Франсуаза Саган - Любите ли вы Брамса? (Сборник)

• Название: Любите ли вы Брамса? (Сборник)
• Автор: Франсуаза Саган
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-38628-4

  В сборник вошли два романа непревзойденной Франсуазы Саган "Любите ли вы Брамса?" и "Волшебные облака": две непохожие по сюжету и атмосфере истории, объединенные главным героем - любовью, во всех ее причудливых формах и бессчетных воплощениях. Страстное и безнадежное чувство пылкого юноши к зрелой женщине, измученной равнодушием и изменами циничного любовника... История замужества, в котором супруги одновременно и счастливы и несчастны и не решается вопрос: любовь - это дар или наказание небес?..  

---

— Пускай только она вам вперед заплатит, — посоветовал он, — она у нас ужасно жадная.

— Так о родителях говорить не полагается, — сказала Поль.

— Мне не десять лет.

— Сколько же?

— Двадцать пять. А вам?

— Тридцать девять.

Он присвистнул так непочтительно, что она чуть было не рассердилась, но тут же засмеялась.

— Почему вы смеетесь?

— Вы присвистнули так восхищенно.

— Представьте, я куда более восхищен, чем вы полагаете, — ответил он и так нежно поглядел на Поль, что ей стало неловко.

«Дворники» ритмично скользили по смотровому стеклу, не справляясь с напором дождя, и она невольно подумала, как это Симон ухитряется вести машину. Садясь рядом с ним, она порвала чулок; она чувствовала себя чудесно веселой в этом неудобном автомобильчике, рядом с этим незнакомым, явно заинтересовавшимся ею юношей, под дождем, пробивавшимся даже внутрь и оставлявшим пятна на ее светлом пальто.

Она начала что-то мурлыкать; сначала она уплатит налоги, потом пошлет ежемесячную сумму матери, рассчитается с магазином, и у нее останется… ей вдруг расхотелось считать дальше. Да и Симон вел машину слишком быстро. Она вспомнила Роже, минувшую ночь и помрачнела.

— Вы бы не согласились как-нибудь позавтракать со мной?

Симон выпалил эту фразу одним духом, не глядя в ее сторону. На мгновение ее охватил панический страх. Она его совсем не знает, придется волей-неволей поддерживать разговор, расспрашивать, стараясь войти в чью-то незнакомую жизнь. Она попыталась отбиться.

— В ближайшие дни не знаю, слишком много работы.

— Ну что ж, ничего не поделаешь, — отозвался он.

Настаивать он не стал. Поль взглянула на него; теперь он вел машину медленнее и даже как-то меланхолично. Она достала сигарету, он протянул ей зажигалку. Кисти рук у него были мальчишеские, очень худые и комично вылезали из рукавов пиджака спортивного покроя. «При такой внешности не следует одеваться под траппера», — подумала она, и ей вдруг захотелось заняться его туалетом. Он воплощал собой тот тип юноши, который внушает материнские чувства женщинам ее возраста.

— Мне сюда, — сказала она.

Он молча вышел из машины, открыл дверцу. Вид у него был надутый и печальный.

— Еще раз спасибо, — сказала она.

— Не за что!

Она шагнула к подъезду и оглянулась. Он смотрел ей вслед, неподвижно стоя у машины.

Глава III

Чуть ли не четверть часа Симон искал, куда бы приткнуть машину, и наконец поставил ее в полукилометре от своей конторы. Он работал у одного приятеля своей матери, знаменитого и ужасно противного адвоката, терпеливо сносившего все выходки Симона по причинам, о которых юноша предпочитал не думать. Временами ему страстно хотелось довести своего шефа до белого каления, да мешала лень. Ступив на тротуар, он ушиб ногу и тотчас же захромал с покорно-томным видом. Женщины оглядывались ему вслед, и Симон физически, спиной чувствовал, что они думают про себя: «Как жаль, такой молоденький, такой красавец — и калека!» Хотя внешность не прибавляла ему самоуверенности, он с облегчением твердил про себя: «У меня ни за что не хватило бы духу быть уродом». И при этой мысли ему мерещилось аскетическое существование то ли в качестве отверженного художника, то ли пастуха в Ландах.

Прихрамывая, он вошел в контору, и старая мадемуазель Алис бросила на него полуласковый, полускептический взгляд. Ей были известны все фокусы Симона, она относилась к ним снисходительно, но сокрушалась. При такой внешности и живом уме он мог бы стать знаменитым адвокатом, будь у него хоть на грош серьезности. Он приветен, вал ее преувеличенно торжественным поклоном и уселся за свой стол.

— С чего это вы вдруг захромали?

— Я не по-настоящему. Ну, кто там кого укокошил сегодня ночью? Неужели же мне никогда не попадется прекрасное стопроцентное преступление, что-нибудь действительно ужасное?

— Вас утром три раза спрашивали. Сейчас половина двенадцатого.

