пошла следом за чернокожим слугой посмотреть, кто к ним пришел.

Оставшись одна, Присцилла рассердилась на себя: ну вот, расчувствовалась, как сентиментальная барышня. Но ей пришлось немедленно взять себя в руки: из гостиной она услышала, как открылась входная дверь и мужской голос спросил что-то про дымоходы. Присцилла вскочила. Она наняла трубочиста почистить дымоходы, но трубочист должен был сделать это вчера! Ладно, она объяснит этому трубочисту, что значит опоздать на целый день. И вдова Стернз, готовая к бою, решительным шагом вышла из гостиной.

— Присцилла, дорогая, посмотри, кто пришел чистить наши дымоходы! — воскликнула Энн.

В дверях стоял высокий, статный человек с волнистыми волосами с приятным рыжевато-каштановым отливом, с головы до пят он был покрыт густым слоем сажи. В руках у него была целая охапка метел и щеток, таких же закопченных, как он сам.

— Узнаешь, кто это? — возбужденно тараторила Энн. — Мистер Питер Гиббс! Помнишь? Это он пытался спасти Джареда! Хозяин таверны.

— Бывший хозяин таверны. В прошлом, — сказал покрытый сажей человек и обратился к Присцилле: — А вы миссис Стернз?

— Вдова Стернз, — поправила его Энн.

— Энн, позволь мне поговорить с мистером Гиббсом наедине, — попросила Присцилла и, проводив взглядом удаляющихся подругу и слугу, повернулась к трубочисту:

— А где же Фостер? Он должен был прийти вчера.

На черном лице трубочиста появилась белозубая улыбка.

— Так приятно видеть вас снова, — сказал он.

— Вы не ответили на мой вопрос.

Улыбка медленно сползла с лица трубочиста.

— Два дня назад Фостер упал с крыши и сломал ногу. Но с ним все в порядке, не переживайте. Вот мне и пришлось работать за двоих, поэтому я немного задержался.