Дмитрий Янчевецкий - 1900. Русские штурмуют Пекин

• Название: 1900. Русские штурмуют Пекин
• Автор: Дмитрий Янчевецкий
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-25264-0

1 августа 1900 года русские войска с боем вошли в Пекин.

«Мы не знали, что ожидает нас за воротами. Мы не знали, какие силы встретят нас на гигантских стенах Пекина. Но мы знали, что за этими грозными стенами уже два месяца томятся европейцы с женами и детьми, которых нужно во что бы то ни стало освободить, — вспоминал участник похода. — Гром и молния орудий, резкие залпы наших стрелков, беспорядочная стрельба китайцев и грозный рокот русских пулеметов — это был первый штурм Пекина русскими. Ровно в 2 часа пополуночи ворота пали…»

Теперь этот подвиг почти забыт.

Эта война ославлена как якобы «несправедливая» и «захватническая».

Эта победа — последний триумф Российской Императорской армии — фактически вычеркнута из народной памяти.

Тем ценнее свидетельство ее очевидца — военного журналиста Дмитрия Янчевецкого (кстати, родного брата прославленного исторического романиста В. Яна), — увлекательные воспоминания которого о первом походе русских на Пекин мы публикуем после векового забвения.

---

Если вы будете храбры и будете верить, то у всех французов похолодеют сердца, англичане и русские будут все рассеяны и все янгуйцзы будут уничтожены. Знайте, что Небо и Гуань-лао-е и восемьсот раз по десять тысяч небесных воинов, сошедших на землю, будут помогать нам. Войска богдыхана будут драться заодно с нами. Хуан-Шан и Ситайхоу, император и императрица, и наш великий вождь Дуань-Ван-Е покровительствуют нам. Ho если бы Цинская династия не стала помогать нам и не была на нашей стороне, то знайте, что тогда мы ниспровергнем династию, но спасем китайский народ от янгуйцзы. Довольно мы терпели от янгуйцзы! Отмщение настало. Если вы, ихэтуанцы, будете тверды, упорны и непоколебимы как скалы Небесных гор, и храбры как тигры и драконы, то перед вами не устоит никакой враг и вражеская пуля пролетит мимо или заденет вас без вреда. Если вы будете уверены в вашем сердце, как вы уверены в Небе и земле; если вы будете чисты сердцем, как чист горный источник, и если вы будете верить до дна вашего сердца, то вы святы, неуязвимы и бессмертны. Знайте это! Ни одному изменнику и ни одному янгуйцзы не давайте пощады. Пусть Небо накалится от пожаров, пусть земля побагровеет от крови! И пусть все янгуйцзы задохнутся от дыма их собственных пылающих дьявольских храмов! Помните, что чем больше вы прольете вражеской крови, тем больше Небо прольет своего благодатного дождя. Казните изменников самыми ужасными наказаниями и ни одного сердца янгуйцзы не оставляйте не вырезанным! У всех ли вас на груди спасительные талисманы? — воскликнул Чжань, окидывая толпу пылающим взглядом.

Толпа онемела и не сразу очнулась от громовой речи Чжаня, устами которого говорило само Небо. Толпа вздрогнула, и послышался единодушный крик:

— У всех! У всех!

— У всех ли зажжены красные фонари? — снова спросил Чжань.

— У всех! У всех! — шумела толпа и подымала кверху фонари.

— У всех ли хорошо отточены ножи, сабли и копья? — кричал Чжань, размахивая своим длинным копьем.

— У всех! У всех! — ревела толпа еще громче и потрясала над головами оружием.

В сумраке забряцали мечи и сабли, ударяясь друг о друга, и заколыхались красные фонари, освещая распаленные лица и красные и желтые повязки боксеров.

— Монахи, совершите последнюю молитву и призовите духов! — крикнул Чжань.

Мгновенно застучали барабаны и колотушки, зазвенели медные тарелки, загудел колокол. Монахи, а за ними и вся толпа стали петь хором:

Тен да тен мынь кай!
Ди да ди мынь кай!
Жо сюэ тен шэнь хуй!
Во цин ши-фу лай!
Ихэцюань!
Хун дэн чжао!
И саор гуан!

Небо! раствори небесные врата!
Земля! раствори земные врата!
Чтобы постигнуть сонм небесных духов,
Я молю учителя сойти!
Кулак правды и согласия
И свет красного фонаря
Одним помелом сметут!
Свет красного фонаря,
Будь нашим проводником и охранителем!
Звезда Чжи-нюй,
Обручившаяся со звездою Ню-су,
Помоги нам!
Лао-е! Гуань-лао-е!
Спаси нас и охрани
От огня заморской пушки!
Ихэцюань!
Хун дэн чжао
Одним помелом сметут.

Из боковых келий кумирни были выведены мальчики и девочки с красными повязками на головах и в длинных красных одеждах. Это были Хунь и Цин, избранные Небом для постигновения таинств Ихэ — Правды и Согласия.

Дети упали ниц перед жертвенником посреди двора, и призывание духов началось. Еще громче застучали колотушки и барабаны, еще звонче забил колокол. Еще неистовее толпа стала молиться и голосить:

— Ихэцюань!

— Хун дэн чжао!

— И саор гуан!

