Георгий Вернадский - Монголы и Русь

• Название: Монголы и Русь
• Автор: Георгий Вернадский
• Издательство: Аграф, ЛЕАН
• Жанр: История
• Год: 1997

«Монголы и Русь» – третья книга «Истории России» Г.В.Вернадского, посвященная периоду монголо-татарского нашествия, анализу его влияния на дальнейшие судьбы развития России. На основе обширного спектра источников автор предлагает читателю собственное видение социокультурных последствий вторжения монголов в Россию.

---

Что касается Византии, то Берке послал в 1264 г. во Фракию князя Ногая, который заручился для борьбы с греками поддержкой вассала Берке, болгарского князя Константина Тиха. В 1265 г. самому Константинополю угрожали объединенные монгольско-болгарские силы.[495] Тем не менее Михаил не желал порывать своих связей с иранскими монголами и даже укрепил их, выдав свою незаконнорожденную дочь Марию замуж за сына и наследника Хулагу Абаку. Смерть Хулагу в феврале 1265 г.[496] не положила конца конфликту между иранскими и кипчакскими монголами. В 1265-1266 гг. армия Берке появилась в Закавказье. Авангард его войск находился под командованием энергичного Ногая, отозванного для этой цели из Фракии. В одной из стычек молодой князь лишился глаза. Берке умер во время этой кампании в Тифлисе (Тбилиси) в 1266 г., после чего его войска отступили.[497]

Хотя ханство кипчаков и не получило никакой реальной выгоды от всех этих войн, интервенция Берке, несомненно, спасла Египет от нападения со стороны Хулагу. Вполне естественно, что престиж Берке в Египте был высок. Как показал Поляк, Берке почитали как сюзерена мамлкжского государства.[498] Формирования кипчакских и русских войск в ряде случаев направлялись из Южной Руси в Египет для усиления армии мамлюков.[499]

4. Правление Менгу-Тимура

Берке не оставил сыновей. Если бы он имел возможность назначить наследника, его выбор, вероятно, пал бы на князя Ногая, который проявил себя выдающимся военачальником и которого он, по всей видимости, очень любил. Однако новый хан должен был быть избран местным курултаем, собранием князей-Джучидов и высших военачальников. Генеалогическое старшинство не было абсолютно необходимым условием для избрания кандидата, но часто давало серьезное преимущество. Ногай не мог претендовать на старшинство в доме Джучи. Его отец, Татар, был сыном Боала, седьмого сына Джучи.[500] А все еще жили два внука Бату: Менгу-Тимур (Монгка-Темюр) и Туда-Менгу (Теда-Монгка), оба – сыновья Тугана.[501]

Ввиду высокого престижа Бату, как основателя ханства кипчаков, представляется вполне естественным, что избирательное собрание предпочло его внуков Ногаю. Поэтому именно Менгу-Тимур, а не Ногай наследовал Берке в качестве хана кипчаков. Поскольку к тому времени Ариг-Буга сдался Хубилаю (1264 г.), последний являлся бесспорным хозяином империи, из чего мы можем заключить, что Хубилай одобрил кандидатуру Менгу-Тимура в качестве великого хана (примерно в 1267 г.).

Ногай, однако, представлял собой слишком видную фигуру, чтобы полностью уйти со сцены. Помимо того, что он был джучидом, он был еще и военачальником высокого ранга – мириархом. Более того, он имел в распоряжении собственную армию – войска его орды, набранные, главным образом, из племени мангкытов.[502] Основной территорией проживания мангкытов в то время был бассейн реки Яик.[503] Позднее они стали известны как ногайская орда. Поскольку «Ногай» означает «собака», можно предположить, что собака была тотемным животным ведущего клана мангкытов. В египетских источниках хан Ногай упоминается под двойным именем: Иса-Ногай.[504] Вполне возможно, что Иса – это его собственное имя, а Ногай – клановое имя (то есть, название клана, вождем которого он был). В 1287 г. Ногай заявил, что получил особый указ от хана Бату поддерживать единство и порядок среди своей родни после смерти последнего в ханстве кипчаков.[505] Если так было в действительности, Бату, должно быть, утвердил господство Ногая над войсками его орды (орды мангкытов), считая их специальным подразделением, предназначенным для поддержания законного правительства в ханстве.

Представляется возможным, что, по соглашению с Менгу-Тимуром, Ногай был признан действующим правителем нижнедунайского региона и уполномочен вести дипломатические отношения как с Византийской империей, так и с Египтом. Согласно византийскому историку Георгию Пахимересу, Ногай был послан «ханами»на Балканы.[506] Нельзя ли сделать вывод из употребления Пахимересом множественного числа в слове «ханы», что соглашение Менгу-Тимура с Ногаем было подтверждено Хубилаем?

