Пьер Руссо - Землетрясения

• Название: Землетрясения
• Автор: Пьер Руссо
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 1966

В этой книге Пьер Руссо, известный во Франции писатель — популяризатор научных знаний, дает читателю всестороннее представление об одном из самых грозных и разрушительных стихийных бедствий, наносивших огромный ущерб человечеству на всем протяжении его истории.

Руссо популярно излагает теории происхождения землетрясений и обобщает опыт по применению различных методов прогнозирования сейсмических катастроф и ликвидации их последствий.

---

Все бросились вниз в большой холл бельэтажа и окружили персонал отеля и других гостей, не менее испуганных, чем они. «Это землетрясение», — передавалось из уст в уста. Хотя стены продолжали трещать и раздавался грохот падающих камней и осыпающейся штукатурки, наступила некоторая передышка. Карузо взял себя в руки, бросился в свой номер, надел туфли, сорвал полотенце, обмотал им горло. Затем схватив портрет Теодора Рузвельта, который тот подарил ему со своим автографом, кубарем скатился вниз.

Сделал он это вовремя. Кто-то сказал, что отель может с минуты на минуту рухнуть, и разразилась паника. Все бросились к дверям. На улице творилось нечто невообразимое. Рождающийся день гремел громовыми раскатами, и было видно, как трескались, распадались на части и обрушивались дома. Огромная толпа собралась на площади Юнион-Сквер, где по крайней мере не угрожала опасность погребения под обломками строений. Растерянный Карузо наскочил на своего товарища Скотти. Тот, стуча от страха зубами, пытался выкрикнуть: «Экипаж, экипаж, надо выбраться из города!»

«У меня есть фургон; уступаю его за 300 долларов!» — предложил какой-то тип.

Скотти, Карузо и еще несколько человек бросились к отелю. Надо отдать должное стараниям Ролстона — гостиница еще не развалилась. Пробираясь среди обломков, итальянцы проникли в свои номера и начали бросать в сундуки все, что попадалось под руку. Трудно сказать, как им удалось спустить вниз эти набитые наспех сундуки и погрузить их в повозку, хозяин которой приплясывал с таким же нетерпением, как и его лошади. Как бы то ни было, повозка вскоре тронулась, пытаясь найти выход из города. Представшая глазам итальянцев картина была ужасной: города больше не существовало. Среди обезумевшей от страха толпы как бы носился подземный вихрь, сметавший здания и зажигавший пожары.

Повозке понадобилось много времени, чтобы вырваться из этого ада. Беглецы перевели дыхание и немного пришли в себя лишь после того, как им удалось укрыться на ночь на каком-то складе. При первом же проблеске дня они бросились на поиски какого-нибудь судна, чтобы покинуть это проклятое место. Им удалось найти суденышко и перебраться на противоположный берег залива в Окленд. Портрет, подаренный Карузо Рузвельтом, служил чудодейственным пропуском. Благодаря ему знаменитому тенору и тем его товарищам, которые последовали за ним, удалось сесть в поезд, отходивший в Нью-Йорк. «Никогда ноги моей здесь больше не будет, — клялся Карузо, — лучше уж я проведу остаток дней у подножия Везувия…»

Человек и землетрясение

Позднее мы еще остановимся на землетрясении, которое разрушило Сан-Франциско в 1906 году и ощущалось почти во всей Калифорнии. Здесь же нам хочется отметить, что интенсивность землетрясения в пределах самого города была далеко не везде одинаковой (она колебалась в пределах VI–XI баллов по международной шкале). Наибольшей интенсивности оно достигло в районе Маркет-стрит. Оставим же Карузо и его товарищей, удирающих на всех парах по направлению к более устойчивым землям, и вернемся в ад, где погибало все богатство города.

Проникнем хотя бы на одну из густо населенных улиц, ведущих на юг от Маркет-стрит. Пять часов утра. Улица еще находится в полусне, хотя во многих квартирах люди уже собираются идти па работу. Зайдем в квартиру механика У. А. Бартлета. Его дети еще спят, но жена уже зажгла керосинку, а глава семьи кончает умываться. Скоро Бартлет должен выйти на улицу, вскочить в трамвай и отправиться в порт на склад, где работает. В чистом воздухе тихого утра из кухонной трубы дома Бартлета дым так же лениво поднимается к небу, как н из трубы дома его соседа Филмора № из всех труб этого скромного рабочего квартала.

Вдруг как гром среди ясного неба разражается катастрофа. В 5 часов 11 минут 58 секунд (по тихоокеанскому времени) резкий толчок будит всех обитателей квартала. Всюду осыпается известка, рушатся стены, проваливаются трубы, бросает от стены к стене мебель, бьется посуда, разбиваются стекла. Мгновенно все жители очутились на ногах и безмолвно прислушиваются к чему-то с устремленным в пространство взором. «Как будто это стихает…» Но «это» повторяется, «это» усиливается. Глухой шум переходит в дикий рев, с грохотом обваливаются кирпичные стены. Все это продолжается 48 секунд. Не прошло и минуты, как Сан-Франциско был стерт с лица земли. Землетрясение кончилось, вернее почти окончилось, так как до самого вечера земля будет колебаться под ногами и пройдет еще много дней, прежде чем она окончательно успокоится.

