Андрей Сердюк - Вложения Второго Порядка

• Название: Вложения Второго Порядка
• Автор: Андрей Сердюк
• Жанр: Научная Фантастика

---

Но эти две картинки, два образа, в зоне стереоскопичности которых он находился, отличались на некоторую дельту, которая зависела от суммы искажений, вызванных плавающим качеством перевода визуального ряда А в закорючки-иероглифы и искажений, порождённых плавающим качеством воображения по созданию визуального ряда А', при их прочтении.

Эта "дельта" была источником раздражения, обусловленного глупым домыслом-саморезом, ввёрнутым в каждый наивный мозг, что существует в природе некая окончательная истина, которая к тому же может быть точно воспроизведена.

Это было похоже на то, когда тебе предлагают найти десять отличий на двух рисунках, а ты не в состоянии найти ни одного, притом что видишь - рисунки различны, и таки доводишь себя до отупения, исступления и полного нервного истощения.

Самым удивительным было то, что за рамками создания этого мыслеобраза, Зотов не имел ни малейшего представления о жучках-иероглифах, но внутри этого процесса он сумел, тем не менее, заметить ошибку: вместо знака "коку" - "чёрное" был в столбик вписан иероглиф "тако" - "бумажный змей". Значит, какой-то участок мозга постоянно и усердно контролировал работу другого.

Но ещё диковинней, что каким-то специальным участком (набоковским "последним наблюдателем"?) он услышал, что внутренним своим голосом произнёс "коку" как "кокю", что испокон означало "состояние особой внутренней наполнености самурая" (близкий эквивалент - "боевой дух"), и это было принято им за фрейдистскую оговорку, поскольку...

31.

Поскольку стемнело, наступило что-то, напоминающее сумерки, и зажгли через раз фонари, - пришла пора переходить, наконец-то, к активным боевым действиям. Как они там говорят в информационных сводках: "Операции перешла в заключительную фазу".

Кстати, вы запомнили, что их машина была чёрной? Так вот, - забудьте. От греха подальше.

А воевать не тянуло.

Чтобы хоть как-то укрепить себя и поднять этот самый свой "боевой дух", решил обратиться с просительной молитвой, но поскольку канонов не ведал, почёл какую-то отсебятину:

Господи,

Прокляну Скорсезе и Иуду,

Поверю в чудеса Иисусовы,

Горькую больше пить не буду,

А если буду, то стану закусывать.

Возлюблю ближнего, а заодно и далёкого,

Не буду рифмами злить дураков,

Врать не буду и читать Набокова.

Ныне. Присно. Во веки веков

Только позволь мне, Господи, дело сделать, да при этом никого не загубить и самому погибель не принять.

Впрочем, не моя воля, но твоя да будет.

Аминь.

Чтобы проверить действенность прошения, взглянул пристально на виселицу ближайшего фонаря, и силу великую в себе почуял, - лампа за грязным стеклом вдруг вспыхнула ярко-ярко и разлетелась с хлопком. Где-то очень далеко облегчёно вздохнула Братская ГЭС. Матёрые мужики-сварщики разразились ненормативщиной, после чего грязно заматерились.

Получилось. Готов. С Богом! - и направился решительно в подъезд. Проходя мимо всё ещё богохульствующих мастеровых, поинтересовался:

-- В чём проблема, добрые люди?

-- А проблема в том, мил человек, что жизнь аналогова, а сознание дискретно фигня выходит, - ответил пролетарий, сидящий (как Папанин на льдине) на огромном ломте выдранного асфальта.

-- А что поделать, сколь ещё лугов некошеных, - развёл Зотов руками и вошёл в подъезд чужого дома.

-- И то, - согласился пролетарий, подтолкнув его в спину взглядом.

В подъезде, чтобы, вероятно, ничто не отвлекало от раздумий, царил полумрак, а Зотов действительно слово за слово = ступенька за ступенькой размышлял.

О том, как это так сумеет он, - человек с такой тонкой душевной организацией, человек с таким глубоким внутренним миром, человек с такой насыщенной интеллектуальной жизнью, человек, который, в конце концов, плакал, когда умерла мама оленёнка Бэмби, - как он вот такой пушистый сумеет сделать сейчас кому-то больно, хотя бы и по острейшей жизненной необходимости?

Не хорошо это. Неправильно как-то...

Так он думал про себя про себя, ну, то есть, - о себе не в слух. А в ответ топ, топ, топ - сверху на встречу ему спускался белобрысый мальчик с огромным чёрным пакетом мусора.

-- Здравствуй, - поприветствовал его Зотов.

-- Добрый вечер, - ответил мальчик.

-- А что - немцы-то в городе есть? - негромко спросил у него Зотов.

-- Семья-то большая, - так же негромко ответил мальчик и пожал плечами.

-- А пистолет был Эрн, - на всякий случай вспомнил Зотов.