Для себя Менгу-Тимур оставил ведение переговоров с иль-ханом Абагой, а также ведение русских дел. Поскольку Менгу-Тимур поклонялся Небу и не был мусульманином, религиозный мотив в предыдущей борьбе между Золотой Ордой и иль-ханами теперь исчез. Помимо того, великий хан Хубилай оказывал давление как на Абагу, так и на Менгу-Тимура, чтобы уладить их разногласия. В результате, в 668 г. гиджры (1269-1270 гг.) они заключили мирный договор, который, естественно, сильно расстроил султана Бейбарса.[507] Однако султан был ободрен, получив на следующий год дружеское послание от Ногая.[508]

В 1271 г. Ногай начал кампанию против Константинополя с целью принудить императора Михаила VIII позволить его посольствам и посольствам египетского султана пользоваться босфорским морским путем.[509] Серьезно рискуя потерпеть поражение, император запросил мира и предложил Ногаю свою дружбу. В 1273 г. Михаил выдал свою внебрачную дочь Ефросинью замуж за Но-гая.[510] Таким образом, дом Палеологов теперь установил семейные связи (через внебрачных принцесс) как с иль-ханами, так и с правителями кипчаков.

Политика Менгу-Тимура по отношению к Руси была более благожелательной, нежели у его предшественников. Летописец замечает под датой 6774 г. от сотв. мира (1266 г.): «Вэтом году хан Берке умер и притеснение со стороны татар сильно облегчилось».[511] По всей вероятности, сбор налогов мусульманскими купцами прекратился, и вместо этого были назначены постоянные сборщики налогов. Еще одним актом, имевшим большое значение, стал выпуск хартии неприкосновенности, или ярлыка, для русской церкви. Следуя заповедям Ясы Чингисхана, предшественники Менгу-Тимура не включали русских настоятелей, монахов, священников и пономарей в число «сосчитанных» во время переписи.[512] Теперь же были утверждены привилегии духовенства как социальной группы, включая и членов семей; церковные и монастырские земельные угодья со всеми работающими там людьми не платили налога; и все «церковные люди» были освобождены от военной службы.

Монгольским чиновникам запрещалось под страхом смерти отбирать церковные земли или требовать выполнения какой-либо службы от церковных людей. К смерти приговаривался также любой, виновный в клевете и поношении греко-православной веры. Чтобы усилить воздействие хартии, в ее начале было помещено имя Чингисхана. В качестве благодарности за дарованные привилегии от русских священников и монахов ожидали, что они будут молить Бога за Менгу-Тимура, его семью и наследников. Особо подчеркивалось, что их молитвы и благословения должны быть ревностными и искренними. «А если кто-то из священнослужителей будет молиться с затаенной мыслью, то он совершит грех».[513]

По всей видимости, первоначально ярлык был написан по-монгольски и сразу же переведен на русский язык.[514] Следует вспомнить, что, согласно Плано Карпини, в канцелярии Бату были русские переводчики и писцы; и наследники Бату, должно быть, нанимали определенное количество русских секретарей. Можно так-же предположить, что текст ярлыка был составлен совместно Менгу-Тимуром (или его главным монгольским секретарем) и епископом Сарая Митрофаном, представлявшим русское духовенство. А если так, то моральная санкция против неискренней молитвы, должно быть, была сформулирована этим епископом.

Благодаря этому ярлыку, а также ряду подобных ему, выпущенных наследниками Менгу-Тимура, русское духовенство и люди, находившиеся под его юрисдикцией, составляли привилегированную группу, и таким образом была заложена основа церковного богатства. Выпустив этот ярлык, Менгу-Тимур следовал традициям Чингисхана и практике наследников Чингиса в Китае, так же, как и другие местные монгольские ханы.[515] С этой точки зрения (его ярлык соответствовал основным идеям монгольского правления и был, в принципе, закономерным. В то же время, он явился удачным внешнеполитическим шагом, поскольку обеспечивал, по крайней мере, до определенной степени, лояльность по отношению к хану наиболее образованной социальной группы на Руси, которая пользовалась большим авторитетом среди народа. Благодаря ярлыку можно было ожидать, что русский дух сопротивления хану будет существенно ослаблен.

Из-за политики лояльности князей по отношению к хану, утвердившейся в Восточной Руси благодаря Александру Невскому, и крушения сопротивления западнорусских князей во время правления Берке, задача сдерживания русских князей не представляла для Менгу-Тимура особых сложностей. После смерти Александра Невского разрешение занять владимирский стол было дано ханом Берке брату Александра, князю Ярославу Тверскому (Ярослав II, великий князь владимирский, 1263-1272 гг.). Его власть подтвердил Менгу-Тимур. Преемником Ярослава стал его брат, князь Василий Костромской (великий князь владимирский, 1272-1276 гг.). После его смерти не осталось больше сыновей Ярослава I, и Менгу-Тимур предоставил владимирский стол старшему из здравствующих сыновей Александра Невского, князю Дмитрию Переяславскому.