Можем ли мы вообразить, какие ощущения заставляют пережить человека такого рода явления?

Конечно, нет! Чтобы представить себе эти переживания, надо их испытать и сохранить при этом достаточно хладнокровия, чтобы их описать. Это обычно инстинктивно делает ученый, о чем мы узнаем из рассказа одного исследователя, а именно директора обсерватории в Ницце Перротена, описавшего одну катастрофу[12].

Я проснулся до начала землетрясения и смог поэтому наблюдать все его перипетии. Вначале слабое, оно нарастало с поразительной быстротой. Я сразу же решил встать, но не смог удержаться на ногах: пол раскачивался с востока на запад самым невероятным образом. Эта качка сопровождалась очень резкими сотрясениями, отличавшимися, однако, довольно большой амплитудой.

Ги де Мопассан тоже находился в это же время в Ницце и оставил описание этой катастрофы.

В первое мгновение испуга мне почудилось, что дом рушится. Но когда кровать стала подскакивать все сильней, когда затрещали стены и вещи в комнате со страшным шумом застучали друг о друга, а я, вскочив с кровати, подбежал к двери, резкий толчок отбросил меня к стене. Придя в себя, я выбрался на лестницу. Тут я услышал странный, зловещий перезвон висящих у входных дверей колокольчиков. Оми как безумные звенели сами по себе, или, как верные слуги, с отчаянием будили хозяев, предупреждая их об опасности. С верхнего этажа бежал мой лакей, не соображая, что случилось; он думал, что на меня обрушился потолок, настолько сильным был треск.

А ведь землетрясение 1887 года было сущим пустяком по сравнению с тем, которое через 19 лет разрушило Калифорнию! Но как бы ни происходила катастрофа, человек, объятый ужасом, начинает испытывать тошноту, головокружение, теряет равновесие, зрение и рассудок. Даже животные и те поддаются тревоге. Собаки ожесточенно лают, лошади и другая скотина перебирают ногами, птицы взлетают вверх. Кажется, будто животные в какой-то мере предчувствуют покушение на обычный порядок в природе.

За день до землетрясения в Панаме в 1882 году «отличающиеся болтливостью попугаи, которых здесь великое множество, замолкли, стали грустными и беспокойными. С ночи жалобно и протяжно завыли собаки. Лошади в своих стойлах беспокойно задвигались, как бы чуя опасность» (Фердинанд Лессепс). Но мы сообщим о еще более интересном поведении животных, когда будем говорить о землетрясении в Мессине.

И все же человек страдает сильнее всех других живых существ от нарушения обычного порядка в природе. Да и разве может быть иначе, если, как отмечает Гумбольдт, «с раннего детства нас поражает контраст между частицами воды, находящимися в постоянном движении, и неподвижной твердой землей, прочно лежащей у нас под ногами». Уже сам тот факт, что эта надежная опора ускользает из-под наших ног, «внезапно лишает нас врожденного доверия» и в «одно мгновение разрушает опыт всей жизни, ибо, — добавляет автор «Космоса», — можно удалиться от вулкана, уклониться от потока лавы, но куда же бежать от землетрясения?»

Действие второе: пожар

Вернемся, однако, к нашим беднякам, живущим по соседству с Маркет-стрит, ремесленникам и рабочим, которые вдруг почувствовали, что их дома раскачиваются, как корабли на море, и разваливаются, а сами они вот-вот будут погребены под обломками. Кому же могло прийти в голову, что это лишь прелюдия к катастрофе и что подлинная трагедия еще не началась?

Растерявшиеся Бартлеты, скатясь по лестнице, ринулись на улицу. Здесь они смешались с другими людьми, тоже разбуженными и ошарашенными толчком. Многие еще не понимают, что происходит. Дома рушатся, плотные клубы пыли застилают все от глаз и оседают толстым слоем на лицах. Тысячи людей, одетых наспех во что попало, спешат выбраться на улицу. Полусонные ребята прижимают к себе кукол или котят, а старые девы тащат клетки с попугаями или канарейками. Время от времени земля вздрагивает.

Расщелины становятся длинней, проходят посреди шоссе, раскалывают жилища. Вывороченные рельсы трамвайных путей взвились вверх, а опрокинутые вагоны валяются на земле. По другую сторону от Маркет-стрит, к северу от нее, видно, как корпуса крупных торговых фирм, построенные на стальных каркасах и окруженные теперь морем битого стекла, покачиваются подобно деревьям в бурю, то сгибаясь, то выпрямляясь.