-- Возможно, - не стал спорить мальчик, пытаясь бочком обойти его вдоль стены.

-- Н да... нет, как-то всё-таки неправильно мы все живём, - посетовал, пропуская мальчика вниз, Зотов.

-- Знаете, хотя мама и требует от меня... никогда не разговаривать с неизвестными, но я должен вам заметить, что в словаре божественных символов нет таких понятий - "правильно - неправильно", - вдруг огорошил его мальчик, уже было сбежавший вниз на полпролёта.

-- Почём знаешь? - удивился Зотов.

-- Отец, слышишь, рубит, - открыл тайну мальчик и поскакал вниз.

А Зотов двинул вверх - не хочется, а надо.

Надо, - исходя из того принципа (справедливость которого, кстати, в последнее время оспаривается и практический смысл которого неочевиден), что детей, стариков и женщин нужно спасать, даже в ущерб удачно подобранной рифме.

Дверь нехорошей квартиры оказалось трусливо-стальной. Звонить-стучать только тревогу поднять; Зотов приоткрыл дверку защитного автомата: электросчётчик показывал сорок три тысячи пятьсот восемьдесят четыре киловатт-часа пробега по России.

Не долго думая, он остановил движение диска-надсмотрщика, опустив одним энергичным движением оба рубильника в положение ОКТЛ - ещё один вздох облегчения раздался из турбинного зала Братской ГЭС.

Ожидание было недолгим: замок в двери щёлкнул, дверь бесшумно приоткрылась, из темноты на него уставились два белых удивлённых кружка.

-- Опаньки! Ты кто? - ещё ничего не понял обречённый троглодит.

Зотов хотел, было, сказать, что принёс журнал для ихнего мальчика, но почему-то вслух заканючил:

-- Здравствуй, добрый человек, пришёл я вывести тебя из темноты на свет показать путь, где, пройдя эволюцию, в процессе которой, через сорок три тысячи пятьсот восемьдесят четыре вида жизни в круговороте рождения и смерти, обретёшь ты форму совершенного сознания, вольёшься в состав Полного...

-- Не понял. Чё те надо? - перешёл на конкретику бойчуган.

-- Целого... небольшое пожертвование на строительство Белого Храма могло бы стать первым шагом на этом пути...

-- Да пошёл ты нах...

Зотов ткнул его в шею электрошокером - парень не рухнул, а сполз по стене коридора.

И в этот миг, где-то в этом городе, у пожилой и не совсем здоровой женщины кольнуло тонкой иголкой тревоги в дряблое и больное сердце.

Да не беспокойтесь вы так, мамаша, - всё в этот раз с вашим непутёвым сыном обойдётся. Правда, вот за будущее - не ручаюсь.

А из темноты послышался озабоченный голос его подоспевающего напарника:

-- Тебя там что - током ё...

И у этого электропроводимость оказалось высокой, - он тоже шандер-мандер-выбивандер - свалился, но по другой стеночке.

Зотов вернул рубильники в исходное положение и направился в глубь пещеры, переступив через временно парализованные тела, - через два этих неподвижных организма, раскинувших безвольно свои щупальца и ложноножки.

Проходя над ними, он подумал, что возникновение некоторых элементов природы нельзя объяснить ничем, разве только эстетической извращённостью источника их возникновения.

Но ничего личного.

Белла, привязанная к стулу, сидела смирно. Рот невольницы был залеплен широким скотчем, но глаза завязаны не были - стража либеральничала, позволив ей смотреть в огромный старомодельный телеящик, хотя, может быть, это была такая изощрённо-извращённая пытка - пытка старым елевизором. Еле-еле визором...

На экране, - а Зотов имел такую возможность - наблюдать через плечо подружки то, что там происходит, пока молча развязывал тугие добротные узлы, красовался, почему-то без звука, сам Золотников.

Губернатор был занят увлекательнейшим занятием - перекраской невысокого красно-бурого металлического забора в буро-красный цвет.

Он был сосредоточен и деловит, руки его были по локоть в краске, на его голове покачивалась "наполеонка" - оригами из несвежего номера газеты "Труд" (нейро-лингвистичская фишка), а на лбу проступали блестящие, играющие всем световым спектром, эффектно снятые капельки пота.

Скоро на эту благостную картину навалилась, стоящая за забором серая стена административного здания, - взгляд камеры пошёл по этой стене вверх и выскочил на голубое полотно безмятежно глупого весеннего неба, на котором в итоге вдруг тревожно загорелся жёлтый слоган:

НЕ МЕСТО КРАСИТ ЧЕЛОВЕКА, А ЧЕЛОВЕК МЕСТО.

Не поспоришь.

Кстати, когда Зотов начал освобождать от пут ноги девушки, то обнаружил, что тату бабочки с правой её щиколотки каким-то диковинным способом переместилась на внутреннюю сторону левого бедра, но - удивляться некогда было.