Слово «спрашивали» означало, что спрашивал Симона сам шеф. Симон поглядел на дверь.

— Я поздно проснулся. Зато видел нечто прекрасное.

— Женщину?

— Да. Знаете лицо очень красивое, нежное такое, чуточку осунувшееся… а движения… ну, словом, такие движения… Страдает от чего-то, а почему, неизвестно…

— Вы бы лучше просмотрели дело Гийо.

— Ладно.

— А она замужем?

Этот вопрос вывел Симона из состояния глубокой задумчивости.

— Не знаю… Но если и замужем, то замужество неудачное. У нее были денежные затруднения. Потом они уладились, и она сразу повеселела. Я очень люблю женщин, которые радуются деньгам.

Мадемуазель Алис пожала плечами.

— Значит, вы всех подряд любите!

— Почти всех, — уточнил Симон. — За исключением очень молоденьких.

Он открыл папку с делом. Дверь распахнулась, и мэтр Флери просунул голову между створками.

— Месье Ван ден Беш… на минуточку!

Симон переглянулся с секретаршей. Потом поднялся и прошел в кабинет, обставленный в английском стиле, ненавистный ему своим безукоризненным порядком.

— Вам известно, который час?

Мэтр Флери пустился превозносить точность, трудолюбие и закончил свою пространную речь похвалой своему собственному долготерпению и долготерпению мадам Ван ден Беш. Симон глядел в окно. Ему казалось, будто когда-то, очень давно, он уже присутствовал при точно такой же сцене, всю свою жизнь проторчал в этом кабинете английского стиля, вечно слушал эти речи; ему чудилось, будто что-то невидимое сжимает его кольцом, душит, грозит умертвить.

«Что я, в сущности, делал, — внезапно подумалось ему, — что я делал целых двадцать пять лет: только переходил от одного учителя к другому, вечно меня распекали, да еще считалось, что мне это должно быть лестно!» Впервые в жизни этот вопрос встал перед ним с такой остротой, и он машинально произнес:

— Что же я делал?

— Как что? Вы, дружок, вообще ничего не делали, в этом-то вся трагедия: вы ничего не делаете.

— Думаю даже, что я никого никогда не любил, — продолжал Симон.

— Я вовсе не требую, чтобы вы влюбились в меня или в нашу старушку Алис, — взорвался мэтр Флери. — Прошу вас только об одном — работайте. Есть пределы и моему терпению.

— Всему есть предел, — раздумчиво подхватил Симон. Он почувствовал себя погрязшим в мечтах, в бессмыслице. Будто он не спал дней десять, не ел, умирает от жажды.

— Вы что, издеваться надо мной вздумали?

— Нет, — ответил Симон. — Простите, пожалуйста, я приложу все старания.

Пятясь задом, он вышел из кабинета, сел за стол и, не замечая удивленного взгляда мадемуазель Алис, обхватил голову руками. «Что это со мной? — думал он. — Да что же это со мной?» Он пытался вспомнить: детство, проведенное в Англии, студенческие годы, увлечение, да, увлечение в пятнадцать лет подругой матери, которая и просветила его в течение недели; легкая жизнь, веселые друзья, девушки, дороги под солнцем… все кружилось в памяти, и ни на чем он не мог остановиться. Возможно, ничего и не было. Просто было ему двадцать пять лет.

— Да не расстраивайтесь вы, — сказала мадемуазель Алис. — Вы же знаете, он отходчивый.

Он не ответил. Он рассеянно чертил карандашом по бювару.

— Подумайте о вашей подружке, — продолжала, уже встревожившись, мадемуазель Алис. — А еще лучше — о деле Гийо, — поправилась она.

— Нет у меня никакой подружки.

— А как же та, с которой вы встретились нынче утром, как ее зовут?

— Не знаю.

И верно, он не знал даже ее имени. Ничего не знать о ком-то в Париже — уж одно это было чудесно само по себе. Было нечаянной радостью. Существует кто-то, про кого можно придумывать круглые сутки все, что заблагорассудится.

Растянувшись на кушетке в гостиной, Роже, усталый, медленно покуривал сигарету. Мало того, что он провел утомительный день на дебаркадере, следя за прибытием грузовиков, — когда он уже совсем собрался идти завтракать, пришлось срочно выехать на Лилльское шоссе, где произошла авария, которая обойдется ему в сто с лишним тысяч франков. Поль убирала со стола.

— Ну а как Тереза? — спросил он.

— Какая Тереза?

— Мадам Ван ден Беш. Сегодня утром я, бог знает почему, вдруг вспомнил ее имя.

— Все устроилось, — ответила Поль. — Я займусь ее квартирой. Я тебе нарочно ничего не сказала, я же знаю, что у тебя куча неприятностей…

— Значит, ты полагаешь, что я способен огорчиться, узнав, что у тебя больше нет неприятностей. Так, что ли?

— Нет, я просто думала, что…