Евгений Шишкин - Закон сохранения любви

• Название: Закон сохранения любви
• Автор: Евгений Шишкин
• Жанр: Современные любовные романы

Что бывает с молодой женщиной, которая первый раз в жизни выбирается из маленького городка в большой курортный центр, оставив дома мужа и дочь? Она радуется морю, солнцу, она открыта для новых знакомств; ей кружат голову молодое вино и обходительные мужчины… Среди всего этого праздника жизни на пути Марины оказывается человек, который пользуется ее неопытностью и провинциальной наивностью. Она не может противостоять мужской силе и наглости. Приятная поездка к морю оборачивается драмой. Но это лишь начало…

Роман «Закон сохранения любви» — многоликий. Московский бизнесмен и влюбчивая провинциалка, жестокий солдат-наемник и «столичная львица», журналист и бродяга, миллионер и содержанка, — все они сыграют свою роль в судьбе главной героини.

Эта книга о том, что значат в нашей жизни настоящие чувства.

---

— Чего бунтуете, мужики? Здравствуйте! — просто, без казенщины и заигрываний обратился он. Доброжелательным трезвым тоном сразу поколебал настроение толпы, поумерил негодования.

Чувствовалось, что человек этот тёрт, в нем нет амбиций и резонерства молодых экономистов, которые мусолились в телевизоре. Но и чиновную сытость он с лица припрятать тоже не мог.

— Работы хотим! Мы не бездельники — рабочий класс!

— Почему старого директора убрали?

— Зачем производство остановили? Полгорода на заводе держалось!

Выкрики раздались с разных концов толпы. Люди невольно приближались к директору. Он и сам сделал шаг навстречу.

— Насчет работы… Так я и приехал, чтобы заново организовать рабочие места… Прежнее руководство освобождено не мной. По решению собрания акционеров, куда входят и ваши представители… А продукцию — сами знаете! — повысил он голос, — завод выпускать дальше не может. Такое качество рынок не примет. Конкуренция…

— По кой хрен он сдался, этот рынок! Все от него страдают!

— Раньше тоже конкуренция была. Мы на Запад работали!

— Зачем завод рушить? Ваш капитализм — людям смерть!

Директора перебили. Но он ничуть не смутился, спокойно выслушал поперечников, приспустил на толстой шее галстук, усмехнулся с хитрецой. Ответил резонно и вопросительно:

— Разве не мы с вами выбрали этот строй? Мы все! Не поодиночке… Я коммунист. Я не жёг партбилета. Я всегда голосовал за коммунистов. Поэтому капитализм не мой. Наш! Общий! И если мы в нем оказались по собственной воле, то надо спокойно преодолевать кризис. Во-первых, надо…

Директор, загибая пальцы, начал перечислять безотлагательные дела, которыми намерен заняться, «опираясь на коллектив». Толпа, притихнув, слушала его дельную речь. Казалось, конфликт плавно перейдет в увещевание и каждый из собравшихся найдет в этом свою кроху надежды. Люди еще плотнее стали вокруг директора кольцом. Топчась, переместились к нему еще ближе. Охранник заметно нервничал и оттеснял самых первых.

Сергей рассеянно прислушивался к начальственной речи, непроизвольно наблюдал за фрезеровщицей Лизой. Она стояла самая ближняя к директору (охранник ее не отодвигал, он теснил только мужиков) и, казалось, доверчиво, как ребенок, ловила все слова и даже дыхание. Она смотрела на него широко открытыми глазами, иногда подавалась чуть вперед, как будто хотела что-то уяснить, узнать о чем-то конкретнее. Но заикание онемляло ее. Эх, фрезеровщица Лиза! — попечалился Сергей. Со слов знакомых и он заглянул за ситцевую занавеску, где пряталась бабья доля…

Муж Лизы, водила-дальнобойщик, закемарил за рулем в ночном рейсе, мотанулся на «мазовской» фуре на встречную полосу и подмял неувильнувший «БМВ», летевший на пределе скорости. Из груды импортного металла спасатели вырезали автогеном два трупа. Долгие выселки дальнобойщику были по суду обеспечены. Но друзья несчастливцев из крутой иномарки вынесли вдобавок свой приговор: дом, в котором жила семья виновного шофера, обратили в собственность местных торговых азербайджанцев, а Лизу и Юрку-сына измудрились переселить, якобы временно, в комнату пустующего заводского барака, который давно определили под снос и уже оставили без воды и без газа — одно электричество. Нынче Лизу грозились оставить и вовсе без света. Дом стал «ничей», завод отрекся от старой рухляди, снял со всех обслуживаний и списал со всех балансов. К тому же Лиза недавно овдовела. Муж умер от туберкулеза. Лиза честно билась за мужнину жизнь, возила на выселки кое-какие харчи и доступное лекарство, но заводской кормилец станок смолк, безработица вылилась изнурительным безденежьем, а безденежье для больного ссыльного мужа стало скорым плотником по изготовке деревянного бушлата.

Сергей с грустью поглядывал на бывшую заводскую фрезеровщицу в синем берете, когда поблизости раздался веселый голос Лёвы:

— Слышь, Серёга, как мужик лепит. Будто Мишка Горбатый в свое время. Пятно бы ему еще на плешину…

— Я тоже из рабочего класса… — доносился голос директора.