Детские головки безжалостно бились о каменные плиты двора. Мальчики и девочки с налившимися кровью глазами и с пенящимся ртом то срывались с плит, на которых лежали, и безумно скакали и вертелись вокруг жертвенника, бессмысленно глядя кругом, то снова с размаха падали на землю и простирались без движений, испуская сквозь стиснутые зубы пену н издавая глухое хрипенье и ворчанье.

— Хо Шэнь лай ле!

— Лай ле! Лай ле! Лай ле!

— Огненный дух спустился!

— Спустился! Спустился! Спустился! — закричала толпа, схватила детей, лежавших без чувств на плитах, и понесла их на руках, держа высоко над головой замершие детские тельца с болтавшимися головками и распустившимися волосами.

Подняв фонари, размахивая мечами и копьями, толпа повалила через ворота на улицу. Впереди несли детей, которые все еще были в обмороке. Ихэтуанцы голосили и орали:

— Ихэцюань! Хун дэн чжао!

— И саор гуан!

— Великий Чжань! Веди нас вперед бить изменников, бить иностранцев! Идем на берег Пэйхо! Сожжем собор и все дьявольские храмы!

— Ша янгуйцзы! Ша янгуйцзы!

— Смерть заморским дьяволам!

Улица, ведущая к католическому собору, засветилась огнями красных фонарей. Затрещали и задымили подожженные дома китайцев-христиан, давно отмеченные кровавыми пятнами. Ихэтуанцы ломали двери и вытаскивали из домов несчастных христиан. Они пытали свои жертвы, поджигали их факелами, и, когда мужчины, женщины и дети, корчась от ужаса и боли, отрекались от Христа, ихэтуанцы рубили им руки, ноги и разрезали их на части.

Скоро запылал величественный католический собор на берегу Пэйхо…

Разноцветные красивые стеклянные фонари в кумирне «Духа огня» продолжали гореть. Курильницы продолжали искриться и испускать нити дыма, но в самой кумирне было тихо и сумрачно. Никого не было во дворе, кроме молчаливых монахов, которые оправляли горевшие свечи и палочки в курильницах.

В алтаре перед кумиром Лаоцзы главный и древний монах с седой головой и застывшим сморщенным лицом склонил колени и горячо молился. В его потухших глазах, точно в тлеющем пепле, едва загорались искры давно угасшего чувства. Монах взывал:

— Да Лаоцзы! Великий Старец! Десять тысяч лет из недр вечности ты взираешь на нашу землю, по которой ты сам ходил и которую ты вечно хранил. Всемудрый Старец! Сохрани наш народ в годину смуты и тревог. Всеблагой Старец! Спаси Ихэтуань и помоги им на всех их путях. Да Лаоцзы! Храни нас в мире и благоденствии!

Великий Старец Лаоцзы сидел на троне в парчовой порфире, с седой бородой и нахмуренными бровями, и, думая свою вековечную думу, не знающую земных ничтожных тревог и волнений, безмолвствовал.

Первое нападение боксеров

2 июня

2 июня в 6 часов вечера есаул Ловцов был отправлен со своими казаками в поле выследить скопище боксеров, которые, по слухам, в огромном количестве собрались в окрестностях Тяньцзиня. He успели казаки отъехать 1 1/2 версты от города, как увидели в поле толпы боксеров, вооруженных мечами и копьями, в красных шапках. He имея приказания стрелять, Ловцов приказал казакам повернуть обратно и медленно уходить, чтобы боксеры не подумали, что их боятся. Боксеры не только не испугались сотни казаков, но приблизились на сто шагов и на таком расстоянии провожали сотню, размахивая мечами и делая угрожающие боксерские движения. Входя в деревню, боксеры почему-то снимали свои красные шапки и кушаки и становились мирными манзами. Все это есаул Ловцов донес полковнику Анисимову.

Войсковой старшина Ловцов

В то время, когда офицеры 12-го полка благодушествовали на обеде у Батуевых, штабс-капитан Францкевич, командир 1-й роты, который со своей полуротой охранял вокзал, около 9 часов вечера заметил, что большой католический собор, высоко поднимавшийся над китайским городом, задымил. Сквозь черные валы дыма скоро начали прорезываться яркие извивы огня. Когда Францкевич донес об этом, Анисимов приказал немедленно всем офицерам полка быть на своих местах.

Я полетел или, вернее, пошел, так как лететь было не на чем, на вокзал. По приказанию Анисимова здесь уже стоял подпоручик Михайловский с двумя орудиями, поставленными рядом на плитах железнодорожной платформы влево от вокзала, с дулами, повернутыми в поле. Вторая полурота первой роты с поручиком Архиповым также пришла на вокзал. Дежурная восьмая рота капитана Шпехта ждала на биваке приказания двинуться.

Точно вулкан, пылал собор. Хотя до него было версты две, но отчетливо были видны взлетавшие волны огня и тучи дыма, дождь искр и проваливавшиеся стропила. Точно огненный дракон, вереница бесчисленных красных огней высыпала из китайского города и, то останавливаясь, то извиваясь и собираясь в круги, то рассыпаясь, пропадая и снова зажигаясь, тянулась к вокзалу. Все поле точно фосфорилось, но это были не синие пугливые болотные огни, а красные угрожающие фонари ихэтуанцев. Свой путь крови и казни они освещали фонарями и пожарами. Вокруг собора загорелись ближайшие здания, в которых жили христиане-китайцы. Ихэтуанцы тщательно искали настоятеля собора и его причт: они спаслись в последнюю минуту и бежали на французскую концессию.