— Что-то не похоже. А, братцы? — прогудел где-то в толпе Кладовщик. До директора его слова не дошли, но окружающие бас бывшего работяги из заводской литейки разобрали. — Такую холеную рожу у мартена не встретишь. Даже слесарей таких не бывает. А?

Мужики поблизости — одни рассмеялись, другие сильнее насупились. По толпе опять прокатился беспокойный ропот. Люди стали перешептываться. Речь директора тускнела. Первоначальный запас доверия к нему усыхал.

— Я всегда оставался на стороне рабочего класса…

— Эй, коммунист! Деньги нам на зарплату привез? — выкрикнул Лёва.

— Всем сейчас нелегко! — твердо, с грозной ноткой ответил директор на выпад.

— Кому это всем? — Лёва тоже в карман за словом не лазил. — Ты свою рожу в зеркале видел? Она у тебя шире, чем у премьер-министра!

— Вас про деньги спросили! — выкрикнул Сергей, серьезно и строго, чтобы не превращать рабочий сбор в фарс. — Деньги привезли для расчетов? Заработанное людям отдать?

— Я уже ответил. Всем сейчас нелегко… Деньги мы должны с вами заработать!

Тут случилось то, о чем никто не мог и подумать. Лиза, стоявшая рядом с директором, видать, яснее осознав его слова про деньги, вся побелела, губы у нее задрожали, глаза сверкнули безумным блеском. Она резко, неожиданно — пантерой — кинулась к директору и вцепилась в его горло руками. Всё произошло так внезапно, что белобрысый охранник, опасавшийся ближних мужиков, Лизу проворонил. Люди в первых рядах непроизвольно колебнулись за ней и оттеснили охранника от его шефа.

Кто-то пронзительно свистнул. Толпа заколыхалась, заулюлюкала, враз налилась исступленным негодованием. Навалившись скопом, мужики и вовсе оттерли охранника от директора, а директора взяли в тесный кольцевой полон.

Кто-то пнул его, кто-то потащил за рукав. Другие пробовали остановить драку, тянули руки до Лизы, разнять… Зажатый со всех сторон, с ужасом в глазах, бледный, задыхающийся, директор хватал ртом воздух и пытался оторвать от своей шеи цепкие пальцы неистовой фрезеровщицы. Берет с головы Лизы сбился, упал, лицо уже играло малиновыми пятнами напряжения, из уголка рта сочилась слюна; ни крик, ни стон, ни слова, а какое-то шипение вырывалось из ее груди. На шее директора виднелись алые метины — свежие бороздки царапин, наполненных кровью.

— Суки! Предатели!

— Коммуняки продажные!

— У этих жирных быков всегда народ виноват…

— Бей новых буржуев, ребята! — задорный Лёвин голос озлобленно взбудораживал толпу.

Что-то азартное, веселящее было в этой потасовке. Словно в детской игре «куча мала — не надо ли меня?». Но вместе с тем — отчаянность и беспросветье, словно и малый огонек надежды на работу, на заводской прибыток угас. У Лизы в приступе плача дергались плечи. Люди гудели как улей, облепив директора и что-то выкрикивая ему в лицо.

Вдруг громыхнул выстрел! Охранник, который метался посреди серой мужиковой плечистой толпы, не в силах пробиться к начальнику, выхватил из кобуры под пиджаком пистолет и пальнул упредительно в небо. Все на миг ошалели, замерли.

— Расступись! Прочь! Отойдите! — прорычал охранник и ринулся напролом к своему подопечному.

— Пушкой людей пугать? Холуй! — выкрикнул возмущенно Лёва, сунул в чьи-то руки свой красный стяг и смело двинулся наперехват рассвирепелому охраннику.

Люди опять гомонили от возмущения и азарта. Лёва ловко пробрался к охраннику сзади, умело — не зря занимался единоборствами — врезал ему коротким ударом в бок, в печень, и заломил руку с оружием. Пистолет упал в лужу. Чтоб уж верняком обезоружить охранника, Лёва всадил ему ребром ладони по шее.

— Мужики, я его сделал! Я сделал этого козлика! — заорал он с победительным куражом.

Охранник после ударов Лёвы на землю не упал — всё ж молод и крепок, — но еле стоял на ногах, шатался, руками общупывал воздух, глаза — пустые, водянисто-серые, взгляда в них нет…

К директору на подмогу бросился шофер из черной «Волги». Но только он зарылся в толпе, раздался новый грохот. Юрка, сын Лизы, большим обломком кирпича саданул в заднее стекло оставленной начальственной машины. Водитель растерялся: куда? чего? за гаденышем-пацаненком бежать или к шефу на выручку? Или назад к машине, черный блестящий багажник которой посеребрило россыпью мелких осколков?

Вой милицейской сирены был истошным, обжигающим, продирал до костей. Быстро поспели. Словно наготове где-то прятались за углом. Милицейский «уазик» с мигалками и автобус ОМОНа.

Люди, кое-кто, кинулись врассыпную, от директора и охранника отступились, оставляя их потрепанно-побитыми посередке призаводской площади. Кое-кто предпочел тут же и смыться — вдоль заводского забора. Но основной костяк плотной массой ополчился на растравленные сиренами и мигалками машины.